На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

Идея возникла спонтанно, и, как обычно со мной бывает, я озвучила ее раньше, чем обдумала.

– Один разговор. Десять минут в твоем присутствии, и я оплачу год обучения в filii de terra.

Глупости бывают разными, иногда понятными и исправимыми, иногда странными и легко игнорируемыми, а иногда такими, как сейчас, необъяснимыми.

Гробокопатель вернулся вмиг, возник передо мной в один удар сердца и, если бы не явидь, вставшая на его пути, сшиб бы обратно на землю.

– Остынь, – рявкнула Пашка, – и ты, Ольга, думай, прежде чем говорить.

Предложение родилось спонтанно, подталкиваемое воспоминанием о мальчишке, которого я видела в бесплатной столовой. Как можно унизить мужчину, не важно, человек он или нет? Очень легко, усомнись в его способностях, в его возможностях или еще проще – заплати за него.

– Два года, – голос Веника был тих, и оттого смысл сказанного дошел до меня не сразу, – и я могу прервать беседу в любой момент.

То, что он говорил, было неправильным, но я кивнула, соглашаясь, момент для торга явно неподходящий.

– Марик, – позвал он чуть громче, отводя взгляд и скрывая бушующую в нем ярость.

Падальщик злился на меня за предложение, на себя за согласие. Но другого обвинять всегда проще и легче, чем заглядывать внутрь себя. Да и надо ли? Если есть девчонка, заработавшая свои деньги одним местом и, мало того, предложившая эти деньги ему, и он, принявший их. Так кто виноват? Ответ очевиден.

Из-за ближайшего дерева к нам вышел по-прежнему испуганный пацан. Ему не хотелось не то что говорить, а вообще приближаться к нам. Но он слышал наш разговор, понимал, что последует за этим.

– Почему ты меня боишься? – Я склонилась к пацану, едва не охнув от боли в правой лопатке.

– Я вас не боюсь. – Парень упорно смотрел себе под ноги.

– Но… – Я даже растерялась.

– Не врет, – Пашка хмыкнула.

– А чего ты боишься? – не сдавалась я.

– Много чего, – буркнул парень, – колдовства, огня, демонов и… – Он замялся.

– Юродствует. Ему весело. – Змея зарычала.

Но я и без нее видела задорные искорки в глазах цвета горячего шоколада. Парень был умен, есть в кого, надо сказать. Он выполнял уговор, отвечая на вопросы, беда была в том, что мы не знали, о чем спрашивать.

– Это все, что вы хотели узнать? – падальщик оскалился.

– Ты знал Варлаама Видящего? – предприняла еще попытку я.

– Видел, – мальчишка пожал плечами, – я не того полета птица, чтобы дружбу с демонами водить.

– А лишенного разума? – влезла Пашка.

– Ну… да, видел, вместе со всеми на поляне.

Мимо. Но что-то же должно быть. Не зря же он бегал, не зря переминался с ноги на ногу, не зря бросал на отца такие выразительные взгляды.

– Знаешь, кто его сюда привел? – спросила явидь.

– Не-е-ет.

Даже я, слыша, как он растянул гласную, поняла, мы попали, что уж говорить о змее и гробокопателе.

– Мальчик, – голос Пашки стал вкрадчивым, – врать нехорошо.

– Я не вру! Клянусь, не знаю, кто провел этого голого человека. – Марик был растерян, а на лице отразился тот давешний страх, заставивший его убегать.

– А другого? – Я заглянула ему в лицо.

– Что?

– Другого лишенного, пару месяцев назад, знаешь, кто привел? – Я выделила первое слово и, еще до того, как закончила вопрос, поняла, что попала в десятку.

Он жалобно сморщил нос, открыл и закрыл рот, но соврать не решился.

– Разговор окончен, – отрезал Веник, задвигая парня себе за спину.

Пашка зарычала. Одного намека на движение хватило, чтобы падальщик подобрался и оскалил клыки. Тяжелый чешуйчатый хвост стегнул по траве в мизинце от его ног, но мужчина не шелохнулся.

Если бы тогда на поляне сошлись Адаш и Угрим, это была бы кровавая драка. Если сцепятся нелюдь с заложником, это будет уничтожение, слишком много значит для каждого из них то, что может сказать или не сказать мальчик.

– Веник, – я сделала шаг вперед, понимая, что один взмах руки или хвоста – и мне очень надолго станет не до разговоров, – они убьют его.

– Заткнись. – Он на мгновение отвел взгляд от явиди, и она воспользовалась этой десятой долей секунды.

Хвост обвился вокруг лодыжки, приковывая мужчину к одному месту. Удар треугольными когтями в лицо, в глаза. Падальщик успел перехватить мускулистое предплечье, сбивая выпад, и пальцы отклонились, задевая правый глаз. Он с такой силой сжал ее руку, что из-под лопнувшей чешуи брызнула кровь. Шипение сменилось стоном.

– Отец! – закричал мальчишка за мгновение до того, как змея швырнула гробокопателя хвостом.

Мужчина тяжело стукнулся о ближайший ствол. Зловещий хруст то ли дерева, то ли костей резанул слух.

– Гадина! – Пацан бросился на змею.

И она совершила ошибку. Намеренно или случайно, но совершила. Явидь схватила его за горло и приподняла. Сын падальщика захрипел отвратительным прерывистым звуком, который мне суждено запомнить навсегда.

– Ты будешь говорить, – Пашка улыбалась, ей нравились его ломаные судорожные движения, пальцы, бессильно скребущие по чешуе, боль, – или я убью эту падаль, что ты называешь отцом.

Парень дернулся, и она размашистым движением отбросила его к Венику.

Я мало что могла в этой схватке нечеловечески быстрых и сильных существ, одно из которых, как водится, оказалось быстрее и сильнее остальных. Разве что встать на ее пути, закрыть собой мальчишку и Веника, чуть ли не хребтом осознавая, как хлипка эта преграда, и надеясь на то, что змея помнит, какую работу ей поручили в Серой цитадели.

– Не делай этого, – попросила я.

– Сама сказала, щенка убьют. Так есть ли смысл осторожничать?

Она приблизилась одним сильным и плавным рывком. Я почувствовала чужое дыхание, чужое присутствие за спиной. Падальщик встал и был готов к драке, пусть безнадежной и отчаянной, но сдаваться не собирался. Этим вопреки всему он мне и нравился.

Бросок змеи, когда за мгновение до этого, напрягаясь, очерчивается каждая мышца, был бы финальным. Для Веника – без вариантов, для меня – под вопросом, но фатальным для того, что здесь называют дружбой.

Игры кончились! Слава святым, парень тоже это понял и нашел в себе силы достаточно испугаться. Мила соткалась из воздуха чуть правее меня, с той стороны, где за отца цеплялся Марик.