На изломе
Шрифт:
На некоторое время все замолчали, видимо, обдумывая сказанное.
– А какое отношение имеем мы к этим тюрьмам? – прервал молчание Алексей.
– Никакого, – генерал снова расплылся в своей добродушной улыбке. – Россия – никакого. В этом вся и прелесть! Но…, – как бы подбирая слова, продолжил Сергеев. – Понимаете, есть люди, которые объединились независимо от их национальности, гражданства, пола и вероисповедания, чтобы противостоять мировым угрозам. И мы… – здесь он немного запнулся. – они… используют все возможности, которые есть у властей. Да и просто – все возможности. Про апокалипсис слышали?
Мы с Алексеем молча кивнули.
– Так вот, он уже начался. Каким будет его продолжение никто не знает. Но война между добром и злом уже началась. И, чем она закончится – зависит от нас с вами. К сожалению, большего я вам рассказать не могу.
После некоторой паузы, во время которой мы обдумывали сказанное, Алексей произнес:
– Все-таки, не
– Сам себе часто задаю этот же вопрос и не нахожу ответ. Он для меня не риторический. Как в юнце, только что надевшем военную форму и блеском в глазах сжимающим выданный ему для принесения присяги автомат, распознать оборотня? Наверно здесь не поможет ни опыт отцов-командиров, ни проницательность психологов, ни полиграф. Хотя, не дай Бог нам оказаться в той ситуации, когда приходится делать такой выбор. Редко, когда военнослужащий сбегает из армии, чтобы примкнуть к врагу. Чаще всего ведь люди на войне становятся предателями не по убеждению, а в силу определенных обстоятельств. Например, плен. И выбор: или смерть, или присягнуть боевикам. А молодой солдат хочет жить. А что для него присяга? Слова… Но присяга джихадистам – это не присяга России на плацу под знаменами в торжественной обстановке. Ему говорят: «Присягнул – убей гяура 6 ! Если не убьешь – убьют тебя!» И снова выбор: или твоя жизнь, или жизнь твоего нового врага. И он убивает. Из страха за свою жизнь. А боевики педантично это снимают на видео. И потом говорят: «Если вернешься обратно, эта запись появится в военной полиции или ФСБ! А значит – тюрьма, ненависть и, возможно, смерть! Выбирай!» И он снова выбирает. Но теперь ему приказывают убивать, убивать и убивать. И вырваться невозможно. А ведь вначале было лишь желание жить. – Сергеев повернулся ко мне. – Вот взять твою хозяйку. Почему она стала помогать Саиду? Правильно: испугалась за свою жизнь. Поэтому осуждать таких людей или оправдывать – дело каждого.
6
Иноверец (араб.).
Я молча слушала рассуждения Сергеева. Все так не однозначно в этом мире. Мы привыкли делить поступки на хорошие и плохие. Людей на предателей и патриотов. Весь мир на черный и белый. А на самом деле не все так просто. Как поведет себя человек, оказавшись перед лицом смерти? Отдаст свою жизнь или выменять ее на чужую? И чья жизнь ценнее? Сейчас твоя? Или потом – другого человека, может быть неизвестного тебе? И как после этого предатель и убийца живет с этим? Таких ведь не принимаю ни друзья, ни враги. Все ненавидят. А ненависть скрыть нельзя. Иуда обречен на вечный позор. И что страшнее: смерть или презрение? А может кто-то выбирает смерть не из-за страха быть гонимым и презираемым другими людьми? Может быть есть что-то выше этого? Вот – Сергеев… Наверняка он бы выбрал смерть, но не смог бы причинить зло невинному человеку. Разве он пошел бы на это из-за страха? Он ему неведом. Значит из веры в торжество добра… Такие люди готовы бросить на алтарь вечности свои амбиции, свои интересы и даже свою жизнь. И возможно никто и никогда не узнает об их существовании, об их делах и заслугах. Им не нужна слава и признание. Но тогда – что ими движет? Это наверно навсегда останется загадкой… Никто, даже такие люди сами не смогут ответить на этот вопрос. Просто они живут верой во что-то возвышенное, недоступное другим смертным…
Пока я слушала неспешный разговор старых друзей и пыталась найти ответы на непростые вопросы человеческой сущности, несколько успокоилась.
Чай был допит.
– Нам пора, – коротко произнес Сергеев. И, повернувшись ко мне: – Машина ждет. Ты поедешь со мной. Нам еще понадобиться твоя помощь.
Алексей запротестовал, сославшись на мою болезнь и полученный стресс, но генерал твердо настоял на своем. Я должна была ехать с ним.
Когда я оделась, мы вышли на улицу, сели в черный кроссовер и он понес нас в Москву на огромной скорости …
На Арбате
После отъезда Кирилла и Дарьи я остался на даче со своим верным псом.
Глядя вслед удаляющемуся автомобилю, который увозил моего старого друга и новую знакомую, я ощутил нахлынувшую тоску. Мне очень не хотелось расставаться с ними. И если с Сергеевым мы были знакомы давно и это чувство постоянно приходило ко мне при каждом расставании, то такое же ощущение, возникшее при отъезде Даши, девушки, с которой я знаком то был чуть больше суток, было в диковинку. Вот уж поистине общие тревоги и опасности быстро сближают людей. А смертельная опасность может навсегда сроднить нас. И раздирает душу мысль о том, что быть может никогда не встретишься с этим человеком, не услышишь его голос, не увидишь открытый и лучезарный взгляд, не ощутишь тепло
его улыбки, не почувствуешь спокойствие от того, что он здесь, рядом, подле тебя.Моя жизнь снова потекла в привычном русле.
