На маленьком острове

— Ну нет, дедушка Николай, — решительно заявил он. — Вы опять хотите, чтобы мы секретничали, таились, недоговаривали, будто сделали что-то стыдное, плохое… А нам стыдиться нечего. Мы ничего плохого не сделали. Не вышло с ловом кильки на свет? Что ж, в этом не наука и не техника виноваты, в этом я виноват. Думал, все очень просто: опустил лампу — и рыба пришла. Рыба, как видите, пришла, да не та, что нужно. Значит, в чем-то ошибка, что-то мы делаем не так. Узнать надо, разобраться. А если скрывать будем, ничего не узнаем.

Густав Манг возился у мотора и молчал. Долго молчал. Занимался рассвет. Море, словно замерев в ожидании наступающего дня, притихло. Только рябь пробегала по темносерому безбрежному простору. То были короткие минуты между концом ночи и началом утра, когда всегда шумная, всегда беспокойная громада вод угомонилась, заснула.

Ребята тоже притихли. Они сидели на мокрых ящиках вялые, расстроенные. Все стало безразличным, ничто не занимало их больше — ни потускневший мигающий свет маяка на Красных камнях, ни подъем якоря, который, не глядя друг на друга, молча тянули Андрус и старый Леппе. Хотелось только одного — домой, в теплую комнату, в постель.

Зашумел мотор, зашипела, проснулась вода под бортом, бот пошел резать темную гладь. Суденышко бежало навстречу солнцу, туда, где горизонт из серого становился зеленым, а из зеленого — розовым. Из этой розовой дали протянулась огненная стрела. Она плашмя легла на воду, вытянулась от горизонта до палубы «Советского партизана», уперлась в конусную сеть. Подхват висел на стреле мрачной, безжизненной тушей, но когда луч солнца коснулся его, произошло чудо: огромный сачок превратился в великанскую, усыпанную драгоценностями корону; капельки влаги на узелках сети засверкали, как алмазы; водяная пленка, застрявшая в ячеях, стала отсвечивать жемчугом; электрическая лампочка, покачивавшаяся на своих распорках, засияла невиданным брильянтом.

Волшебное зрелище расшевелило Юло. Он залюбовался им и тут вспомнил о боге морей Нептуне, о котором говорил недавно инженер Соколов. Должно быть, так и возникало в старину у людей представление о богах. Увидят расцвеченную солнцем сеть и придумают: это, мол, не сеть — это корона владыки подводных глубин. И вот уж обыкновенная острога — не острога, а трезубец в Нептуновых руках и водоросли — не водоросли, а длинная борода Нептуна… И пойдут, пойдут связывать одну небылицу с другой. Знаний-то ведь не было, только фантазия работала!

А сейчас людям все известно, сейчас самые непонятные вещи стали понятными. Советские ученые узнали о жизни моря так много, как никто еще не узнавал. Взять хоть лов на свет…

При мысли о лове на свет у Юло что-то заныло внутри, как больной зуб. Нет, не вышло у них с этим делом, ничего не вышло. Получилось такое, что лучше и не думать. Скандал, настоящий скандал!..

Юло взглянул на Марти. Тот сидел съежившись, фуражка была надвинута на нос, а нос уткнут в поднятый воротник куртки. От всей фигуры веяло унынием. Юло даже стало жаль приятеля.

— Марти, а Марти, — сказал он, — как думаешь, римляне вправду верили в Нептуна?

— Отстань ты со своим Нептуном! — разозлился Марти. — У людей неприятности, а он с Нептунами лезет! Еще об экспонате потолкуй! Нам ведь еще в школу экспонат надо сдать…

Издевка друга больно задела Юло. Что-то подкатило к горлу. Как может Марти так говорить! Разве он, Юло, виноват в том, что произошло? Да и вообще, разве кто-нибудь в этом виноват?

Юло отвернулся и тоже надвинул фуражку на нос. Великолепное апрельское утро, голубое небо с легкими, пушистыми облачками, тихое, искрящееся под солнцем море, белая кружевная пена за кормой, переливающиеся цветами радуги брызги у борта — ничто не радовало глаз. Как плохо, когда человека постигает неудача! Как плохо, когда приходится разочаровываться в деле, которым жил, которое захватило тебя! Так отлично все шло — и вдруг лопнуло, как мыльный пузырь! Не нужны больше ни конусная сеть, ни семисотпятидесятисвечовая лампа, ни отличный, сделанный из водопроводной трубы обруч, ни ладная гиря-грузило… Напрасно старались, напрасно мечтали…

День потерял краски не только в глазах Юло и Марти. По тому, как нахохлился, словно большая старая птица, Николай Леппе, как упрямо и сосредоточенно уставился в одну точку Андрус, видно было, что и им нелегко, что и им свет не мил.

А по виду Густава Манга ничего не угадаешь. Он, когда встал за штурвал и повернул бот к острову, тоже вначале как-то ушел в себя, был мрачен и сипел трубкой. Но потом ничего, отошел… И хотя бригадир по-прежнему молчал, от всей его большой, мужественной фигуры веяло бодростью, а не унынием.

Показался Вихну. Остров вырастал из воды зеленый, уютный. Высоко в небе какие-то птицы тянулись стаей к нему. Видно, и для них этот кусочек земли среди моря был домом.

Бригадир переложил руль, взял курс к молу, оглядел мрачные фигуры на палубе. В глазах его блеснул смешливый огонек.

— Эй, Юло, Марти! — обратился он к друзьям. — Вы чего скисли? Или уловом недовольны?

Мальчики молчали. Вместо них подал голос старый Леппе.

— Уловом все довольны, — пробурчал он. — Улов — лучше не надо!

— Положим, лучше надо, — усмехнулся Густав Манг, — но я доволен. Хороню поработали ночью!

— Поработали, да впустую…

— Не впустую, Николай, совсем не впустую… Скажешь, мы не узнали то, что нужно было? Узнали. Очень важные вещи узнали. Ученые правы!

— Правы? — Леппе даже поперхнулся от ярости. — По их совету мы набрали вместо улова мусор — и они правы?! Ну, знаешь, Густав, был ты рыбаком, хорошим рыбаком, а что с тобой стало… Эх!.. — Старик скорбно покачал головой…

Его «эх!..» выражало очень многое. В нем были и негодование и сожаление: пропал, дескать, человек; свихнулся и не понимает этого, упорствует.

А бригадир действительно упорствовал. Он посмотрел на старого Леппе и стал спокойно, обстоятельно разъяснять:

— Вот ты говоришь, Николай, — набрали мусор. Да, колюшка нам ни к чему. Всю ее выбросили за борт. Но то, что хотели узнать, все-таки узнали: идет рыба на свет, здорово идет! И это главное. Пусть вместо кильки идет пока колюшка. Ученые говорят, что килька тоже светолюбивая рыба. Значит, она тоже придет. Только узнать все лучше надо. Вот съездим в город, потолкуем с инженером Соколовым, разберемся, что к чему, и доведем дело до конца.

Старый Леппе изобразил на лице самую ядовитую из своих улыбок:

— Поезжайте, поезжайте, обязательно поезжайте… Может быть, привезете еще какую-нибудь новость. Вроде того, как ловить судаков на патефон. Приедете, заведете патефон, опустите в море, и будет он играть на дне веселые мотивчики. А судаки, конечно, сбегутся на музыку, сами от радости и удовольствия в сеть станут прыгать. Вот будет техника так техника!..

Старик издал горлом звук, похожий на злой орлиный клекот: это он так смеялся.