На отмелях

— Я предупреждаю вас, что вы ведете опасную игру. Сэр Джон мой личный друг. Он пошлет крейсер…

Лингард беззаботно-громко перебил его:

— Крейсер сюда не доберется раньше десяти дней, и потому мне это безразлично. Крейсеров сейчас мало в проливах, да и, кроме того, если я вас брошу, меня ведь за это не повесят. А я на это пойду, пойду и на большее. Слышите? И на большее!

Лингард топнул ногой, и мистер Треверс отступил на шаг.

— Запугиванием вы от меня ничего не добьетесь, — сказал он. — Я вас не знаю.

Все, бывшие на палубе, широко раскрыли глаза. Матросы, навалившись друг на друга, глазели, точно стадо овец. Мистер Треверс вынул платок и провел им по лбу. Лицо капитана яхты, прислонившегося к грот-мачте, — это был крайний предел, до которого он осмеливался приблизиться к господам, — багровым светом отливало между белыми бакенбардами, подобно горящему углю между двумя комьями снега.

Д'Алькасер прошептал:

— Это — ссора. Живописный незнакомец сердится. Он обижен.

Веер миссис Треверс опустился к ней на колени. Она сидела молча, как бы дожидаясь, что еще скажет ее собеседник.

— Как вы думаете, не попытаться ли мне водворить мир? — спросил д'Алькасер.

Миссис Треверс не отвечала. Подождав немного, он стал настаивать:

— Как вы думаете, не выступить ли мне в роли посредника — нейтрального, но благожелательного человека? Мне нравится этот бородач.

Тем временем обмен гневными фразами продолжался среди всеобщего смущения.

— Я бросил бы вас, если бы мне не было жаль этих бедных ребят, — яростно проговорил Лингард. — Вы их не спросили, что они на этот счет думают?

— Я никого не спрашиваю, — воскликнул мистер Треверс, брызгая от гнева слюной. — Всё здесь зависит от меня.

— Мне жаль их в таком случае, — произнес Лингард с внезапной задумчивостью и, наклонившись вперед, скрестил руки на груди.

При этих словах мистер Треверс подпрыгнул и, совершенно забывшись, закричал:

— Вы нахал, и больше мне нечего вам сказать.

Д'Алькасер пробормотал: «Дело становится серьезно», — и сделал было движение вперед. Он не поверил своим ушам, когда услышал, как миссис Треверс быстро и как бы с волнением проговорила:

— Пожалуйста, не ходите. Не останавливайте их. О! Это настоящее, это гнев! Наконец что-то настоящее!

Д'Алькасер остался стоять, прислонившись к поручню.

Мистер Треверс протянул руку и очень громко повторил:

— Больше мне нечего сказать. Уходите сейчас же с моего корабля!

Черная собака, растянувшаяся у ног его жены, положив морду на лапы и поблескивая желтыми глазами, сердито заворчала на шум.

Миссис Треверс засмеялась легким, веселым смехом, который точно вырвался, скользил, летел стрелой из-за ее белых зубов. Д'Алькасер, со скрытым изумлением, серьезно смотрел на нее. Передохнув, она продолжала, со взрывами смеха после каждой фразы:

— Но ведь это… Это такое новое для меня зрелище… Увидеть наконец что-то настоящее и человеческое… Они как будто весь свой век дожидались этого случая. Ха-ха-ха! Всю свою жизнь дожидались этого случая. Ха-ха-ха!

Эти странные слова показались д'Алькасеру совершенно правильными. Они бросали неожиданный свет. Он улыбнулся и потом серьезным тоном сказал:

— Эта реальность может зайти слишком далеко. Человек столь живописной внешности способен на все. Позвольте мне…

Он отошел от нее и направился к Лингарду, худой и мешковатый, но во всей своей фигуре, в походке, в каждом движении сохранявший церемонную изысканность.

Почувствовав на своем плече легкое прикосновение, Лингард резко и сердито обернулся. Но, как только он отвел глаза от мистера Треверса, гнев его сразу стих, как бы упал к его ногам, подобно сброшенной одежде.

— Извините, — спокойно сказал д'Алькасер. Легкое движение его руки было не более чем подобием, началом примирительного жеста. — Извините, но это требует доверия с обеих сторон. Дон Мартин человек влиятельный…

— Я говорил достаточно ясно. Я сказал все, что мог сказать. Честное слово, все, — заявил Лингард с добродушным видом.

— Ах, вот в чем дело! — сказал д'Алькасер в раздумье. — В таком случае ваша скрытность — результат данного слова, вопрос чести?

Лингард подумал с минуту.

— Можно назвать и так. Но я вообще ничего не должен делать для человека, который не соблаговолил заметить моей руки, когда я ему ее протянул, входя на яхту.

— Вы находитесь в более выгодном положении, чем мы, — отвечал д'Алькасер, — и потому можете проявить благородство и забыть эту оплошность. И если мы окажем друг другу немного более доверия…

— Дорогой д'Алькасер, вы говорите нелепости, — вмешался мистер Треверс спокойным голосом, но с побелевшими губами, — Я приехал в эти места вовсе не для того, чтобы пожимать руки направо и налево и слушать откровенности первого встречного авантюриста.

Д'Алькасер отступил назад с едва заметным поклоном Лингарду, который мгновение стоял молча с искривившимся лицом.

— Да, я авантюрист, — воскликнул он. — Если бы я не был авантюристом, мне пришлось бы подыхать с голоду или прислуживать у себя в Англии таким господам, как вы. Если бы я не был авантюристом, то все вы, наверное, лежали бы теперь на палубе вашей яхты с перерезанными глотками.

Мистер Треверс только презрительно махнул рукой. Но дру гие тоже услышали слова Лингарда. Картер был весь внимание, и даже маленький, толстый капитан яхты сообразил, что им грозит какая-то опасность. Он стремительно ринулся на своих коротких ножках к Картеру, потянул его за рукав и заговорил, заикаясь:

— Что он такое говорит? Кто он? Что ему нужно? Разве туземцы здесь не мирные? Мой справочник говорит: «Туземцы мирны на всем этом побережье». Мой справочник говорит…

Картер взглянул через плечо и нетерпеливо высвободил руку.

— Идите лучше в кладовую, шкипер, это самое подходящее для вас место, и перечтите еще раз этот отрывок о туземцах, — произнес он с нескрываемым презрением к своему начальнику. — Вон видите, уж кое-кто из них плывет к нам, чтобы скушать вас со всеми вашими справочниками. Отойдите и дайте джентльменам подраться.