На круги своя

Эллан волновался! За меня!

Нехорошо радоваться чужим страданиям, но выражения лица Эллана стало лучшим подарком. Никакие алмазы в сравнение не идут. Значит, я ему небезразлична, по-настоящему нужна. Захотелось сделать лорду что-нибудь приятное, например, прикоснуться. С глупой улыбкой потянулась к щеке, но в последний момент отдернула руку.

Он твой учитель, остановись!

— Узнали? — отрывисто поинтересовался Эллан.

О моем порыве он тактично умолчал, хотя чувствовала, обиделся. Но момент упущен, любая нежность выйдет наигранной.

Кивнула и протянула зажатую в кулаке бумажку.

Былую радость сменила неловкость.

Наверное, следовало погладить, он ждал. Если правильно поняла, там, в библиотеке, Эллан говорил о разрешении перестать быть чужими. И я, наверное… Ничего не знаю!

Так быстро из учителя в сердечного друга! Может, действительно любит, а вдруг нет? Не желаю вновь становиться игрушкой, подержу на расстоянии. Заодно сама успокоюсь, перестану баловаться фантазиями. Нужно подойти к выбору любовника с умом, и уж точно сейчас, едва расставшись с Геральтом, я не собираюсь заводить новые отношения.

И портить душевную связь с Элланом тоже не хочу. Страх, банальный страх, но лучше так, чем потом остаться одной, преданной и чужой. Однажды обожглась, хватит верить в любовь!

Все правильно, отношения с учителем противны этике.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, поинтересовалась:

— Его светлость передал образец проклятия?

Лорд кивнул. В лице его на мгновение появилось что-то хищное, потом черты и вовсе исказила гримаса боли. Челюсти сжались, мышцы на шее напряглись.

С тревогой наблюдала за Элланом, пока не решаясь вмешиваться. Настойчивый внутренний голос шептал о ревности и досаде. Спокойный, равнодушный темный едва ли не на стенку лез от эмоций. Может, сказать ему, что у меня ничего с Родриго? И с Филиппом, и вообще ни с кем.

— Передал и оказался прав, — глухо отозвался Эллан, отведя взгляд, и со всего размаху ударил кулаком по стене, разбив ладонь. — Ее надлежало убить, а не учить!

Лорд равнодушно глянул на стекавшую по запястью кровь. Она успела испачкать манжет рубашки и грозила испортить весь костюм, а Эллан отстраненно наблюдал, словно не чувствуя боли, как ширится ржавое пятно.

Отринув принципы, подбежала и, укоряя, начала заговаривать кровь.

Ладонь Эллана большая, твердая, но гладкая, за исключением характерных мозолей у большого и указательного пальцев — воин. Украдкой нежно погладила руку, утирая кровь платком. Я бы и поцеловала, но не знаю, как лорд воспримет.

Его боль как моя.

— Все, — смущенно пролепетала я и смущенно подняла на Эллана глаза. — Только впредь осторожнее. Других рук не будет, а вы их совсем не бережете. Это же главный инструмент мага…

Аргументы закончились, а самого главного так и не сказала. Все не то! Совсем не то. Как передать, что когда брызнула кровь, у меня защемило сердце? Что когда держала его руку, безвольную ладонь, вспоминала ту же, но почерневшую, мертвую, и липкий страх взял за горло: вдруг снова не сможет держать ложку?

На краткий миг накрыла ладонь лорда своей — осторожно, скользящим движением, и отпустила. Собиралась спрятаться за формальными объяснениями о долге целителя, но осеклась, ощутив взгляд лорда. Он проникал сквозь кожу, зажигал кровь.

Сглотнула и потупила взор.

Неловкая ситуация!

И где, спрашивается, неотложные дела, чтобы сбежать?

Эллан продолжал смотреть, чуть прикусив нижнюю губу. Последняя манила магнитом; голубые омуты затягивали. Потемневшие сапфиры, они без всякого гипноза сотворили в груди странный клубок. Он то сжимается, то раздувается, тесня сердце к желудку.

Холодные пальцы и горящие щеки.

Ну поцелуй же!

Мысль вырвалась из сонма других и постепенно заполнила сознания.

Именно так: либо перестань смотреть, либо не мучай!

Однако навсеи жестоки.

— Вы правы, Дария, — моргнув, с расстановкой произнес Эллан, нарушив тишину, — нужно контролировать гнев, а не отвлекать лекаря по мелочам. Не сумел. — Он на мгновение низко опустил голову, явно пряча тень недозволенной эмоции. Будь прокляты условности темных! — Элиза Свейн — моя ученица, значит, я тоже повинен в ее прегрешениях. Пусть частично, но факт, а вина — чрезвычайно гадкое чувство. Своеобразное унижение самого себя. И мстить некому, только ненавидеть себя за слабость и глупость.

— Не надо! — чуть слышно прошептала я.

Надеюсь, он понял. Увы, в некоторых случаях люди косноязычны.

Эллан шагнул ко мне и расцеловал руки: сначала пальцы, затем ладони, запястья. Губы трепетно касались каждого дюйма кожи, рождая мириады мурашек.

Тяжко вздохнув, прикрыла глаза.

Так приятно, так хорошо.

Пальцы отыскали волосы лорда и зарылись в них. Ммм, оказывается совсем нестрашно, стоит только сделать шаг.

Увы, удовольствиям быстро приходит конец. Вот и Эллан, стоило пальцам коснуться его щеки, отчего-то отпрянул.

— Вам нужен новый амулет, — решительно заявил он. — Уже после поездки. Вы слишком беззащитны.

Кивнула, гадая, что же на меня навесят?

Внутри все еще жило прежнее чувство — бесконечное спокойствие и безграничная нежность.

Кажется, я любила лорда Эллана Марона. Здесь и сейчас, в эту конкретную минуту.

Просто за то, что он есть.

Лорд открыл дверь, пропуская меня, а затем, извинившись, ушел. Догадываюсь, чтобы не смущать. Он ведь Чувствующий, не мог не уловить столь яркую вспышку.

Снова мы увиделись только вечером. Я внезапно обросла делами и, как следствие, ворохом покупок. Приятно иметь собственные деньги! Точнее, деньги Филиппа, но ведь он их честно задолжал.

Эллана я застала в бильярдной. Скинув пиджак на диванчик, в одной рубашке, без жилета, но зато в идеально отглаженных брюках — в Веосе гладкость одежде придавали с помощью специального приспособления — утюга, — он склонился над столом, изучая расположения шаров. На бортике стола стоял бокал с напитком цвета жженого сахара. Наполовину пустой. Значит, Эллан уже давно играет. И верно — в лузах полно шаров, но и на столе немало.