На краю бездны

Я прыгнула с моста? Зачем? Ничего не помню… Почему хотела умереть? Почему же так сложно?

— Я сейчас буду прикасаться к тебе карандашом, а ты моргай, если чувствуешь, — заявил Белов.

Он начал с правой руки. Постукал по пальцам, и я моргнула, дав понять, что ощущаю эту часть. Тоже самое проделал с правой ногой. Поднялся до колена. Левая нога не потеряла чувствительность и это радовало. Пошевелить не могла, потому что сил не хватало. Когда карандаш коснулся моей левой руки, я еле уловила этот момент. Испугано посмотрела на доктора. Мне казалось, что я ее отлежала. Какая-то ватная и неживая. Только бы не лишиться руки!

— Пошевели пальцами, — приказал он мне строгим тоном.

Я напряглась, пытаясь найти связь со своей конечностью. Нить возникла, но очень слабая. Пошевелила еле-еле.

— У тебя был разрыв связок на этой руке. То, что ты можешь пошевелить пальцами уже хорошо. Со временем восстановится. Поэтому не паникуй! Это нормально. Я боялся, что ты парализована, однако это не так. Слабость из-за большой кровопотери. Значит так! Отдыхай, ни о чем не думай, и старайся больше спать. Во сне организм быстрее восстанавливается. Память, может быть, вернется, но не исключено, что сведения утеряны навсегда. Время покажет. Мне пора на обход других пациентов, но к тебе еще загляну. Договорились?

Я моргнула и тяжело вздохнула.

Дальше потянулись однообразные будни. Мне делали уколы, ставили капельницы, поначалу кормили через зонд, так как самой не удавалось жевать. Процедура кошмарная, но приходилось терпеть. Я поймала себя на мысли, что каждый день с нетерпением ждала Алексея. Его очаровательная улыбка и добрый взгляд заряжали меня позитивом. Мужчина просил меня не сдаваться, и я старалась ради него. Почему-то не хотелось его подводить. Спустя неделю я научилась принимать пищу сама. Жила на обезболивающих, голова болела круглосуточно. Иногда из-за мигрени не могла уснуть. Зато левая рука стала восстанавливаться, и меня это радовало. Когда удержала в ней бокал и не уронила, чуть не расплакалась от радости. Потому что до этого не получалось брать предметы. Похвала Белова стимулировала меня.

Когда мужчина дежурил в отделении, это были мои любимые дни. Потому что Алексей приходил ко мне по вечерам, садился на стул рядом с моей кроватью, и мы болтали часами напролет. В основном я слушала, а он рассказывал, как учился, что всегда мечтал спасать людей, поделился своими переживаниями о том, что не удалось забрать у смерти пятнадцать человек. Он не хотел, чтобы я стала шестнадцатой. Благодарил меня, что не увеличила его счетчик. Пожаловался, что из-за работы некогда строить личную жизнь, так как постоянно пропадает на дежурствах. Этот человек стал для меня каким-то родным и привычным. Кроме него в моей жизни никого не было. Медсестры выполняли свою работу и не посвящали мне столько времени, сколько Белов. Я провела в реанимации еще две недели, из-за постоянных сбоев в организме меня боялись переводить в обычную палату.

— Может быть, завтра переведу тебя в стационар, — сказал Алексей Юрьевич, пролистав мою карту. — Только пообещай мне, что после того как я тебя выпишу из больницы, ты не попытаешься себя убить! А то вся моя работа пойдет насмарку. Это очень обидно. Я не знаю, что тебя толкнуло на самоубийство, но поверь мне, безвыходных ситуаций нет. Всегда можно найти решение проблем.

— Алексей Юрьевич, я не стану убивать себя, обещаю. Я не помню причину, по которой спрыгнула, даже не могу воспроизвести в памяти тот момент. Кто я? Откуда? Что делала? Все стерлось… Даже не знаю, где мой дом.

— Ничего, привыкнешь к новой жизни. В такие моменты обычно работает мышечная память, какие-то кусочки сможешь о себе собрать, а другие, быть может, утеряны навсегда. Главное научиться жить без воспоминаний. Доверься интуиции.

— Что значит мышечная память? — улыбнулась я. Ну и название.

