На морских дорогах

На некоторых судах потекли корпуса. Машины требовали ремонта. И вот теперь всю дорогу предстояло проделать в обратном порядке…

Нам в штабе все это было хорошо известно. Предполагалось отправить транспорты на ремонт в порты США. Не пустили льды. Значит, только обратно. Другого выхода нет.

Головным у злополучного каравана стал пароход «Моссовет», наиболее приспособленный для плавания во льдах. 25 сентября к проливу Вилькицкого прибыли семь судов. Они получили указание следовать на Диксон, а затем в губу Белушью на Новой Земле.

Одновременно возобновились поиски людей с «Сибирякова».

26 сентября капитан парохода «Сакко» В. С. Введенский по прибытии на остров Диксон сообщил Минееву, что видел на острове Белухи человека, размахивающего белым полотнищем, но не мог его снять из-за шторма.

Немедленно к Белухе вылетел гидросамолет, пилотируемый М. Н. Каминским. Однако сесть из-за крупной волны он не смог. Самолет сделал несколько кругов низко над островом. Разобрали написанное на выложенных по берегу досках: «Команда Сибир. Спасите».

Каминский сбросил на остров спальный мешок и пакет с продовольствием. Он летал и на следующий день, но спуститься на воду опять не удалось.

Только 28 сентября возле острова посадил самолет И. И. Черевичный. И сразу увидел: на прибрежных камнях стоял человек и размахивал чем-то белым. Когда самолет приблизился, он побежал навстречу. Человек вошел в воду по пояс, и Черевичный сильным рывком втащил его в кабину.

Спасли сибиряковца Павла Вавилова.

Смеясь и радуясь, благодаря летчиков, Вавилов показывал им свой дневник, который вел на острове по обычаю мореходов-поморов.

На Диксоне Вавилова подробно расспрашивали Минеев и его сотрудники. Однако Павел Иванович note 36 далеко не все видел и мало что мог рассказать о судьбе своих товарищей. Ничего не знал он и о капитане, А. А. Качараве.

Снова поиски. В район гибели «Сибирякова» полетели гидросамолеты, направились гидрографические суда. Искали до тех пор, пока стало ясно: надежды найти людей больше нет…

В самом конце сентября, после очередного моего доклада о текущих делах, И. Д. Папанин сказал:

Note36

П. И. Вавилов последним покинул тонувшее судно. Очутившись в воде, он ухватился за шлюпку, которую не успели потопить фашисты. На шлюпке Вавилов добрался до острова. В послевоенные годы П. И. Вавилов за доблестный труд удостоен звания Героя Социалистического Труда.

— Не судьба тебе на «Сталинграде» капитанить, Константин Сергеевич. Продолжай работать в штабе, а дальше посмотрим. Наплаваешься еще…

Примерно в эти дни пришел ко мне посоветоваться В. Д. Мещерин. Ночные налеты вражеской авиации, работа сверх сил, повседневное недоедание обессилили рабочих на его судоверфи.

— Плоховато, Сергеич, особенно женщинам-солдаткам, а на верфи их большинство. У всех дети — у кого двое, у кого трое. Накормят, а сами голодные работают.

Мелкие капельки пота выступили на губе и на носу Мещерина. Так было всегда, когда он волновался.

— Ты хорошо знаешь инженера Николая Розова, седовца?

— Конечно.

— Так он придумал у нас одну штуку. И меня втянул.

— Рассказывай.

— Он на складе ржаную муку обнаружил. Больше восьми тонн. Для технических целей еще до войны заготовили. Ремонт котлов, обмуровка, то да се… Николай Николаевич и говорит: котлы без муки обойдутся, лучше отдадим ее многодетным солдаткам. И льняное масло было на складе, для варки олифы, что-то около трех тонн. Для техники нашли заменители, а муку и масло решили на треугольнике раздать особо нуждающимся работницам.

— Что ж, по-моему, правильно сделали.

— И мы так думали. Однако узнал прокурор наш, соломбальский, и мне судом грозит. Разбазаривание государственных средств, говорит, в военное время… Помоги, Сергеич.

Я видел, что надо помочь, но по должности сам я не мог вмешаться. Посоветовал обратиться к Папанину.

— Тогда поговори с Иваном Дмитриевичем, подготовь его.

— Это сделаю.

Здесь уместно сказать несколько слов о Виталии Дмитриевиче Мещерине.

В конце 1934 года ЦК ВЛКСМ, по инициативе Л. В. Косарева, принял решение создать комсомольский экипаж на «Красине», превратить ледокол в кузницу кадров для новых ледовых арктических кораблей, строительство которых только начиналось.

В местные комсомольские организации Советского Союза поступило свыше тысячи пятисот заявлений юношей и девушек.

Мещерин приехал в Архангельск отобрать на ледокол лучших из трехсот энтузиастов-северян. При горкоме комсомола создали специальную комиссию. В число двенадцати принятых попал и я.

Виталий Мещерин не только укомплектовал команду, но и сам стал работать на ледоколе комсоргом Центрального Комитета комсомола. На «Красине» мы подружились, и дружба наша прошла через всю жизнь.

После нескольких лет работы на ледоколе Мещерип стал начальником Арктической морской конторы Главсевморпути в Мурманске. А там война, Архангельск, директор судостроительной верфи…

Виталий был всегда надежным, душевным, отзывчивым человеком.

Ну, а с мукой закончилось так. Мещерин взял с собой для подкрепления инженера Розова и на следующий день в девять утра отправился на прием к Папанину. Иван Дмитриевич их выслушал и велел соединить его по телефону с прокурором Соломбалы.

— Что случилось с Мещериным?! С государственной точки зрения? А что, разве плохо, когда и котлы будут отремонтированы, и люди подкормлены? Хуже не отремонтируют, не бойся, это моя забота. Нет, браток, ты оставь это дело. Голодная лошадь и та долго воз не потянет, это тоже государственная точка зрения… Да, я так думаю.

Папанин повесил трубку.

Ржаная мука и льняное масло — тогда это была немалая поддержка для полуголодных людей.

Работали много, питались архангелогородцы плохо, как и по всей стране. И, как повсюду, отдавали последнее для войны, для фронта. В фонд обороны от горожан поступило много золотых и серебряных вещей, на передовые шли подарки — теплые вещи для бойцов.

Несколько слов о Николае Николаевиче Розове. В 1938 году во время дрейфа в Северном Ледовитом океане он был третьим механиком на «Садко», а я пригласил его на «Седов» старшим механиком. Этот выбор связан с некоторым риском. Николай Розов бил молодым, еще недостаточно опытным специалистом. Но я надеялся, что присущая ему настойчивость и энергия помогут освоиться с машинным хозяйством корабля. В конце концов в трудных условиях решают именно эти человеческие качества. И я не ошибся.

Как уже говорилось, у Николая Николаевича была повреждена рука, и мне пришлось отпустить его на Большую землю.

Николай Николаевич испытал и ленинградскую блокаду, а в 1942 году попал в Архангельск. Немного оправившись, он горячо принялся за дело на верфи.

Глава одиннадцатая. Льды наступают с севера

В конце сентября сорок второго года мы с Иваном Дмитриевичем Папаниным приехали в Москву.

Город по-прежнему выглядел ополченцем во всеоружии. Но на улицах стало оживленнее. Появились дети.