На пороге Будущего

Она вскинула руку с бокалом, так что вино плеснуло через край. Евгения с улыбкой смотрела на нее, ничего не говорила — все это казалось ей ненастоящим. Снова с удобством устроившись на диване, Айнис попросила:

— А теперь расскажи, как же ты жила в горах? Хотя нет! Нет, не говори! Я слишком счастлива сейчас и не хочу опять расстраиваться. В другой раз расскажешь. Есть более интересные темы для беседы. Какие у тебя планы на ближайшее будущее?

— По-твоему, такие планы уже есть?

— Я же знаю тебя, Евгения. У тебя всегда было несколько козырей в рукаве. Стоит только вспомнить твои больницы, школы, поддержку многодетных семей, ипподром, галерею… Ни за что не поверю, что ты изменилась! Наверняка опять задумала какую-нибудь сногсшибательную хитрость, от которой великого царя бросит в пот. Ну, признавайся!

— Нет, нет! — запротестовала Евгения. — Единственный мой план — нашить красивых платьев.

Айнис вскричала:

— Прекрасно! Ты уже познакомилась с Вайлой? Да? Только не вздумай одеваться так, как в Ианте! Я не могу без дрожи вспоминать эти ваши жуткие балахоны. У Вайлы прекрасный вкус, хотя мало кто этим пользуется. С нею ты станешь самой красивой. А теперь покажешь мне дом? Я тут всего несколько раз бывала. Старая царица меня не любила, знаешь ли.

Они поднялись, в который уже раз расхохотались, обнаружив, что опьянели от вина и радости, и, взявшись за руки, отправились по комнатам. Айнис весело давала советы, обещалась помочь Глару набрать хороших слуг. Они и не заметили, как день перевалил за половину. Дама стала прощаться. Евгения проводила ее на первый этаж, задержала в ладони теплую руку. Ее глаза откровенно взглянули в глаза Айнис.

— Знаешь, — сказала она шепотом, — мне иногда кажется, что все это — просто сон. И что я вот-вот проснусь и все окажется как раньше — Киара, моя спальня в башне, и Хален где-то рядом, и Сериада… Не может быть того, что сейчас. Это невозможно, невыносимо, нелепо… Не по-настоящему, потому что настоящее осталось в прошлом.

Айнис ласково погладила ее по щеке, поцеловала в лоб.

— Мне бы тоже хотелось, чтобы было как раньше. Мы не властны над настоящим, надо смириться. Однако в наших силах сделать так, чтобы будущее стало таким, как мы хотим. Пожалуйста, не горюй больше. Я верю, что впереди у тебя еще много хорошего!

27

Алекос пробыл в Летте дольше, чем планировалось. Привлеченные новостью о прорыве дамбы, в город съехались лучшие инженеры, и он воспользовался этим, чтобы провести давно задуманное совещание, а заодно показать специалистам свои проекты и пригласить их участвовать в создании новых училищ, которые готовили бы инженеров и архитекторов. В Матагальпе было немало подобных школ, однако в послевоенном мире все острее ощущалась нехватка профессиональных строителей. Он помнил разбитые дороги южных стран и планировал построить новые, которые связали бы земли до самых дальних пределов. Ему хотелось видеть в своих городах развитую водопроводную систему и уличное освещение. Алекос считал, что жизнь меняется слишком медленно. В его голове роились сотни идей; если бы сбылась хотя бы десятая их часть, мир стал бы совсем другим! Но он понимал, что спешить нельзя. Изменения должны происходить исподволь, поселяться в умах и сердцах, а это требует времени.

Если бы изменения с другими происходили так же быстро, как с ним! Всего менее двух лет назад он был обычным человеком. Ловкий выстрел из лука мог его убить. Он не ведал, что творится на расстоянии каких-нибудь нескольких тсанов, не знал, что случится завтра. Не умел без слов управлять своими людьми. Не смог бы уклониться от опасности и потому вынужден был любую опасность встречать лицом к лицу. Но вдруг — неожиданный удар, который едва не сбил его с ног. Олуди Евгения послала сильнейшее проклятие. Будь на месте Алекоса другой человек, оно уничтожило бы его в считанные дни. Однако инстинкт самосохранения оказался сильнее тех, кто прислал его сюда. Прежняя сила проснулась, чтобы противостоять проклятию, и отразила его. А затем Алекос понял, что может вернуть все утерянное. Он покинул завоеванный Дафар и заперся в царском доме Шурнапала, откуда через несколько дней вышел настоящим богом.

Сегодня он мог, как в давние времена, подняться выше облаков и лететь быстрее ветра. Мог услышать то, что говорят на другом конце города. Мог прозреть предстоящие события и в подробностях наблюдать то, что случилось много лет назад. Мог — но не делал этого.

