На перламутровых облаках

Прекрасная цветочница хотела вырастить необыкновенный цветок, неведомый доныне. Триандра знала, что обычным способом воплотить мечту она не сможет, но свято верила в свои чары.

* * *

В одно апрельское утро Триандра обнаружила в саду ростки нового цветка, а под сердцем услышала биение новой жизни.

Новость эта взбудоражила и возмутила ее, внезапно она возненавидела ребёнка – это было необычное и новое ощущение.

Триандра чувствовала, что дитя принесет несчастье. Высосет из нее все соки, превратив в увядший, некогда благоухающий цветок, который будет скучным и неинтересным.

Воровка, что поселилась во чреве, погубит ее. Она не хотела делить трон, а желала слыть единственной красавицей и первым поводом для брани теток-ромашек с мужьями. Она ждала продолжения споров о том, какой мужчина гостил в ее покоях.

Женщина ощущала плод мерзким паразитом, пиявкой, от которой не избавиться.

С каждым днем все невыносимее делалось Триандре.

Живот становился все больше, а выходы в свет все реже.

Зато новые ростки в саду росли вместе с животом Триандры.

Сначала цветочница поглядывала на них с опаской – вдруг вырастут цветы, краше прежних – тогда дочь превзойдёт ее. Но вскоре успокоилась, побеги и листья ничем не отличались от разноцветных колокольчиков. Возможно, опасность миновала, и во чреве росла маленькая копия, которая не превзойдет мать по красоте.

Если девочка не будет краше матери, ее можно оставить в живых – так решила Триандра, глядя на распускающиеся новые цветы. Значит, она вытерпит соперничество.

Договорившись, наконец, с собой, она вышла в свет и потешилась женскими спорами о том, кто стал виновником выросшего живота.

Вновь Триандра чувствовала себя нужной и живой.

***

Через пару месяцев Триандра родила дочь и назвала ее Ирен.

Тотчас в саду распустились красивейшие, доныне несуществовавшие, цветы.

На один краткий миг мать прониклась неведомой ранее нежностью к прелестному младенцу, но, увидев в окно невиданной красоты цветы, захватившие палисадник, Триандра охладела к дочери.

Новые цветы, как и следует природе, напоминали материнские, но было и отличие.

Чашечки цветов были гораздо пышнее и крупнее – они более напоминали вытянутые розовые бутоны, только стебли без шипов.

Запах от цветов исходил несравнимый – свежий, юный, ещё по-детски сладкий и незрелый, но Триандра даже думать боялась, что станет, когда дочь вырастет.

Ревность и зависть к ребёнку встали как кость в горле. Давясь ею, Триандра отравляла жизнь неповинной малышки.

В дочери она видела лишь соперницу и помеху, но не малыша, который нуждался в любви.

Когда новорожденная громко плакала, Триандра кормила ее и оставляла в одиночестве.

Однажды малышка перестала кричать и звать маму. Человеку легче вовсе не испытывать чувств, чем плакать о том, что не с кем их разделить.

Девочка превратилась в маленькую копию Триандры, только совершеннее и прекраснее.

***

Двенадцатилетнюю Ирен любили все деревенские мальчишки, а девочки презирали.

Целыми днями она пропадала на улице, играла, резвилась и носилась по всей деревне в компании мальчуганов.

Пожилые ромашки-мамки частенько давали нагоняй неопытным сыновьям. Негоже им весь день пропадать в обществе неприличной девицы! Но те все равно дружили с Ирен.

Их манила ее красота и невинность, теплая улыбка и звонкий хохот.

Но мальчишки замечали, что красивая девочка иногда была очень странной.

Когда она падала с велосипеда или ударялась коленкой о качели, слезы не бежали из ее глаз. Она не кричала, не хныкала, когда другая бы ревела в три ручья.

Девочки же Ирен боялись, ведь матери с раннего детства внушили им, что она дочь скверной и падшей женщины, настоящей дьяволицы.

До глубокого вечера Ирен носилась по улицам, но с наступлением ночи она оставалась одна, надо было возвращаться домой. Девочка боялась, ведь там мать, скорее всего, опять привела нового мужчину, который будет разглядывать Ирен. Она смущалась непрошенных взглядов и не хотела видеть всех этих знатных господ, но желала внимания мамы, которая не замечала ее.

Ирен старалась угождать и постоянно спрашивала, что же сделать для тебя, мама?

Та отмахивалась с досадой, но однажды велела вырвать все цветы, ведь они почти заполонили сад!

Ирен и на это была готова, ради материнской похвалы.

Но, вот загадка: девочка всю ночь выкапывала цветы, но на утро они вновь выросли! Да ещё и гуще, и выше, и краше!

Триандра хваталась за голову и боялась смотреть в зеркало, словно оттуда вылезет ехидная рожа и, злорадно смеясь, скажет: уступи место юной и красивой. Твой же аромат отныне не пьянит, и лик давно не совершенен.

Триандра с каждым днём ненавидела дочь сильнее, а та, наивная, не понимала, почему мать так сердита на неё.

Она искренне не понимала, почему мама любила своих многочисленных гостей, а ее нет? Почему им она давала внимание, а ей нет? Чем они были лучше ее?

Чувства Ирен томились глубоко внутри, а снаружи девочка никак не проявляла их, не решалась заплакать, выражая свое настроение и бунт против нелюбви холодной матери.

* * *

Надежда обрести родительскую любовь не покидала Ирен, и однажды она решилась поговорить с Триандрой об отце.

Неуверенно подошла к матери, та в палисаднике ухаживала за своими цветами, и спросила:

– Мама, а почему у других детей есть папы, а у меня нет? Где он?

Триандра, привычно не глядя на дочь, резче стала выдирать сорняки.

– Он умер, – бесстрастно заявила она, вытирая пот со лба, – и о твоем существовании даже не знал.

– Ты не говорила ему?

– Он не спрашивал.

Девочка заметно нервничала и, опустив голову, пальчиками перебирала пряди волос. Подбородок ее дрожал, но она смогла задать самый волнующий вопрос:

– А где он жил?

– Там, где растут розы, – нехотя ответила Триандра.

Девочка вспомнила заброшенный дом, увитый одичавшими розами, в котором давно никто не жил

– Я… – неуверенно произнесла она. – Наверное, очень похожа на него…

Триандра ничего не ответила, а лишь глубже вонзила тяпку в землю, вырывая огромный лопух прямо с корнем.

– С чего ты взяла? – надменным тоном спросила она.

– Ты поэтому ненавидишь меня… – тихо сказала девочка, рисуя носком туфли розочку на земле.