На краю Вселенной

Она, Герда не выходила уже совсем из своего с Виком жилого кубрика.

Она боялась всего. Любого теперь, шума на корабле, и любого шороха по его обшивке. И сейчас стояла у самого угла окна, она буквально, как напуганная кошка. С взъерошенной черной растрепанной вьющейся волос шевелюрой. Герда смотрела на то, что пугало ее. А то смотрело на нее. Она обрамленная растрепанной копной своих девичьих черных, как смоль волос по спине плечам и трепещущей от ужаса и страха торчащей возбужденной от растущих диких любовных страстей. С торчащими черными сосками, полной красивой девичьей груди. Она, неотрывно, смотрела, туда в ту бездну под собой и кораблем. Околдованная, тем, кто захватил ее и ее разум. И словно, кто-то уже был в ней.

— Ты, не слышишь меня, Герда! — прокричал, уже громко ей Вик — Они убили себя там в своей каюте. Они мертвы, как и все на этом гребанном корабле кроме двоих нас. Этот корабль станет и нам могилой. Могилой среди этих гребанных горящих смертью звезд! И я, не знаю, что теперь делать! Вик посмотрел на валяющиеся, на высоком каблуке туфли Герды. И ее черное в стороне, прямо на полу платье. И, прочую разбросанную по всей каюте девичью одежду.

— Как и, я — вдруг, очень ему тихо, произнесла любовница Вика двадцатилетняя Герда. Она была в своем, том, черном коротком, выше колен халатике. И была озарена через оконный корабельный из кварцевого толстого стекла иллюминатор светом яркого желтого солнца.

Горящего, своим ярким жарким огнем, через вращающуюся в облаке черную густую пыль. Пыль, поглотившую и теперь саму круизную звездную туристическую яхту «Зенобию».

— Все? — спросила его Герда.

— Все — произнес, оторопевая от ее нелепого вида, сам до жуткой дрожжи, перепуганный. И так преследованием по всему кораблю неведомой кошмарной силой Вик.

Герда засмеялась, как сумасшедшая на всю каюту. И повернулась к Вику. Ее лицо было страстным до дикой любви и безумным. С красивыми вытаращенными черными, как ночь космоса глазами.

— Иди, ко мне, мой, Вик — произнесла она — Иди, ко мне. Мой звездный странник. Мой вечный ненасытный любовник. Я хочу насладиться последний с тобой раз любовью, пред тем, как погибну здесь в этом космическом аду. Вик, мой ненаглядный и, всегда, любимый. И Вик подошел, закрыв за собой дверь жилого своего с Гердой отсека. Он, подошел к своей любимой и обнял ее. Он был полон дикого безумного теперь отчаяния, и одиночества. И только перепуганная Герда, оставалась и была, теперь с ним на этом брошенном посреди галактики корабле. И никто так вероятно, и не узнает, где они теперь, и никогда уже не найдет их. Может случайно, когда сюда прилетят, какие-нибудь исследователи, но их уже давно здесь не будет. Не будет в живых. Может и «Зенобии» уже не будет. Так куски обшивки. И детали среди этой чертовой черной подвижной, словно, живой пыли и астероидов. Может, ее сотрет саму в пыль эта черная подвижная густая и жесткая, как терка масса. Может, разобьет, какой-нибудь блуждающий астероид. Или все-таки, проглотит этот черный планетоид, и только желтое солнце да еле различимые, из-за черной пыли звезды, будут свидетелями этой кошмарной трагедии. И, по-прежнему, будут сверкать в черном покрывале безграничного ледяного космоса. Вик схватил Герду на свои руки и, подняв, впереди себя, бросил на постель.

На краю Вселенной

Сброшенная вся одежда двух неистовых в любовных страстях любовников валялась на полу жилого в полумраке кубрика, разбросанная по всей каюте. Вик стонал, весь мокрый от текущего по его телу скользкого жаркого любовного пота. Герда скакала, как сумасшедшая на его торчащем детородном члене. Он смотрел на нее. На выгнувшееся, на нем голое, такое же мокрое, и скользкое от неистовой бесконтрольной любви девичье сотрясающееся в сексуальной агонии тело. Они оба сегодня, почему-то, доведя себя уже до предельного любовного состояния, все никак не могли кончить. Такого не было никогда.

Словно, что-то с ними обоими произошло.