— Если ты умела ездить, к примеру, на велосипеде, значит, и теперь сядешь и поедешь. Если умела водить машину, то справишься и с этим. Это неосознанные действия, которые ты совершала все время, но не обращала на них внимания, они, скорее всего, проявятся. Например, любила чай с тремя ложками сахара, значит, машинально добавишь в чашку три ложки, любила спать без подушки… Значит, интуитивно скинешь ее с кровати. И все в таком духе.

— Вы меня еще сильнее запутали, — вздохнула я, потерла пальцами виски.

— Ничего, главное — продолжай держать курс на выздоровление, — подмигнул он мне. — Я побежал дальше делать обход.

Когда Белов покинул реанимацию, я прикрыла веки. Дня не проходило, чтобы меня не тошнило. Голова раскалывалась так, что постоянно просила обезболивающее. За что мне все эти мучения?

Вскоре меня перевели в палату. Поселили в одноместную, чему я была очень рада.

— Ну, что красавица, продолжим лечение. Про выписку еще рано говорить, но теперь к тебе смогут приходить посетители, — заявил Белов, а я испуганно посмотрела на него.

— Посетители? — ужаснулась я.

Почему-то возникало чувство тревоги. Кто мог меня навестить? Я ведь никого не знаю.

— Брат к тебе прорывался все это время, а я не пускал, потому что ты была слаба. Он сегодня придет. Я ему все объяснил и рассказал, какой уход потребуется после выписки, и попросил, чтобы он не давил на тебя, одним словом ввел в курс дела, — сообщил Алексей Юрьевич.

— Не хочу… Я никого не знаю, можно здесь останусь с вами? Пока не вспомню, кто я такая? — прошептала с мольбой.

Белов сел рядом со мной, взял за руку и тяжело вздохнул:

— Яна, ты очень сильная, тебе нужно научиться жить заново. Родные тебе помогут. Даже если ты их не вспомнишь, то это не беда. Узнай их заново, изучи, и ты поймешь, кому можно довериться, а кому нет. Все будет хорошо.

Перспектива вернуться в семью, которую я не знала, очень пугала. На данный момент самым близким человеком для меня являлся мой лечащий врач.

Дверь в палату открылась, и на пороге появился мужчина в синей футболке и темных джинсах. Я смотрела на него, не моргая, а он проделывал то же самое в ответ. В голубых глазах плескался коктейль из разных эмоций: злость, облегчение, радость, любовь. Изучающе смотрела на незнакомца. Высокий, подтянутый, крепкие руки, широкие плечи. Мужчина провел ладонью по коротко стриженным светлым волосам и с места не сдвинулся, так и стоял на пороге. Удивительное дело, вроде блондин, а вот ресницы и брови темные. Бесподобное сочетание. Ему чертовски шла легкая небритость на щеках. А взгляд цепкий, до костей пробирал. Смотрел на меня так, словно я в чем-то виновата перед ним.

Кто это? Сжала руку Алексея Юрьевича, интуитивно искала поддержку. Наверное, мой испуг отразился в глазах.

— Яна, это твой брат Артём, — пояснил для меня доктор.

Я удивленно вскинула брови. Я ведь черноволосая и кареглазая, а он светлый? У нас что, разные родители?

— Троюродный, — выдохнул незнакомец, сделав твердые уверенные шаги в мою сторону.

Тогда ясно, почему мы такие разные.

Белов поднялся и протянул руку для пожатия, двинулся в сторону выхода. Проводила взглядом доктора, а потом судорожно сглотнула и с опасением посмотрела в суровые голубые глаза. Поежилась под их натиском. От мужчины веяло тяжелой энергетикой, одного взгляда хватило, чтобы понять — Артем воин или лидер. Гордая, прямая осанка, все жесты отточены.

Интересно чем он занимается? Военный? Спортсмен? Спасатель? Почему-то на ум приходили эти профессии.

Незнакомец, вернее брат сел ко мне на кровать. Интересно, а мы с ним дружили или виделись редко?

Артем резко заключил меня в крепкие объятия. Я вздрогнула от неожиданности и растерялась. Хотела обнять его в ответ, но постеснялась. Все же он чужой. Или свой? Как сложно. Чем больше думала, тем сильнее болела голова.

— Господи! — выдохнул он, погладив меня по спине. — Яна… Дурочка ты моя! Зачем? Зачем ты это сделала? Я же сказал, что помогу, что найдем выход. Господи! Если бы ты погибла, я бы не пережил. Почему все, кого я люблю, уходят из жизни?