На краю бездны

В окно стучал дождь, смешанный с хлопьями снега, лишающим камеру единственного проблеска дневного света. Заключенный сидел на кровати, сцепив пальцы рук и закрыв глаза. Мысли, бередившие воспаленный рассудок, словно взяли перерыв и затихли. Они тоже понимали, что это конец.

 – Разве это конец?

Заключенный поднял голову, ища подтверждения тому, что у него начались галлюцинации. Словно в подтверждение этого, из полутемного угла у двери вышел высокий немолодой мужчина. Вероятно, атмосфера одиночной камеры порождала безумие. Поэтому заключенный зажмурился, не желая поддаваться ему.

 – И это правильно, – снова заговорил незнакомец, – никогда нельзя верить тому, что видишь. Сейчас ты не веришь сам себе и считаешь всё это самой настоящей галлюцинацией, которую породил твой уставший мозг. Разумно, весьма разумно.

Молодой человек не открывал глаза, продолжая бороться с желанием заговорить с неизвестным. Тот прошел к окну, задумчиво посмотрел на темнеющий клочок неба и покачал головой:

 – Невыносимо думать о том, что ты вырвал свое сердце ради другого, но вместо этого стал для него чем-то отвратительным. И теперь, в хороводе мыслей лишь одна единственная делает всё больней, мысль, что ничего не изменить.

Заключенный резко поднял голову, ощущая прилив гнева, и столкнулся с направленным на себя взглядом незнакомца. Мужчина изучал его как какое-то редкое существо, и от этого взгляда он почувствовал себя словно стоящим под напором сметающего ветра.

 – Кто Вы? – несмотря на странную неприязнь и недоверие, его раздражал тот факт, что незнакомец как будто вторгался в его мысли и посмел рассуждать о них.

Закончив изучать его, мужчина слегка улыбнулся:

 – Тебя больше волнует не то, кто я, а как оказался тут. Не преувеличивай – я не призрак, не галлюцинация и не видение. Ты заинтересовал меня, и я решил взглянуть на тебя вблизи.

Незнакомец смахнул пылинку с рукава пальто. Это был моложаво выглядевший мужчина, чьи волосы немного тронула седина, одетый со вкусом и достойно. В каждом его жесте сквозила какая-то смесь из обманчивой ленцы и скуки, прячущих за собой что-то опасное.

 – Я вижу, теперь ты не против побеседовать. С чего же начать? Давай начнем с тебя. С твоего чувства вины. Ведь ты шёл в той компании, вместе с тем парнем, в компании, которая пару лет была для тебя отдушиной. Тебе хотелось сжигать и разрушать, и она давала тебе такую возможность. Ты просто отстал по дороге, когда всё это произошло, а потом побежал в лес. И ты считаешь себя причастным к произошедшему, словно это и твоя вина в случившемся, видишь себя виноватым настолько, что тебе нет прощения. И это для тебя важней, чем убийство, – мужчина улыбнулся, – убрать одного недоумка, возомнившего себя всемогущим – не такое уж и преступление. Преступление – то, что сейчас делаешь ты.

С его лица сбежала улыбка. Мужчина заговорил ясным голосом, пронизывающим настолько глубоко, словно его звук отражался от стен и проникал в каждую клеточку.

 – Жизнь одного из тысяч, существующих, а не живущих, чего она стоит? Сожаление лишь впустую сжигает тебя, туманя разум и позволяя попусту растратить силу, которую я вижу в тебе. Не жалей о том, что сделано. И не позволяй себе строить мечты о несбывшемся.

Слова падали звонко и ясно, как капли дождя, наполняя вязкую тишину камеры силой, гудящей в воздухе и раздвигающей стены. Словно кроме них двоих была только пустота, тишина и этот голос.

