На кровавых волнах

— Успеем. Завтра к вечеру прибудет эскорт, так что разберитесь с управлением этой посудиной — её надо будет отконвоировать в более надёжное место, — произнёс он. — Что ещё?

— Управление почти не отличается от «Кагеро», так что держаться в составе формации сможем. И да, есть ещё один момент. Обитаемость. Господин полковник, вы когда-нибудь были на «Ямато»? Знаете, почему его называют «отелем»?

— Был, знаю. Ближе к делу.

— Так вот, по сравнению с этим эсминцем «Ямато» и близко не стоял. Тут есть полноценный камбуз с холодильной камерой и кладовкой, кают-компания, душ с ванной, которая обогревается за счёт ГЭУ, кают-компания и комната для брифингов. Для экипажа предусмотрены двухместные каюты, плюс одноместная для командира. Хватит на тридцать два человека.

— Вот как. На диверсантах они не экономят. Продолжайте изучение. Завтра жду рапорт. Конец связи.

Повесив трубку, полковник снял с подставки ножны с мечом и полюбовался красивой в своей строгости оправой. Он не был любителем кричащей роскоши, хватало и того, что в уставной оправе кай-гунто скрывался прекрасный фамильный клинок. Отличное оружие как для ближнего боя, так и для казни.

Нехотя поднявшись со стула, Китано повесил меч на пояс и достал из ящика стола кобуру с пистолетом. У него ещё были дела, помимо пленных и их корабля. Впрочем, полковник никуда не спешил. Спешка — не то, что нужно, когда ломаешь врага и добываешь из него информацию. Сначала нужно продемонстрировать, что его ждёт, и дать «помариноваться». Ожидание пытки работает ничуть не хуже, чем сама пытка. А когда пленница расскажет остальным, что с ней сделали на «станции утешения», сломать экипаж будет проще простого.

Правая рука, давно потерявшая в бою фалангу безымянного пальца, вновь сняла с телефона трубку.

— Подготовьте мою машину. И передайте на «станцию утешения», что пополнение должно отправиться на работу в ближайшую смену.

* * *

Маширо очнулась в бараке, отличавшемся от места, куда посадили её с половиной команды, даже в худшую сторону. В затхлом воздухе витал запах немытых тел и подгнившего дерева, из которого и состояла эта, с позволения сказать, постройка. Сев, она осмотрелась, пытаясь понять, что это за место и кого ещё сюда занесло.

Вокруг были женщины, девушки, девочки — ни одного человека мужского пола. Большинство из них были куда старше неё, но было несколько девочек помладше. И у всех на лицах была одинаковая обречённость, которая пугала куда больше, чем синяки, ссадины и царапины. Маширо подумала, что почти все тут выглядели куда хуже неё, но что-то подсказывало, что это ненадолго.

Посмотрев в другую сторону, она наткнулась на женщину. Та лежала на спине, глядя в потолок остекленевшими глазами, без единого движения. Мунетани хотела было её потормошить и спросить, нужна ли помощь, но, коснувшись, не почувствовала тепла. Женщина была не теплее пола под ней, и это могло означать лишь одно.

Маширо завизжала от ужаса и начала торопливо отползать, натыкаясь на людей. Остальные расступались, не мешая и не протестуя против таких передвижений. Забившись в угол, старпом прижала колени к груди и обняла их. Она не могла сказать, что было страшнее: мёртвое тело посреди барака или взгляды, которые на него бросали живые: сочувственные, но при этом завистливые. И боль в отбитых полковником рёбрах делала только хуже, напоминая о собственной уязвимости… и смертности.

Рядом присела женщина и что-то сказала. Маширо через силу подняла на неё взгляд.

— Я вас не понимаю…

— Ты… нормально? — неуверенно спросила собеседница. Мунетани так же неуверенно кивнула.

— Да. Вы говорите по-японски?

— Понимать немного. Жалеть об этом, — она обвела рукой барак. — «Общежитие». Тут спать. Потом работать.

Познания незнакомки оставляли желать лучшего. Но тот, кто назвал это место общежитием, обладал отвратительным чувством юмора.

— Работать? Что за работа? — спросила Маширо.

— «Станция утешения». Утешать солдат.

— В каком смысле «утешать»? Я не понимаю.

Собеседница нахмурилась, явно вспоминая нужное слово. Судя по всему, вспомнить не удалось, потому что она сложила пальцы левой руки в кольцо и просунула в него указательный палец правой.

— Утешать, — повторила она.

Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что она имела в виду. Маширо побледнела и судорожно сглотнула.

— Мы будем… делать это с солдатами?

Женщина кивнула.

— Надо стараться, можно просить опиум. Если солдату нравиться, он дать немного, — добавила она. — Прятать. Набрать побольше. Тогда уйти как она.

Палец, явно когда-то сломанный и неровно сросшийся, указал на труп. Мунетани позеленела и прикрыла рот руками, изо всех сил сдерживая рвотные позывы. Недавний страх сменился абсолютным ужасом. Если ей прямо с ходу советовали умереть от передоза опиумом, страшно было даже думать о том, что с ней будут делать солдаты на «станции утешения». Судя по тому, как не так давно они поддерживали офицера, рубившего головы, нравы здесь были хуже некуда.

— Если очень-очень плохо, я потом поделиться опиум. У меня есть, — женщина по-доброму улыбнулась и осторожно погладила Маширо по голове. — Для себя собирать, но с тобой поделиться. Жалко.

От этого стало совсем уж не по себе, и старпом уткнулась лицом в колени. Не хотелось верить, что всё происходит по-настоящему с ней, с Маширо Мунетани. Хотелось надеяться, что это всё большой розыгрыш, и потом она выйдет из барака под аплодисменты экипажа и тех самых пленных, которым офицер рубил головы. Но разум холодно отвергал этот вариант. Всё происходило на самом деле.

С грохотом открылась дверь. Подняв голову, Маширо увидела, как в барак втолкнули несколько девушек. На них было страшно смотреть. А потом внутрь вошли трое рядовых и сержант. Последний, несмотря на агрессивное поведение, уже почти не вызывал страха. Были более страшные вещи.

— Так, новая смена на выход! Берите эту, эту, эту, эту и эту… — его взгляд наткнулся на Мунетани. — О, новенькая! Её тоже сюда, приказ полковника.

Один из солдат двинулся было через барак, но Маширо вскочила и сама пошла навстречу. Ей не хотелось помимо всего, что грозит, получить ещё и пару ударов. Впрочем, один раз её всё-таки ткнули прикладом между лопаток, подгоняя — скорее всего, просто для острастки. Пока она шла, на улицу вытащили ещё несколько человек, среди них девочку одиннадцати лет.

Даже её? О нет…

Вокруг барака была поляна, вычищенная от какой-либо растительности, огороженная колючей проволокой, за которой начинались джунгли. И через эти джунгли вела тропинка, также огороженная «колючкой». Из такого коридора не сбежишь: пока будешь продираться через колючку, тебя сто раз застрелят. Или ещё хуже: вытащат и пару раз врежут. Что-то подсказывало Маширо, что после такого поведут куда угодно, но не к доктору.

Тропинка вывела их к одноэтажному зданию, которое выглядело куда приличнее, чем бараки, но функциональность в нём всё так же превалировала над внешним видом. Вокруг стояли, топтались и бродили солдаты, входили и выходили. Выходившие выглядели усталыми, но довольными и на их группу не обращали внимание, а вот ещё не вошедшие проявляли живейший интерес.