— «Может, это психический стресс» — думал Вик. Ведь они, одни уже остались на круизной этой яхте. И были в отчаянии, подавая сигналы в космос на спасение. Надеясь, что их спасут. И этот секс, был от отчаяния, скорее. Чем в радость им обоим. И от постоянного страха погибнуть здесь среди звездной пыли и астероидов. И этих планет, возле этого желтого яркого жаркого солнца. Герда разбросав в стороны коленями красивые полные ноги, ерзала вверх и вниз, на вонзенном в ее промежность торчащем детородном члене. Она прыгала на лежащем Вике, и била его по груди сжатыми кулачками.

— Герда, милая, осторожней — простонал Вик, не понимая ее такую дикую сейчас практически сумасшедшую энергию в сексе между ними. Он ее не видел такой никогда. Герда была гораздо аккуратней и мягче в ласках. А сейчас, она искусала его до крови всего. И, скакала на его торчащем возбужденном члене, как безумная.

— Что, тебе не нравиться — услышал он из ее уст. Как то, жестко и не свойственно самой Герде.

— Уймись немного, милая моя — сквозь стон произнес он, снова ей — Милая, пожалей меня, и мой член, любимая.

Та только усилила натиск и начала бить по лицу его.

— Герда! — прокричал Вик — Герда! Это уже слишком! Ты что, совсем, что ли! Остановись! Сейчас, же! — он стал закрывать лицо руками — Герда!

По каюте молодых двух любовников разлился дикий звериный рев, что Вика окончательно убедило, что это совершенно не Герда. Он в ужасе прокричал — Ты не Герда! — он прокричал от боли под страстным диким звериным натиском Вик — Так Герда, никогда не делает! Кто ты?!

— Это тебя надо спросить, любимый мой, Вик — проговорила другим уже женским голосом его, сверкнув огнем адского пламени в черных глазах Герда. Уставившись на него пристальным диким звериным взглядом. Взглядом готовым сожрать Вика всего и целиком. И в тот же момент, Герда и ее мертвое измученное страстным сексом мокрое от текущего горячего пота голое девичье двадцатилетнее тело. Отлетело от тела другой женщины, более старшего возраста с огромной скоростью, слетев с постели, и пролетев горизонтально. Ударилось о стену жилого корабельного кубрика. И с громким стуком и со сломанными практически всеми костями внутри. Упало как тряпичная игрушка, кукла на пол у стены их каюты.

И Вик увидел другое совершенно, женское лицо. Очень красивое, но, чужое, совершенно и ему не знакомое. Лицо в распущенных по плечам и спине вьющихся длинных, как змеи черных волосах. В ушах золотом сверкали большие сережки. И глаза. Черные и пронзительные. В которых Вик увидел всполохи и отблеск красного мерцающего огня.

— Что ты, так раскричался, словно девственник! — прорычал дикий сидящий на его торчащем детородном члене демон — Да, и подружка твоя, та еще шлюха!

— Кто ты, черт тебя бери! — напугавшись еще сильнее, заорал на всю каюту, уже пытаясь вырваться из рук демона, Вик — Убирайся с меня ты! Тварь!

— Раньше, ты так, не говорил, Вик — проговорил, верхом, продолжая, прыгать на нем. Раскинув ноги, на его торчащем члене Цербер — Раньше, ты был, более обаятелен. И приятен в общении, милый мой, Вик. Или точнее говоря, Виктор. Она остановилась, также сидя на нем, и уставилась в его синие перепуганные двадцатилетнего мальчишки глаза. Уронив свои обе, сильные демона руки на его грудь. Придавливая Вика к постели. Сжигая его своим, тем, черным адским взглядом, взглядом жадным до секса и крови, мук и страданий.

— Ну, здравствуй, Виктор — прорычал сквозь зубы Цербер. И, мгновенно, схватил Вика своими женскими голыми руками за его голые, такие же руки и, растянул их по постели по сторонам.

— Кто такой, Виктор?! — прокричал прижатый и схваченный руками демона за свои раскинутые в стороны руки Вик.

— Это твой старый знакомый из иного мира, мой мальчик Вик — произнесла невероятно красивая голая, раскинув широко свои полные такие же, как у его погибшей Герды коленями в стороны ноги, сидящая своей промежностью на его торчащем члене женщина. Наклонившись к нему своим лицом, и целуя его своими сочными алыми губами. Сверкая красивыми из золота серьгами. И свесив свои черные вьющиеся, как змеи над ним длинные спускающиеся до его перепуганного в панике и ужасе молодого юношеского лица волосы. Раскачивая перед его лицом свою, как это делала его Герда, полной размера четвертого большую грудь с торчащими сосками, больше, чем у его молодой уже мертвой подружки Герды.