На крыльях любви. Лебедь

– Да… – горячее охрипшее дыхание любимого ласкало мою кожу, – что всего этого могло и не быть…

– Все хорошо, Кирилл. – Коснувшись его волос, я пропустила несколько прядей между пальцами, зарываясь в них.

– Это я должен тебя успокаивать. Сокровище, – он смущенно рассмеялся.

Его ладонь на моем животе равномерно поднималась и опускалась в такт моему дыханию.

– Его сердечко бьется. Это главное, – прошептала я какое-то время спустя.

– Его сердечко… – тихо повторил Воронов на полувдохе.

– Кирилл…

– М?

– Ты рад?

– Еще спрашиваешь… – Он приподнялся на локте и смерив меня немного обиженным взглядом. – Да я планомерно строгал его несколько недель! – пробурчал Кирилл, задирая мою футболку. – Таки ебнулся от счастья… говоря откровенно… – Он начал покрывать короткими невесомыми поцелуями мой живот.

– Воронов, ну ты и дурачок! – я рассмеялась от щекотки, продолжая перебирать его чуть отросшие пряди.

– Я счастливый дурак, Алин! – Кирилл так пронзительно на меня посмотрел… – Эй малыш, ты меня слышишь? Папка здесь! – Сложив ладони рупором, любимый приложил их к центру моего живота. – Прием! П-р-и-е-м! – придуривался, будто использует мой пупок вместо звонка.

– Дети начинают реагировать на звуки ближе к двадцать четвертой неделе…

– Уверен, он меня слышит. – Воронов хитро мне подмигнул. – Сиди там тихо, маленький сержант! И никуда не рыпайся. Рано пока… Батя-генерал плохого не посоветует!

– Маленький сержант…

Я хихикнула. Надо же такое придумать!

– Мы тебя любим и никому не дадим в обиду! – безапелляционно заверил Кирилл своего невидимого крошечного собеседника. – Лебедева, ты хоть понимаешь, что творит любовь? – какое-то время спустя еле слышно вопросил он.

– Понимаю! – выдала без тени сомнения.

– А я только сейчас осознал… Я ощущаю нас неделимым целым. Ты, я и он. Или она… Чувствуешь?..

Я решительно кивнула, пропадая в замутненных влажным блеском глазах моего Воронова Кирилла.

– …А еще… – он осекся, усаживаясь на кровати, – моя любовь к тебе, Лебедева Алина, переходит все разумные границы. Это абсолютная величина. Думал ли я, несколько лет назад столкнувшись в супермаркете с одной маленькой вредной плаксой, что именно она станет матерью моих детей…

В этот миг меня прямо-таки повело от эмоций. Накрыло. Оглушило. До глубины души пробрало, ведь я испытывала схожие чувства. Не страшно потерять любовь. Страшно никогда ее не найти.

– Воронова Алина, – беззлобно перековеркала его слова, чтобы скрыть смущение. – Уже поздно. Тебе пора ехать в отель…

– Тебе нельзя нервничать, поэтому я никуда не уйду. Всегда испытывал слабость к совместным ночевкам! – он дерзко улыбнулся.

– Кирилл, но тут негде спать… – Я обвела свою маленькую палату беглым взглядом.

– Как будто меня когда-то это останавливало… Вот вполне себе симпатичный стул! – и он ткнул пальцем в хлипкий рассохшийся предмет мебели, на вид совершенно не внушавший доверия. – А завтра переедем в семейную палату – там большая двуспальная кровать.

– Семейная палата…

– Ага. – Кирилл с решительным видом пересел на вышеупомянутый стул, и тот опасно затрещал под его весом.

Такой смешной. Всю ночь собрался провести, сидя на этой развалюхе! Вот тебе и платная палата!

– Я не позволю тебе спать на стуле! Ну что за бред? Иди сюда! – сдвинувшись на самый край, я поманила Кирилла к себе.

Довольно промурчала, наблюдая, как мой Воронов Кирилл с армейской сноровкой избавился от одежды и в одних боксерах залез ко мне под одеяло.

– В тесноте да не в обиде, – ласково прошептал он, обвивая меня руками.

Наши лбы соприкоснулись.

Взгляды пересеклись.

И внутри у меня что-то разлетелось…

Лопнула последняя струна моего хлипкого самообладания.

Вцепившись в Кирилла руками, я спрятала лицо у него на груди и дала волю слезам. Горячие кривые дорожки стекали по моему лицу, а я все плакала и никак не могла остановиться.

И вроде радоваться надо…

Сама не знаю, что оплакивала… Дурочка.

– Все будет хорошо, Алин. Мы справимся, – продолжая сжимать меня в руках, Кирилл откинулся назад, прислонившись к изголовью кровати. – Сокровище… Теперь у меня есть ради кого жить. Ты и наш ребенок. Мы непременно справимся…

Не знаю, сколько времени длилась наша обоюдная нирвана.

Вдруг на душе стало так легко.

Грозовое облако пролилось проливным дождем.

И в душе у меня расцвел прекрасный сад.

Объятия моего Кирилла имели целебные свойства.

Прильнув к нему, я слабо улыбнулась.

– Доктор Кирилл пришел…

* * *

Утро было суматошное: обход, анализы, консультация с заведующей отделением. Но ближе к обеду, переехав в семейную палату, я почувствовала долгожданное облегчение. Самочувствие полностью пришло в норму – ни выделений, ни тянущей боли больше не было. Похоже, Воронов обладал магической способностью меня исцелять.

Только тошнота так никуда и не делась, однако для первого триместра это считалось нормой. Главное, чтобы малышу было хорошо, а я уж как-нибудь потерплю.

Кирилл за утро успел съездить в санаторий, куда Егор отвез его вещи, и вернуться ко мне с вкусным обедом из популярной кафешки на побережье. Он предложил мне лечь, но я благодарно отмахнулась, удобно устраиваясь в кресле напротив. Врач сказала, поменьше двигаться, а сидя я или лежа – большой разницы нет.

Кирилл допил кофе и наклонился, чтобы поставить пустой бумажный стаканчик на стол. Он сидел в соседнем кресле, сверля меня задумчивым взглядом.

– Почему сразу мне не сказала? – вопросительно изогнул густую темную бровь.

– Не хотела сообщать такую новость по телефону, – ответила я честно.

– Получается, Безруков узнал раньше меня! – Кирилл нервно рассмеялся и как-то задиристо задрал нос.

Не удержавшись, я усмехнулась в край своего стакана с морсом.

– Ты справишься с этим ударом судьбы?

– Ну, если только ты хорошо меня об этом попросишь… – нахально подмигнув, он подался корпусом вперед.

– К твоему сведению, пока мне прописан полный половой покой, – не переставая улыбаться, я пожала плечами, на что Кирилл лишь наигранно фыркнул.