 – Я предлагаю тебе дорогу, на которую ты уже сам ступил. Эта дорога, где торжествует сила и ум. И ты – хозяин своей жизни. Ты, ставший для всех изгоем и отбросом, можешь стать владельцем их пустых жизней и душ. Не этого ли ты хочешь? Ты слишком умён и горд, чтобы быть одним из серой толпы.

 – Кто Вы? – повторил заключенный. Мужчина снова улыбнулся.

 – Просто лицо, заинтересованное помочь тебе.

Райз молчал, раздумывая над услышанным. Его собеседник тоже молчал, ожидая. Он выглядел так, словно мог вот так, неподвижно ожидать ответа не один час.

 – Тебе кажется, что выхода нет, что всё законченно. Я могу дать тебе этот выход. Загляни в себя и подумай – чего ты хочешь? Оставаться безымянным заключенным, чья жизнь уже почти завершена, или взять судьбу в свои руки?

Откуда этот незнакомец столько знает? Этот вопрос казался важным, но не настолько, чтобы тратить время на него. В камере воцарились вечерние тени, а за окном сумерки окончательно взяли верх над последними сопротивлениями остатков дневного света.

 – Если я соглашусь, что я буду должен Вам? – Райз поднял на мужчину взгляд.

 – Ничего. Напротив, я даже помогу тебе, осуществлю то, чего ты хочешь. Ты должен только сделать выбор.

В улыбке мужчины пряталось нечто, говорившее, что он знает, чего хочет Райз. И сейчас, когда тому предлагали шанс, он не собирался играть в прятки:

 – Если так, то я буду делать всё, что вам понадобится.

 – Даже если за это тебе придется заплатить своей жизнью?

Вся жизнь Райза была сплошной борьбой за выживание. Но, то, что он хотел, стоило гораздо больше, и он не сомневался, что такая вероятная цена не будет слишком высокой.

 – Да.

Мужчина чуть прикрыл глаза, словно скрепляя сказанное.

 – Ты – мудрый мальчик.

Затем, словно он находился не в камере, а на прогулке в парке, развернулся и неторопливо пошел к выходу.

 – Подождите! – крикнул Райз, когда мужчина отворил дверь, – Почему я?

Тот замедлил шаг и полуобернулся, улыбаясь.

 – Твое имя означает восход. А я люблю восход.

Всё началось с маленькой искры. Один неисправный провод, подчиняясь этой искре, медленно превращался в бикфордов шнур, передавая её дальше, вверх и вниз. Всего лишь получаса было достаточно, чтобы этажи затянуло едким дымом, а пламя начало кое-где пожирать доступное ему оборудование и всё смелей лизать стены. Здание тонуло в нарастающем хаосе криков людей и шуме пожарной сигнализации, набиравшем силу гудении пламени и грохоте падающих предметов. Каждый рвался спасти свою жизнь, и места для помощи другим почти не оставалось.

С пригорка, расположенного недалеко от комплекса тюремных зданий, было видно в ночи, как пламя прорывается в окна. Кое-где мельтешили маленькие фигурки людей, пытавшихся сбить огонь или выбраться. Ревела сирена подъезжающих пожарных расчетов. Чернота ночи сплеталась с пламенем, и в опрокинутом небе отражались бурые отблески, старавшиеся дотянуться куда-то вверх.

Полуденные новости не были интересными, и Джил, приглушив звук телевизора, вернулась к горе вещей, которые было нужно разложить в шкафу. Выходной день казался безумно коротким, и успеть переделать все дела было просто невозможно.

Складывая свитер, она бесцельно обернулась и уловила что-то изменившееся на экране. Повернувшись одним движением, Джил опустилась на теплый паркет, нащупала пульт и прибавила звук. Картины на экране сменяли одна другую, но её мозг как-то замкнуло на одном кадре, в котором огонь отражался в густой, вязкой темноте ночи. Блок, в котором содержался один из неизвестных толком никому людей, но хорошо знакомый Джил, был почти наполовину уничтожен пожаром. Около пятнадцати заключенных погибли в огне или задохнулись в дыму.