На конкурс красавиц требуется чудовище

Он чуть поклонился и ушел. Ушел к Лилиане Морей, а я, согнав-таки с губ бабочку, подхватила поднос с эклерами и ушла в кусты. Не думаю, что украшу этот вечер, если продолжу говорить присутствующим все, что я о них думаю. У оборотней так-то и спонтанные превращения случаются!

Глава 5

Утро следующего дня началось с подарка. Я, пораженная, заподозрила было, что мы все (или не все) прошли вчера первый этап отбора. Никто никого не проклял, пчелу не подослал – молодцы леди, выдержка, наблюдательность и какое-никакое количество здравого смысла есть.

Вот только для ювелирного украшения коробка была великовата.

– Может, это мельничный жернов? – предположила Тина. – Вроде как вы выбыли, пора в пруд.

– Вниз головой, – дополнил Марон.

– Жернов больше, – отмахнулась я и потянула за кончик рыже-коричневого банта.

Гамильтон, лежавший на кресле, встрепенулся и в один прыжок оказался рядом. Ведь внутри, на серебряном подносе, покоилась внушительнейшая горка тарталеток с лососевым паштетом!

– Это явно мне, – облизнулся пес, – лосось высшей пробы!

Нос у пса ходил ходуном, а потому я просто левитировала ему коробку и отошла в сторону. Нет, мой компаньон добр где-то в глубине души. И даже щедр, если это касается золотых монет: он, как и все жители его мира, не очень хорошо понимает ценность драгоценного металла. Но еда… Я бы никогда не заставила его выбирать – я или тарталетки с паштетом! Это при том, что однажды он рискнул ради меня жизнью.

– А если отравлено? – предположила я, глядя, как компаньон уничтожает то, чего ему могло бы хватить на пару дней.

– Переварю. – Он облизнулся и, вспомнив о манерах, с болью в голосе спросил: – Хочешь?

А после, отрывая от сердца, левитировал мне в руки тарталетку. Маленькую, чуть перепеченную. Такую, как будто ее готовил ученик повара, а не он сам.

– Это вам на всех. Вы люди, вам много еды не требуется. – И Гамильтон, нервно дернув шкурой, поспешно отвернулся, возвращая свое внимание оставшимся вкусняшкам.

Мы с ребятами переглянулись и принялись делить эту несчастную тарталетку. И нет, на самом деле мы не хотели, но… Для Гамильтона этот поступок подвиг, а подвиги надо поощрять.

Поэтому тарталетка была поделена на четыре части – чтобы ему тоже досталась крошечка.

– Изысканно, – отметила Тина.

– Отменный вкус, – одобрил Марон.

– Рыба, – уверенно произнесла я и добавила: – Удивительно приемлемо для рыбы.

– Точно, ты же не любишь рыбу, – горестно вздохнул пес и понюхал коробку: вдруг там что-то еще есть?

Но в коробке была лишь небольшая записка.

Летящим почерком Правитель желал нам всяческих благ и надеялся, что этот набор украсит нашу неделю. На коробке, оказывается, были кулинарные чары.

– Наивный человек, – хмыкнула я. – Где он видел собаку, способную растягивать вкусняхи на неделю?

– Не сравнивай, ик, меня с местными вырожденцами, – недовольно проворчал Гамильтон и ушел в спальню.

По мере передвижения он увеличивался и увеличивался в размерах, так что жалобный скрип кровати услышали все.

– Надо как-то заказать свежее белье, – вздохнула я.

– И чего это мы такие брезгливые? – поразилась Тина. – Как на практике лягушек на костре жарить и сокурсников угощать – так ты первая была.

– Так я же угощала, – фыркнула я, вспоминая то маленькое приключеньице. – Да нет, просто шерстинки колкие и прямо в кожу впиваются. Он ведь и правда воин, и шерсть соответствующая.

Друзья только переглянулись. На слово они мне не верили, а Гамильтон был слишком ленив, чтобы что-то кому-то доказывать. Но я-то точно знаю, что мой компаньон – превосходный боец. В своем, правда, неповторимом стиле. Тут уж приходится смиряться и брать что есть.

К слову о лени – не прошло и двух минут, как из спальни донесся раскатистый храп.

– Вот просто представьте, – хихикнула Тина, – что вместо артефактов-подглядок, комната была бы оснащена ушками-подслушками.

Храп на мгновение стих, мы переглянулись и захохотали в голос, когда мой компаньон после краткой тишины выдал особо пронзительную руладу!

– Меня не оставляет ощущение некоей подвешенности. – Я выразительно потерла шею. – Правитель здесь, а мы сидим, в носу ковыряем. Дальше-то что?

– Ну, не все здесь в носу ковыряют, – Марон взмахнул тонкой пилкой для ногтей, – кто-то другое место гигиенит.

Быть ему битым подушками, но дверь распахнулась без единого стука, и в проеме появилась сестра Мирта.

– Вас, кажется, подглядывать поставили, – недоуменно произнесла я и бросила маленькую, но увесистую думочку на ковер.

– Не очень-то вас и жалуют, – будто не слыша моих слов, произнесла Божья Сестра. – Гостиная, спальня…

– Хр-р-хр уау, – протяжно отозвался сладко спящий Гамильтон.

– И две комнаты для сопровождающих, – продолжила запнувшаяся на мгновение сестра. – Как вы живете в таких условиях?

– Прекрасно живу, – я пожала плечами, – или вы ждете, что дочь барона и дочь герцога поселят в одинаковые комнаты?

– Но ведь на Отборе все равны? – Она прищурилась, я разозлилась:

– Это очень, очень дешевая провокация. Дверь – там.

– Вы не хотите доказать всем, что можете быть чем-то большим, чем просто…

Она развела руками, показывая, что ее словарный запас нищ и невыразителен.

– Странные, немного жестокие люди, – это я говорила о миледи проректоре и ректоре, – резонно заметили, что мне не нужно позориться. Достаточно быть собой.

– То есть вы по жизни посмеш…

Она икнула, глядя на острие клинка, что сейчас холодило кончик ее носа.

– Хотите, я срежу вам нос и вы сможете убрать его в кошель. Убрать и никогда не доставать, чтобы не возникало искушения сунуть его куда не следует, – процедила я.

– Значит, сотрудничать вы не хотите. – Она подозрительно быстро взяла себя в руки и, отступив на шаг, криво улыбнулась. – Хорошо.

Круто развернувшись, она направилась было к выходу, и я, честно говоря, предвкушала зрелище: Тине лучше всех удавалось сдвигать реальную дверь и рисовать на ее месте иллюзию…