Большую часть времени я проводил в университете, преподавая мой любимый «сопромат», участвуя в научных дискуссиях, конференциях, «круглых столах» и подпитываясь от моих студентов духом беззаботности и максимализма. Свободное время я старался проводить на даче. С женой мы не были формально разведены, однако виделись редко. Она вела свой цветочный бизнес. И весьма удачно. Жила в Москве и ни под каким предлогом не соглашалась променять прелести и возможности столичной жизни на тихое созерцание природы в Подмосковье. Наши дети давно выросли. Старший сын Артем давно женился, подарил нам двух замечательных внуков, занимался врачебной практикой и вскоре перестал нуждаться в нашей материальной поддержке. Стоит отдать должное, он не забывал нас, посещая родителей по выходным и праздникам и периодически осведомляясь о нашем здоровье и нуждах сначала по телефону, а по мере развития технологий – с помощью видеосвязи. Когда младшая дочь, выйдя замуж за американца, уехала за океан, я и супруга стали видеться все реже и реже. Хотя мы в общем то не скандалили. Видимо, выполнив свое предназначение, воспитав и поставив на ноги двоих замечательных детей, мы престали так остро нуждаться друг в друге. Еще сильнее отдалило нас мое желание выбрать своим убежищем нашу загородную дачу. Ну, нет! Мы конечно же не стали быть чужими людьми. Иногда мы созванивались и старались поддержать в трудных ситуациях. И не только морально. Часто материальные проблемы одного из нас мы решали сообща. Трудно сказать, осталось ли у нас это чувство пылкой влюбленности, которое мы испытывали в годы нашей юности, когда познакомились и создавали нашу семью. Но с уверенностью можно сказать, что можем благодарить судьбу, за то, что она свела нас и дала нам возможность уважать друг друга даже через тридцать пять лет, прошедших со времени нашего знакомства. И даже то обстоятельство, что мы смогли позволить проводить остаток времени как нам удобнее, свидетельствует о взаимопонимании и поддержке.
На первый взгляд может показаться, что я стал каким-то отшельником. Но это только если сравнивать с общепринятыми понятиями о насыщенной светской жизни, которую исповедовала моя дорогая супруга. Ее природная активность не только позволила организовать свой бизнес, но и требовала непрерывного участия в каких-то светских вечеринках и раутах, приемах, постоянного поиска нужных людей, посещения салонов красоты, престижных бутиков и магазинчиков и еще Бог весть какого занятия свободного времени.
Моя жизнь была не менее насыщенной, но она текла в другом русле. В свободное время я тоже предпочитал активный отдых, но несколько иного свойства. Меня больше интересовали выезды на лоно природы, что бы прогуляться по сосновому бору, наполненному после дождя живительным воздухом, пропитанным упоительным ароматом хвои, или съездить в осинник и набрать лукошко грибов, с которых хочется написать прекрасный натюрморт, или поехать с друзьями на охоту либо рыбалку и, независимо от их удачности, до самого утра болтать у костра о бесполезных вещах. А потом, закутавшись в стальник, уснуть тут же, у костровища, а утром проснуться от зябкости и согреваться горячем чаем, который остался в термосе, не выдержав вечером конкуренции с хорошим французским коньячком. Ну, и конечно же, физкультура и спорт. Я не мог допустить мысли, что хотя бы раз в неделю не приду в спортивный зал или не выйду на теннисный корт, не пробегусь на лыжах или не преодолею свою дистанцию в бассейне. Поддерживать себя в постоянной физической форме меня научила служба в спецназе. И это привычку я пронес через всю жизнь.
Поэтому моя жизнь была не такой уж унылой, как может показаться на первый взгляд. Скорее наоборот, она была насыщенной и интересной. Такой уклад позволил мне познакомиться со множеством замечательных людей.
Такой же она осталась и после событий, связанных с ликвидацией в столичном регионе базы международных террористов, одним из участников которых мне довелось стать. Вероятнее даже она стала еще более насыщенной. У меня появился какой новый вкус к жизни. Возможно, пришло ощущение скоротечности и конечности нашего существования. Я работал как на износ – закончил начатую несколько лет назад монографию, написал несколько журнальных статей, без перерывов докладывал на научных семинарах и симпозиумах, истязал себя на станках в спортзале, охотничьи угодья Московской и прилегающих областей стали моим вторым домом.
Но как бы я не загружал себя, дома, лежа на кровати, уставший до изнеможения, мысленно все чаще и чаще возвращался к тем двум октябрьским дням, когда во дворе дачи увидел замерзшую и напуганную девушку, когда привел ее к себе в дом, отогрел и узнал страшную историю, которое едва не стоила ей жизни. И мне становилось совестно, что тогда я принял ее за воровку, что сразу не разглядел в ней первозданную чистоту. И чем дальше, тем чаще я вспоминал эту девушку, хотел узнать о ней, о том, что произошло дальше, не нуждается ли она в моей помощи.