На основании статьи…
Шрифт:
Жили и жили, все больше и больше влюбляясь друг в друга. Да настолько, что уже к третьему месяцу их совместного проживания Зоя перестала нервно бросать телефонную трубку, когда бывшие многочисленные барышни Кирилла Теплова осаждали их телефон. Она даже стала вежливо отвечать им, что с некоторых пор Кирилл Петрович Теплов женат и она, его супруга, будет рада передать Кириллу, что звонила…
«Как, простите, вас зовут? Чтобы я не ошиблась…»
К пятому месяцу звонки прекратились и вовсе.
«Теплов женился!» — говорили манекенщицы стюардессам, которые, в свою очередь,
Продавщицы из уст в уста передавали эту шокирующую новость всем хорошеньким официанткам из пирожковых, кафе и различных забегаловок по всей протяженности Невского проспекта, от Адмиралтейства до Московского вокзала.
Эта трасса называлась «бродвей», или попросту — «брод», и там почти все знали почти всех…
Старый дом на Кронверкской улице пошел на капитальный ремонт, и Кириллу с Зоей на три года предстояло переехать в «маневренный фонд», в какую-то коммунальную квартиру у черта на куличках.
К счастью, к тому времени у Кирилла и Зои образовались деньги. И достаточно крупная (для них!) сумма. Во всяком случае, ее могло хватить на первый взнос за двухкомнатную кооперативную квартиру.
Деньги же появились вот откуда: Зоя написала превосходную кандидатскую диссертацию за какую-то чиновную даму из Управления культуры Ленгорисполкома и получила от этой дамы весьма ощутимый гонорар, а Кирилл тяжким трудом журналиста-кинодокументалиста заработал за три двухчастевых сценария на студии документальных фильмов.
Эта же «остепененная» дама из Управления культуры, уже кандидат искусствоведения, была резко повышена в должности и в благодарность устроила Зое и Кириллу внеочередное вступление в жилищный кооператив.
Куда они и внесли все свои невиданные доселе деньги — одну тысячу восемьсот рублей. И остались без копейки.
Но для того, чтобы получить эту двухкомнатную квартиру, им срочно нужно было оформить официально зарегистрированный брак. И точка! Это при том, что Кирилл, как член творческого Союза, имел право на дополнительные пятнадцать квадратных метров жилой площади.
Немедленно подали заявления в ЗАГС. Две недели ожидания…
Когда же прошли эти томительные две недели и на следующий день Кирилл и Зоя должны были явиться в ЗАГС, выяснилось, что в доме нет денег. Ни копейки! А только одна регистрация стоила пятнадцать рублей…
С вечера Кирилл снова привычно сел за руль своей «Победы» имени Левы Кучера, положил молоток под сиденье и выехал в ночь.
Под утро привез сонной Зое кучку скомканных рублей, несколько трешек, одну пятерку и горсть мелочи.
А еще привез вздувшуюся верхнюю губу и рассеченную надбровную дугу с левой стороны своего интеллигентного лица. Рубашка в бурых пятнах засохшей крови, воротник у старой армейской кожаной куртки наполовину оторван.
Из-за клиентуры подрался с тремя шоферами такси у ресторана «Метрополь» на Садовой. Двоих вырубил, а третий… Уж больно здоров оказался этот третий.
Зоя тут же выстирала рубашку, кое-как починила куртку и сразу же отложила часть денег на давно просроченную оплату воды, газа и электричества.
Оставалось ровно двадцать рублей. Пятнадцать на регистрацию и пять — на предстоящие свадебные торжества по случаю официального бракосочетания.В девять утра позвонили ближайшему приятелю — Вене Лифшицу, главному инженеру жутко секретного НИИ. Позвали в свидетели.
— Ноу проблем, — тут же сказал Веня.
Месяц назад он должен был лететь в Англию, в научную командировку. Но его не выпустили по пятому пункту. И теперь он повсюду втискивал английские словечки.
— А когда? — уже по-русски спросил Веня.
— Сейчас. В ЗАГСе Петроградского района нужно быть в десять. Я не успеваю за тобой заехать. Зойка должна еще меня загримировать.
— Под кого?
— Под нормального человека.
— А что случилось?
— Потом расскажу. Деньги у тебя есть?
— Нет, конечно! — почему-то радостно сказал Веня.
— Как же ты доедешь до Петроградской?
— У меня проездной.
Из ЗАГСа Зоя Каретникова вышла уже задокументированной «Зоей Александровной Тепловой».
Кирилл Петрович Теплов оказался на улице — не менее официально женатым человеком со вздувшейся верхней губой и неумело замазанным фингалом над и под левым глазом. Что поначалу несколько насторожило сотрудников ЗАГСа…
А Вениамин Яковлевич Лифшиц покинул это госучреждение начисто освобожденным от безнадежной, им же придуманной влюбленности в Зою Каретникову. Теперь она была «Теплова» и прекрасно вписывалась в древнюю заповедь — «Не возлюби жену ближнего». Или что-то в этом роде…
Есть хотелось безумно! Всем троим. Но еще больше хотелось выпить.
Зашли в «Рюмочную».
Тогда по всему Ленинграду были разбросаны такие крохотные полуподвальные предприятия скоростной подготовки алкоголиков.
За пятьдесят пять копеек вы получали пятьдесят граммов водки и один чахлый бутербродик с килечкой, или колбаской, или сыром. Или, если повезет, с подсохшей и выгнувшейся дугой шпротинкой.
Перелистывая то забавное время, старик Теплов сегодня употреблял слова «бутербродик», «килечка», «шпротинка» (из общепита) вовсе не от умиления при воспоминаниях о Легкой, Нищей и Веселой Молодости, как это обычно делают разбогатевшие к старости мемуаристы.
Во всем этом привычном мемуарно-осточертевшем конструкторе из блеклых и хрупких осколков прошлого была только Полунищая Молодость. Но отнюдь не Легкая и не такая уж Веселая.
Уменьшительная же форма слов «бутерброд», «колбаса», «килька» и «шпроты» всего лишь определяла их наглые жульнические размеры.
…А жрать всем троим тогда хотелось дико!
Встали в очередь. Решили ограничиться шестью рюмками водки (по две на нос), а на сэкономленные деньги попросить по два бутерброда к каждой рюмке.
В чем им было грубо и категорически отказано:
— Запрещено по распоряжению Управления торговли! — зычно прокричала из-за стойки толстая миловидная деваха в накрахмаленном кокошнике и несвежей белой куртке. — Следующий!