На корабле утро
Шрифт:
Ерунда по-вашему? А Пешин, между прочим, нас едва ли не каждый день изводил сетованиями на мировую несправедливость. Дескать, рифы тут есть неподалеку сказочные, рыбы невиданные… Рыба-сучок сама в руки плывет! А рыба-мандарин? О, какие подле Синанджа рыбы-мандарины!
И главное, есть такие породы рыб, которые не подпадают под действие местного природоохранного законодательства. Более того, их отлов и отстрел в разумных количествах только приветствуется, потому что они заедают в здешних водах некую эндемическую «ртутную голотурию»… Особенно эта несчастная голотурия страдает от рыбы-трактора (дословный перевод с фарси). А этот
И вот он бы, Пешин, уж до трактора дорвался бы! С ружьем для подводной охоты!
Ну и казалось бы, пойди в местный магазин, накупи ты себе этого барахла и наслаждайся во внеслужебное время!
Да вот беда: в голодные месяцы (население Синанджа начало недоедать с самого начала войны, а в апреле—мае так и вовсе плохо стало) все рыбно-промысловые и даже условно к этой категории относящиеся товары были раскуплены до последней детской маски, до последней блесны. Под нашей оккупацией оно, конечно, стало-то посытнее, но вот только все рейсы конкордианских звездолетов были отменены, вся второстепенная торговля заморозилась и пополнять местные курортные лавки стало уж вовсе нечем.
В общем, нам, простым смертным, всего этого не понять, но Пешин от восторга чуть из штанов не выпрыгнул.
Подскочил ко мне, глаза блестят, в руке – вилка с надкушенным куском балыка, кричит:
– Товарищ капитан! Лёва! Но откуда?! Да что же вы меня так разыграли?! «Подарком не озаботился»! Эх! Товарищ капитан! Да вы мне сейчас целый мир подарили! Спасибище!
«Ого, – думаю, – а водка-то дошла. Кто бы трезвый такие слова вспомнил, „мир подарили“?»
– Ну так сюрприз. – Я широко улыбнулся. – Плавай, Стас, на здоровье. Подстрелишь трактора – позовешь на дегустацию.
И где Буров раздобыл полный комплект для подводной охоты? Понятия не имею. Тогда спросить забыл – первые шашлыки подошли, – а потом уж не до того совсем стало.
Самое веселье начинается, когда съедена первая порция шашлыков, заряжена вторая, руки вытерты о парадный мундир боевого товарища, а все протокольные тосты наконец сказаны.
И начинаются – непротокольные.
– Позвольте мне, друзья, как бывшему старшине военно-космического флота, поднять этот бокал… У всех налито? – Водопьянов (он начинал карьеру контрактником на линкоре «Петр Великий») осмотрелся по сторонам. – За звездолетчиков! Линкор пропьем, но флот не опозорим!
Все загоготали.
– А тост про юнгу и боцмана вы знаете, товарищ лейтенант?! – донесся вопрос от соседнего костра. Спрашивал рядовой Кочубей. – Если на корабле служили, знаете, да?
У нас в осназе совсем не чинятся, чай, не военфлот и тем более не чванливый летный состав. У нас даже в столовой не выдерживается разделение на столы офицерские и прочие. Но все-таки нечто вроде естественной сепарации обычно происходит. Вот и сейчас так получилось, что все мы, офицеры, выпивали чуть сбоку от остальных.
– Знаю, но забыл! – соврал Водопьянов – соврал легко, красиво, так что всем было ясно – «врет», но никто и не сказал бы «э, во флоте служил, а тоста про юнгу не знает».
– Тогда я его скажу.
Кочубей сделал несколько шагов, чтобы его было слышно и за нашим столом, и за соседними.
– Жил один юнга. Через полгода службы он купил словарь флотских терминов, полистал и разочаровался! «Ну и словарь подсунули! Ни одного слова, употребляемого
боцманом!» Так выпьем же за то, чтобы мы понимали друг друга без всяких словарей!Тост был отменный. Кочубею досталось не только наше одобрительное похохатывание, но и несколько поощрительных взглядов официанток. «А девчонки ничего… И ведь сговорчивые, наверное…» – некстати подумал я.
Были и стихотворные опусы. Уж сколько сам знаю всяких хохмочек, но Свиньин извлек на свет настоящую жемчужину, вот такую:
– Мы пьем за тех, кто в сапогах, а кто в кpоссовках, сам напьется.
Тем острее прозвучало, что в силу особенностей пикника примерно половина наших успела переобуться в «домашнюю» обувь – у кого она сохранилась. В том числе человек сорок из моей роты щеголяли в кроссовках.
Произносились и тосты тривиальные, но оттого не менее верные:
– Выпьем за день, когда мы вернемся домой и будут нам светить издалека не звезды на погонах у комроты, а звезды на бутылках коньяка! – провозгласил кто-то из рядовых-срочников. В тесном кругу других рядовых-срочников.
Ну да, правильно. Нам-то, кадровым офицерам – чего? Для нас тот день, когда мы окончательно «вернемся домой», будет означать хорошие, но грустные – для настоящего воина – вещи: отставка, пенсия… если не старость, так уж точно конец молодости… А у срочников совсем другое дело! Молодые парни, послужат еще полгода, ну, год – и домой, к невестам!
Вдруг тоскою защемило сердце, и я понял, что пора принимать детоксинчик. А то уже пьяные мысли в голову набежали…
Но пока я его искал, справляясь у боевых друзей (оказывается, в карман сунуть упаковку забыл, а из ивановского чемодана чудо-пилюли давно выгребли подчистую), мыслей набежало еще больше и я совсем загрустил.
Вот Любава… Чертова ревность… Ну в кого я уродился, такой ревнивый? Толку мне от нее – никакого. Один вред. А как избавиться – не знаю. Любава говорит: «Нужно верить своему партнеру… Нужно верить ему даже больше, чем веришь себе… Иначе ничего не будет…» Да, кто спорит, все так! И обычно веришь. Но потом вдруг бац – словно какой-то предохранитель в мозгу перегорает, – и начинаешь сочинять черт знает что… фантазировать черт знает о чем… представлять себе Любаву в чьих-то там объятиях…
Или вот любовь… Правильно меня когда-то учил капитан Плахов: «Что хочешь сказать – говори сразу». Почему я не сказал ей все по-нормальному, не объяснил, что люблю?
А когда все-таки собрался, когда Горичный меня едва не за руку притащил на Пятак – ну надо же такому случиться! – тут Х-связь и склеила ласты!
И нет ее теперь, говорят, уже четыре дня…
Хотя так подумать – может, оно и правильно? Сколько раз за сегодня – точнее, за вчера – меня могли убить? Раз десять? Ну а если завтра – точнее, сегодня – будет одиннадцатый раз, двенадцатый, тринадцатый?
Ладно – война была. Тогда не так обидно. Но теперь вроде бы – вроде бы – никакой войны нет?
Но мы вот здесь – воюем.
А если всё хуже? С чего я взял, что чоруги напали только здесь? Если они – везде? И по Москве тоже расхаживают их танки?
Впрочем, ерунда. По Москве никак не возможно. Всё чоругское племя поляжет, но не прорвется.
– На всякую гадину есть рогатина. За снайперов! – провозгласил Щедролосев.
Этот тост меня встряхнул.
Срочно пора принимать детоксин! А то и на штабном корабле «Урал» чоруги мне примерещатся…