На крючке

Все стонут в ответ.

– Чертовски слабовато, Грей-Грей.

Но ребята смеются активнее. Роландо выходит вперед и похлопывает меня по плечу. Сильно.

– Ты в порядке, мужик?
– он морщится.
– Если не говорить о твоей сломанной ноге.

Наши взгляды встречаются на секунду, а затем мы оба смеемся. Это не полноценный смех, но сейчас достаточно и этого.

– Ага. В отличии от моей сломанной ноги. И за исключением больничной вони.

– Тот нападающий больше не сможет причинить никому боли, - говорит Дэкс, улыбаясь.

Кто-то прокашливается:

– Скарлет.

Я закатываю глаза, но не затрагиваю этого.

Улыбка Дэкса угасает.

– Мы надрали им задницы, Дрю.

– Ради тебя, мужик, - добавляет Симмс. Холодная ярость вскипает в его глазах и глазах других парней, когда я бросаю на них беглый взгляд. На короткое мгновение мне становится жаль игроков, которых они, вероятно, избили. Но затем вспоминаю почему, и боль скручивает мой живот. Я не хочу быть Гиппером команды (Джордж Гиппер - футболист колледжа в Нотер-Даме, был крайне успешен, однако в возрасте 25 лет скончался от стрептококковой инфекции - прим.пер.)

– Уебки получили по заслугам, - говорит Маршал. Громкое ворчание рокотом разносится по комнате.

– Значит мы вышли в плей-офф?
– удается мне спросить.

Никто не смотрит на меня.

– Ага.

Без меня. Они не нуждаются во мне после всего этого. Думаете мелочно то, что для меня это ощущается будто пинок в живот? Ага. Но я говорю ребятам то, что им нужно услышать. Глубоко вздыхая, я выдавливаю слова, говоря их уверено и глядя каждому из парней в глаза.

– И вы надерете им задницы.

Звук соглашающихся реплик разносится по комнате, но они воодушевлены не на полную силу.

Слава богу, или кто бы там не слышал мои мольбы, медсестра пробирается сквозь толпу и начинает выпроваживать парней из палаты. Они уходят. Я был на их месте и знаю, как сильно ребята жаждут сбежать отсюда. Я сам хочу последовать за ними.

Один за другим они направляются к двери, перед этим пожав мне руку или похлопав по плечу, пробормотав: "Выздоравливай" или что-то в этом роде. И каждый раз, это ощущается будто еще один гвоздь в моем гробу. К тому времени, когда остаемся лишь мы с Греем, я так сильно ощущаю себя одиноким, что начинаю потеть. Выцарапайте это из меня, я хочу Анну. Я хочу забыться в ее теплом запахе, ее сладком тягучем голосе или просто гладкости ее кожи.

Но Грей задерживается. Он хмурится, открывает рот, закрывает его, а затем снова старается что-то сказать.

– Мы выиграли, потому что наша оборона закрыла им все возможные ходы. Мы не заработали ни одного очка. Наша пресловутая продуктивность улетучилась, когда тебя исключили.

Мое горло сжимается, и я тупо смотрю на тонкую ткань своего вафельного больничного одеяла.

– Ты один из великих, Дрю. Не забывай этого.

– Был, - бормочу я.

Он делает шаг ближе, перемещаясь в мое поле зрения.

– Есть, - его выражение лица сурово.
– Ты еще не закончил.

Анна входит в палату, но останавливается, когда ее взгляд встречается с моим, а затем порхает к Грею, она явно обеспокоена, что прервала нас. Грей бросает на нее сердитый взгляд, но потом снова смотрит на меня. Двигаясь быстрее, чем я ожидал, он тянется и ерошит мои волосы, несильно толкая мою голову назад.

– Люблю тебя, ты тупой ублюдок, - голос Грея неровный, и тогда я осознаю, как возбужден он был. Я бы тоже был в подобном состоянии, если бы увидел его сломанную, будто ветку, ногу.

– Аналогично, - говорю я, откашливаясь.

Он быстро отступает задом-наперед, посылая Анне маленькую улыбку.

– Позаботься о нашем мальчике. Увидимся завтра, Дрю.

Завтра. Когда я выберусь на свободу из этого места. Даже несмотря на то, что я считаю секунды до этого дня, подсознательно меня захлестывают черные волны паники.

Анна садится обратно на свое место. Я беру ее за руку и не отпускаю.

НОЧЬЮ, КОГДА МЕНЯ снова вышвыривают из палаты Дрю, я хватаю его ключи и направляюсь к нему домой. Да, я по сути вламываюсь в чужой дом, но мне нужно кое-что сделать. Машина Дрю на подъездной дорожке, возможно, один из его коллег по команде доставил ее сюда, использовав запасной ключ. На крыльце горит свет, и сзади дома тоже виден свет, очевидно, исходящий из кухни. Это вдохновляет меня нанять кого-то, чтобы обеспечить лучшую защиту его дому.

В одной руке удерживая тяжелый пакет с бакалеей, второй я открываю замок и распахиваю дверь, толкаясь бедром. Посреди гостиной я замираю, замечая массивную фигуру, появившуюся со стороны кухни. Естественно, я вскрикиваю и бросаю ключи в нападающего. С громким звоном они отскакивают ото лба Грея Грейсона, прежде чем с дребезгом упасть на пол.

– Что за любвеобильное приветствие?
– он хватается за голову и смотрит на меня.

Смутившись и все еще ощущая бешеное сердцебиение, я оглядываюсь.

– Большинство людей уклоняются от летящих в них предметов.

– Ага?
– все еще хмурясь, он сгребает связку ключей одной рукой.
– Большинство людей не врывается в дома и не бросает ключи в голову невиновной жертве.

Поскольку пакеты с продуктами врезаются мне в руку, я проталкиваюсь мимо Грея и опускаю сумки на столешницу.

Он заходит на кухню, где на плите в горшке что-то готовится. Запах фантастический.

– Я не знаю, - он буравит меня глазами.
– Ты спрашивала Дрю о том, можешь ли использовать его ключи, чтобы попасть к нему домой?

Попалась.

Я пожимаю плечами.

– Дрю был немного занят, - я начинаю выгружать продукты.
– Я просто собиралась приехать сюда, убраться и оставить ему какую-то еду на неделю. Но я не знала, что у него уже есть постоянный повар.

Удивительно, но Грей улыбается.

– Это бартерная система. Я готовлю, а Дрю позволяет мне здесь зависать.

От самой идея того, что Грею нужно затевать бартерные отношения, чтобы побыть в компании Дрю у меня болит сердце за этого парня. Я знаю, что он не особо мне доверяет, но в целом Грей мне нравится.

Я бросаю еще один взгляд на горшочек.

– Что ты готовишь?

– Суп, - Грей помешивает его, словно это требующий деликатности отвар.

– Какой?
– выпытываю я, кривя губы.

– С белыми бобами, сосисками и кукурузой.

В ответ мой живот урчит. Я не ела весь день.

– Боже, я люблю суп.

По удовлетворенному выражению лица Грея могу сказать, что сказала что-то правильное.

Наклоняясь вперед, чтобы еще раз понюхать пряный аромат, я почти что танцую от нетерпения.