На перекрестках фэнтези

— Неужели столько чародеев не смогло с принцессы заклинание снять?

— Да разве ж где сейчас найдешь настоящего чародея? Мелочь всякая… — Трактирщик презрительно сплюнул. — Разве ж им по силам настоящую волшбу сработать? Нет, только лапшу на уши вешать да золото клянчить горазды.

— Ну а тот, что принцессу заколдовал? Тоже жулик?

— Нет. Этот настоящий, — горестно вздохнул трактирщик. — Потому никто расколдовать и не сумел.

— Что же он такого сотворил? Я с первого взгляда ничего и не заметил.

— Это потому, что с первого. Чтобы понять, хотя бы пару раз взглянуть надобно. — Разделило ее колдовством на две половинки.

— Это как это — разделило?

— А вот так. Душа принцессы на две части разделилась — темную и светлую. И не могут они меж собою встретиться. Потому принцесса злющая как черт — при свете дня и добрая как ангел божий — ночью. — Вон оно что… — протянул посетитель, отставляя в сторону довольно быстро опустевшую тарелку. — И как же ей, бедняжке, тяжело живется…

— Да ей-то ничего, вот слугам и его величеству приходится несладко. Две половинки даже не догадываются друг о друге. Ночная ничего не помнит о дневных проказах, и наоборот. Хотя, конечно, тяжело жить половиной жизни, но всем остальным гораздо хуже.

— Обидно, что добрая принцесса спит почти всю свою жизнь.

— А разве кто-нибудь когда-нибудь слыхал о справедливых заклятиях или проклятиях? Они есть зло, милостивый государь, поэтому неудивительно, что добрая принцесса спит, а злая бодрствует.

— И кто же этот черный маг?

— Да в том-то и проблема, милостивый государь, что никто не знает. Если б имя было королю известно, он бы как-нибудь нашел на мерзавца управу: или откупился бы, или сыскал бы рыцарей, готовых если не за славу, то за злато покарать злодея. Только так и неизвестно, кто он. То ли помер, то ли просто позабыл он про свое проклятое заклятие, но никто о нем не слышал. И никто из магов, приходивших ко двору, не смог определить, откуда взялась эта напасть.

— Что ж, печальная история. Спасибо за рассказ и угощение. Нежданный посетитель протянул трактирщику монету.

Рассмотрев ее поближе, толстяк понял, что ему вручили не привычную медь или редкое серебро. Полновесный золотой.

— Должно быть, вы ошиблись, милостивый государь, у меня не наберется для вас сдачи.

— И не надо. Собери мне что-нибудь в дорогу. Я сегодня уезжаю.

Когда нежданный посетитель подошел к дверям с закинутым на левое плечо мешком с уложенными в спешке яствами, способными перенести все тяготы дороги и при этом не испортиться, трактирщик не сдержался и спросил его:

— Куда ж вы, милостивый государь? Едва приехали — и снова в путь.

— Мой долг зовет меня в дорогу.

— Беспокойный он у вас какой…

— Это точно. Что ни королевство на пути, то дракон огнедышащий, то принцесса заколдованная, — улыбнулся посетитель.

— Доброго пути вам, милсдарь рыцарь, извините — не признал.

В лесу, под кустиком чертополоха, спала пьяная в пыльцу феечка. Размеренный конский шаг колокольным набатом прозвучал у нее в голове. Опознав в одиноком всаднике причину пробуждения, фея выскочила на дорогу, собираясь преподать урок нахальным нарушителям спокойствия:

— Стоять! Тпрррруу! Стоять, я кому сказала?!

— Ты чего шумишь? — спросил удивленно всадник, немного свесившись с седла, чтобы получше рассмотреть крошечную фурию.

— Это я-то шумлю? Да это я еще не шумлю! Это вы здесь шумите. Это мой лес! И я не позволю всяким посторонним тут шуметь! Я тут главная! И-ик…

— Да неужто ты во всем лесу самая главная?

— А как же, — отозвалась фея, неровным зигзагом взлетая повыше, — главнее просто не бывает… И-ик…

Случайный порыв ветра мотнул ее немного в сторону, прямо в объятия чертополоха. По счастью, путешественник успел поймать ее за платье.

— Эй, поаккуратней можно? Отпусти меня, мужлан! — возмутилась феечка, брыкаясь, отчего подол коротенького платья завернулся ажио до макушки. — Отпусти немедленно! Эй, ты, глаза закрой! И не подглядывай, охальник! А то хуже будет!

Путешественник послушно зажмурился и попытался аккуратно опустить разбушевавшуюся феечку на землю.

— Эй! Болван! Куда ты меня ставишь? Прекрати немедленно! Ты что, ослеп? Не смей меня в чертополох сажать! Он же колючий!

— Прости, с закрытыми глазами я ничего не вижу.

— Ты что, правда не подсматривал? — заинтересовалась феечка, легко вспорхнув на руку путешественника и небрежным заклинанием расправив платьице. — И, между прочим, зря. Я там, под платьем, очень даже ничего. Хотя куда уж вам, громадинам, достойно оценить все прелести моей фигуры. Ну, признайся, хоть одним глазком взглянул?

От удивления она даже слегка протрезвела. — Ты ж сама просила не подглядывать…

— Ух ты! Какой ты честный! — восхитилась феечка. — Может, ты еще и благородный?

— Я — странствующий рыцарь. Сэр Роан Шипастый Конь.

— Ну, насчет коня не знаю, а на рыцаря ты точно не похож.

— Ну здрасьте, приехали. Тебе-то я чем в рыцари не угодил?

— Во-первых, какой же ты рыцарь, если без доспехов. Где твои латы, щит, копье? Где, сэр Жеребец С Шипом? А во-вторых, настоящий рыцарь хоть одним глазком да подглядел бы. Все они до наших женских прелестей страсть как охочи. Знаю я эту породу.

— Ну что тут вам сказать, госпожа фея? Рыцарь рыцарю рознь. Я вольный путешественник, меня влечет дорога, доспехи же уместны только на ристалище, а не в пути. Помилуйте, да будь я в латах, то к обеду так пропекся бы, что впору подавать к столу.

— Слишком практичен, чтобы щеголять в доспехах. А чтобы подглядывать, должно быть, слишком благороден?

— Может быть, и так. Просто я не мог не исполнить просьбу столь очаровательной дамы.

— А ты ничего, — сказала фея, поудобнее устраиваясь на рыцарской руке. — Я тебя прощаю, даже несмотря на то, что ты, Шипастый Конь, разбудил меня топотом копыт.

— Как разбудил? А разве ты ночная феечка, чтобы спать днем?

— А вот это уже не твоего ума дело, рыцарь. Когда хочу, тогда и сплю. Может, меня просто от жары сморило.