На круги своя

Дверь за ней сухо стукнула.

Снег под ногами уже не поскрипывал, а взвизгивал на разные голоса. Туфли у Алексея из кожаных превратились, казалось, в жестяные – твердые, холодные и негнущиеся. Он не стал ждать троллейбус и две остановки до гостиницы не прошел, а почти пробежал.

Наутро он вошел в адресное бюро сразу же после открытия. Справку выдали довольно быстро, минут через пятнадцать. Филонова Марина Михайловна, тысяча девятьсот сорок четвертого года рождения в городе не проживала.

Алексей мельком глянул на розовый бланк, скомкав, сунул в карман пальто.

– Скажите, а где еще можно справиться?

– Где ж еще, только у нас.

– Та-ак… Что же делать…

– А вы правильно указали год рождения и отчество?

– Да, конечно.

– А фамилия?

– Да уж – слава Богу! – не удержался от кривой усмешки Алексей. И, спохватившись, добавил, словно извиняясь: – Это моя одноклассница. Когда-то учились вместе.

– Это ее девичья фамилия? – вдруг спросила Алексея девушка из глубины окошка.

– В каком смысле? – Он сначала не понял. – А-a!.. – и смутился. Вот дурак! Обо всем подумал, только не об этом!.. Он почувствовал, что начинает краснеть. – Да-да, конечно. Это ее девичья фамилия.

– Вот видите! Тут мы вам ничем не поможем – раз она сменила фамилию, выйдя замуж.

Девушка за окошечком с любопытством смотрела на Алексея, на его растерянное лицо.

– Ну да, что вас удивляет, все так делают, – она бросила быстрый взгляд на свою правую руку, и Алексей увидел новенькое, блестящее обручальное кольцо.

– Да-да, разумеется… Я как-то не подумал. Извините, до свидания.

По скрипучим половицам он пошел к выходу.

Адресное бюро размещалось на втором этаже старинного, еще бревенчатого дома. Лестница, по которой он спускался, была тоже деревянная, непривычно-огромная, с резными перилами, с большими деревянными же шарами-украшениями на поворотах.

Алексей придержал за собой тяжелую дверь и резко остановился на крыльце.

А родственники?.. Родители, или еще кто-нибудь. У них-то фамилия осталась прежней. Отца ее перевели сюда по службе, маловероятно, что родители поменяли еще раз место жительства…

Адресное бюро вряд ли поможет, неизвестно, собственно, о ком делать запрос, но есть и другой путь. Можно и по-другому!

Он бегом поднялся на второй этаж и снова заглянул в то же окошечко.

– Девушка, – Алексей улыбнулся заискивающе и слегка виновато. – Извините, пожалуйста, у вас, случайно, не найдется телефонного справочника?

– Пожалуйста. Только он давнишний.

– Ничего, ничего, это даже лучше.

Девушка на минуту скрылась из вида, а Алексей через окошечко принялся разглядывать лакированные стеллажи с ящичками от пола до потолка. В них-то и хранились сведения обо всех жителях города – кроме сведения об одном-единственном человеке, так необходимом ему. До остальных ему и дела не было, но информация о них уютно лежала себе в ящичках картотеки и бережно сохранялась для кого-нибудь другого…

Алексей раскрыл пухлую растрепанную книжку. Справочник действительно был давнишний, изданный десяток лет назад.

Та-ак… Фадеев… дальше… Филин… Филимонова… Филиппов… Филенкин… Вот! Филонов А. П., улица Первомайская, дом 17, телефон 33—40—05. Где записная книжка? Авторучка… Дальше. Филонов А. Р., улица Береговая, 118, телефон… Следующий Филонов жил по улице Сергея Есенина, дом 21…

Скоро в книжке у Алексея появилось с полдюжины таких адресов и телефонов. Адресное бюро в этом городе посещалось, видимо, не очень часто, и Алексею никто не мешал. Он давно снял шапку, расстегнул пальто. В комнате было жарко и душно.

Алексей тяжело поднялся со скамейки, постоял еще немного и, не торопясь, пошел дальше по скверу. Туда, к стадиону. Он чувствовал сейчас такую усталость и опустошенность, словно отработал подряд две-три смены у себя в КБ на каких-нибудь очень ответственных испытаниях. Он шел и старался не вспоминать больше ни о чем.

Ни о том, как из номера гостиницы обзванивал тогда всех Филоновых, Но нужных не нашел. Ни о том, как потом расспрашивал жильцов дома двадцать по Второму Касимовскому переулку, как наводил справки в домоуправлении и даже в местном отделении связи.

…Он неторопливо прошелся по новому центру города, потолкался в магазинах, перекусив наскоро в каком-то кафе средней руки. Но обедать поехал в старый ресторан «Волна» около Дворца культуры.

Последний раз они сидели здесь вшестером. Это было летом после окончания школы. Все друзья рвались в центр – Москву, Ленинград, – а он подался в другую сторону, в Свердловск, трезво оценивая свои знания и уровень школьного провинциального преподавания для столичных физтехов и мехматов.

В ресторане он просидел до вечера, пока не стал накапливаться веселящийся люд. Как только на маленькой эстрадке, что притулилась сбоку чахлой пыльной пальмы в непропорционально громадном деревянном ящике, появился оркестр, Алексей рассчитался и вышел из зала под звуки добросовестно перевираемого старого доброго рока.

Он направился поначалу по ближнему адресу.

Окна нужной квартиры светились.

Алексей постоял, улыбаясь в темноту и глядя на них, растягивая удовольствие от предвкушения встречи – там, за этими окнами еще ничего не знали, там, у них, еще шла обычная, размеренная жизнь, в которую он сейчас вознамерился ворваться – и легко взбежал на третий этаж. И не удержался от маленького озорства: позвонил тем самым особым способом, который бытовал у них четверть века назад. Два коротких, один длинный, снова короткий… Интересно, кто откроет? Сам Юрка, или, может, Галина? С ней лично он не был знаком, но был уверен, что ее узнает. Когда-то давно, еще в разгар переписки, они с Юркой обменивались семейными фотографиями.

Но женщина, появившаяся на пороге, явно была не Галина. Улыбка сбежала с лица Алексея, ему стало неудобно за эту мальчишескую выходку со звонком.

– Извините, я, наверно, ошибся. Мне надо квартиру Юрия Замятина.

– Вам Юру? Он еще не пришел.

– Видите ли, я его школьный друг. Меня зовут Алексей Терехов.

Женщина отступила на шаг и всплеснула руками:

– Ой… Леша!

– Д-да… Но я, собственно…

– Не узнал? Ну-ка, вспоминай!.. Господи, да я же Оля, Ольга Седельникова!.. Не узнаешь?

Ольгу он вспомнил сразу. Но зато не сразу смог ее признать в этой полной женщине, одетой в домашний халат и шлепанцы на босу ногу.

Пока она что-то говорила, радостно охала и ахала, пока он раздевался в передней и проходил в комнату, что-то отвечал ей, он не мог избавиться от гнетущего чувства недоумения, смешанного с легкой горечью: неужели мы все так изменились?.. Пожалуй, чувство это походило скорее на обиду, только вот – неизвестно на кого.

Алексей ненароком остановился у серванта, провел рукой по волосам и задержался, вглядываясь в свое неясное отражение в стекле.