Сердясь на настоящих бездушных богов, он вспоминал, как был счастлив еще десять лет назад, в своем замке на неприступной скале. Тогда он неделями не ел, не пил и не спал. Мозг работал на полную мощность, и взор погружался в самую суть вещей, на глубину, где пред ним начинали мельтешить мельчайшие атомы. Его давно не устраивало, что он не понимает истинных причин своих удивительных возможностей. Почему он летает, а другие нет? Почему видит то, что не доступно остальным? Истинные родители Алекоса, те, кого люди называют богами, никогда не снисходили до того, чтобы давать ответы. Значит, они его боятся. В ответах не волшебство, не магия, — это физика, и он способен ее понять! Он намерен был любым способом найти ключ к тайне мироздания, пусть бы это потребовало еще трех сотен лет. Ничего не существовало, кроме этой цели, и какое же ликование охватывало его при каждом удачном шаге на этом пути! О, как он был тогда счастлив! До конца времен он будет тосковать по этому не замутненному ничем счастью!

«Но я не был человеком тогда», — говорил себе Алекос, испытывая по этому поводу некое сожаление. Вернувшиеся способности позволяли прямо сегодня, сейчас вновь обратиться к исследованиям, и было непросто отказаться от соблазна. Все же пришлось: не время было уходить в науку. Он с самого начала понимал, какой груз взваливает себе на плечи; понимал еще тогда, когда его верные степняки разоряли Галафрию. И как тогда у него не было другого пути, так нет и теперь: он должен поднять все человечество к тем сверкающим вершинам, что прежде манили его одного. Эта задача посложнее разгадки тайн мироздания! Но по-иному нельзя — не мог же он зайти так далеко только ради того, чтобы его флаг поднялся над дворцом чужих царей! А значит, следует создать новое государство, новых людей. Это работа на много лет, это изматывающий монотонный труд, не имеющий ничего общего со счастливым постижением законов природы. Но и он ведет к прогрессу; и кто знает, быть может, этот путь окажется короче!

Вот почему Алекос отказался от того, что в глазах подданных подняло бы его на недосягаемую, но слишком хорошо всем здесь известную высоту. Олуди не ходят старыми путями. Пускай все другие олуди остаются в прошлом вместе со своим волшебством, предвидением и целительским даром. Он же — один! — управляет будущим. Посему ему необходимо пока оставаться человеком, с человеческими недостатками, слабостями и привязанностями. Он будет вкусно есть, много пить, заниматься любовью, скакать верхом, махать мечом — словом, потакать увлечениям простых людей, и чем успешнее он в этом окажется, тем больше они ему будут доверять.

Не сказать, чтобы это так уж его утомляло. Примитивные развлечения даже нравились ему, но душа все же тосковала по иному.

Алекос с удовольствием задержался бы в Летте, где к его проекту моста через Гетту отнеслись с большим интересом. Мост должен был связать матакрусскую провинцию Дароа с иантийским Ферутом и облегчить сообщение между странами. Но из столицы летели письма с призывами, и он в конце концов покинул самый восточный город империи, где теплое море лизало низкий берег, покрытый ковром водорослей, и с трудом верилось, что это оно разбило мощные каменные укрепления, призванные защищать город от ярости штормов.

Он въехал в Рос-Теору в обеденное время, но даже поесть ему не дали. Как был в пропыленном и мятом дорожном костюме, царь отправился инспектировать управление вновь созданной почтовой службы. Система должна была обслуживать население; в каждом мало-мальски крупном населенном пункте от северного побережья до Галафрии появились учреждения для приема и отправки писем и посылок, были устроены дворы для содержания лошадей и фургонов.

Когда великий царь покидал здание, во дворе к нему подошел первосвященник Энха. Мальрим и телохранители не посмели остановить уважаемого святого отца, и он беспрепятственно прошел к повелителю. Его прислужники в коричневых одеждах оттеснили гвардейцев. Алекосу ничего не оставалось, кроме как учтиво поприветствовать старика.

— И я рад приветствовать великого владыку, — отвечал Энха. Его глаза светились лукавством, он был в прекрасном настроении, хоть и старался хмурить брови. — Не стану скрывать: сегодня я вдвойне счастлив видеть вас, мой господин. Вы доставили такую радость всем моим братьям, больше того — всем вашим подданным!

— Неужели вас так обрадовало мое трехнедельное отсутствие? — осведомился Алекос. — В таком случае я буду чаще покидать столицу!

— Вы знаете, о чем я говорю. Я хотел поблагодарить вас еще до вашего отъезда, но даже мне не удается встретиться с великим царем, когда это необходимо. Пришлось, как видите, перехватывать вас здесь.