На маленьком острове

Каждый разбирал рыбу по-своему.

Марти незаметно для себя и других очутился на середине брезента. В чешуе у него были не только руки, но даже уши и нос. На спине, из-за ворота куртки, поблескивала салакушка. Как она попала туда, понять было трудно.

Юло близоруко склонился над грудой рыбы и до каждой в отдельности задумчиво дотрагивался указательным пальцем.

Петер Маала действовал всей пятерней. Широкой, сильной рукой он разравнивал слой рыбы и, подвигая к себе небольшие кучки, внимательно рассматривал. Такой не пропустит того, что ищет.

Иви, надев поверх пальто принесенный из дому передник, занялась разборкой по-хозяйски: поставила перед собой корзину, полную рыбы, рядом — пустую и, перекладывая из одной в другую, быстро, споро проверяла улов. Возле нее — чистота, порядок, будто не с рыбой возится. А сделала больше других.

Остальные девочки, глядя на Иви, тоже подвинули к себе пустые корзины, тоже стали перекладывать в них рыбу. Мальчиков такой способ разборки не устраивал. Им казалось, что чем больше будет куча салаки на брезенте, тем быстрее пойдет работа. Они очень торопились: каждому до смерти хотелось первому найти кильку.

Однако первую килечку, как ни странно, обнаружил маленький Уно, на которого, увлекшись разборкой, и внимание перестали обращать. Найдя кильку, Уно издал такой же восторженный вопль, какой издавал, когда вытаскивал своим магнитом бумажного осетра.

Юло не одернул малыша. Пусть визжит. Как-никак, а крохотная серебристая рыбешка, высмотренная малышом, пожалуй даже поважнее настоящего осетра. Мальчик держит за хвост живое доказательство того, что отец прав, что килька вернулась в вихнувские воды.

Пионеры обступили Уно. Все разглядывали находку, будто это была не безобидная, длиной в ладонь, рыбка, а по крайней мере меч-рыба, или молот-рыба, или еще какое-нибудь диковинное морское творение.

К столпившимся ребятам подошел Андрус.

— Это из какого невода улов? — деловито спросил он. — Из девятого? Так. Всю кильку из девятого невода откладывайте в сторону. Из других неводов кильку тоже не путайте, пусть лежит отдельно. Юло, ты будешь вести учет. Записывай, сколько какой невод дал кильки. И за работу, ребята, за работу! Не будем терять время.

— А чего ее записывать? — усомнился Марти. — Что в одном неводе килька, что в другом — она всюду одинаковая.

Юло строго посмотрел на Марти:

— Нет, записывать нужно.

— Зачем? Не знаешь, а повторяешь, как попугай!

— Я попугай?!

— Ты попугай.

— Я попугай?!

— Ты попугай.

Ссора грозила разгореться, словно ворох соломы на ветру. Но вмешался Андрус:

— Спокойнее, ребята, спокойнее! Вместо того чтобы спорить, вы бы лучше спросили. Неводы стоят в разных местах, на разной глубине. По тому, в каком неводе задержалось больше кильки, мы будем знать, где ее следует искать. Ясно?

— Ясно, — сказал Марти.

А Юло сказал:

— Ну да, я так и думал.

9. Ошибка Марти

Шесть дней подряд пионеры утром и под вечер приходили на пристань разбирать рыбу. И в течение этих шести дней не было случая, чтобы тетрадь Юло оставалась без записей. Среди салаки всегда находили кильку. Правда, мало, очень мало: на несколько центнеров улова — килограмма полтора-два, не больше. Но это не имело значения. Количество тут особенной роли не играло. Важно было то, что килька попадается. Попадается каждый день, и почти во всех неводах.

К концу недели, просмотрев сделанные записи, бригадир обратился к вожатому:

— Что ж, Андрус, по-моему, вопрос ясен. Были у меня сначала колебания, думал — может быть, ошибаюсь, только зря шум подниму, а пионеры помогли. Сейчас знаю твердо: вернулась килька, можно лов начинать. Так что собирайся, товарищ вожатый, пойдем в правление. Будешь докладывать о том, что показала разборка рыбы.

Андрус встал, надвинул фуражку на лоб, вытер приставшую к сапогам чешую:

— Пойдемте, дядя Густав. Только пусть Юло и Марти тоже пойдут. Они — звеньевые отряда. А Юло, кроме того, учетчик, ведет записи.

— Согласен, — сказал бригадир.

…Мальчики бывали в конторе колхоза, но в комнату председателя Мартина Крусте, где обычно заседает правление, попали впервые. Крусте сказал им:

— А, молодые активисты! Прошу, прошу, — и усадил рядом с собой.

Юло и Марти чувствовали себя необыкновенно важными. Шутка ли, участвовать в заседании правления! Будет о чем рассказать ребятам.

Однако, говоря по правде, было не очень интересно слушать разговор, который шел между старшими о количестве выловленной и сданной рыбы, о расчетах между колхозом и рыбным комбинатом, о ремонте моторок, о завозе горючего и тары.

— Юло, — толкнул под столом приятеля Марти, — горючее — это то, что горит. А тара что такое?

— Ничего ты не знаешь! — зашипел Юло. — Дрова тоже горят, но их не называют горючим. Горючее — это топливо для моторов: нефть, бензин, керосин. А тара — бочки.

— Но ведь здесь говорят не о бочках, а о ящиках для копченой салаки!

— Ящики — тоже тара.

Марти собрался было заспорить, но прикусил язык, потому что председатель в это время заявил:

— А сейчас, товарищи, послушаем новости о кильке. Тут Манг с помощью пионеров провел целую исследовательскую работу. И как будто бы не впустую. Говори, Густав.

Бригадир поднялся. Он говорил о том, что в водах Вихну за все последние годы ни разу не было поймано ни одной кильки, а сейчас ее можно найти в каждой корзине с салакой, что есть и другие признаки, подтверждающие возвращение кильки.

Потом встал Андрус и рассказал о работе пионеров, о том, сколько всего моторок с уловом было проверено, какие результаты дала выборка рыбы. Перечисляя неводы, давшие больше всего кильки, он подошел к карте на стене и показал уловистые места.

«Уж этот Андрус! — думал Юло, с уважением глядя на вожатого. — Ведет себя так, будто для него доклад на правлении — самая привычная вещь!»

Вечный спорщик, старый Николай Леппе не был членом правления колхоза, но это не мешало ему аккуратно посещать все заседания. Сейчас он сидел за столом, смотрел на Андруса и, ни к кому не обращаясь, шептал так, что слышно было на другом конце комнаты:

— Вот до чего дожили! Мальчики нас поучают, мальчики о рыболовных делах рассуждают! Слушать тошно!..