На пороге Тьмы

Я ему свои мысли изложил кратенько. Федька кивнул, задумался, затем сказал:

– Вообще ты прав, эпизодик странный. Так могут захватить в двух случаях – если за городом напали, или если… если кто-то… хм, даже странно, пока не слышал подобного. В любом случае любой выход за ворота у них тоже регистрируется. Фамилия есть, если тетка эта ушла в Сальцево, а потом оттуда вышла, то записи быть должны.

– Есть у кого спросить?

– Да есть, в принципе…, – слегка поморщился он. – Не очень люблю обращаться, но можно, можно… Да и нужно, мне это тоже как-то… так же, как и тебе, не нравится, в общем. Когда?

– Давай я тогда свою летную подготовку передвину, и сгоняем завтра, только Настю с утра на аэродром отвезу. – прикинув, предложил я.

По-другому и не получалось, послезавтра Милославский нас уже по своим делам дернуть может, а лучше бы хоть что-то выяснить до того времени. Есть у меня такая привычка – никому до конца не верить, особенно когда кто-то предлагает тебе чуть ли не особые права. Как профессор в данном случае.

– Лады, – кивнул Федька. – Заезжай с утра… во сколько это получается?

– В десятом часу.

– Давай, буду внизу ждать. Оружие получи, туда хоть дорога и не дальняя, но всякое случается. Народ с товаром катается, машины туда-сюда, так что бандитов тоже хватает.

– Да это понятно, – кивнул я, принимая от подошедшего буфетчика чайничек и тарелку с пирожками.

– Это мое, – сказал Федька и ловко скрал с тарелки пирожок с клубничным вареньем.

* * *

Да, чем больше суеты в этой жизни, тем больше ценишь добытый в трудном походе «тазик». Туда, сюда – даже по населенному центру Углегорска делать эти крюки пешком я бы задолбался, а теперь все прилично, на машине, как их сиятельство. Заехал в Горсвет, в честь завтрашней поездки получил карабин с двойным боекомплектом, оттуда сразу на аэродром рванул, время уже поджимало.

Сегодня весь персонал был в сборе. В ангаре было шумно, работали у всех машин, пахло лаком – Серега замазывал эмалитом заделанные дыры в плоскостях Настиного самолета. Сама «товарищ красный военлет» с грозным видом стояла на нижней плоскости самолета, одетая в широкие штаны с подтяжками и рубашку с засученными рукавами. Несмотря на такой наряд и общую чумазость, выглядела она удивительно сексапильно на мой взгляд, а всякие не мои взгляды мне по большому счету, до лампочки.

Здороваясь со всеми на ходу, я пошел в ее сторону. Увидев меня, Настя ловко спрыгнула на пол, придержав рукой кобуру, и направилась навстречу, заранее подставляя щеку для поцелуя. Но обманулась, поцеловал я ее в губы.

– Закончила?

– Почти что, минут через десять закончу и поедем, – ответила она, неопределенно махнув рукой в сторону самолета, желая показать, с чем она должна закончить.

– Я подожду, – кивнул я, присаживаясь на грубо сколоченную скамейку, приткнувшуюся к кирпичной стене ангара.

– Лучше в учебный залезь и к органам управления привыкни, – сказала она. – Завтра занятия.

– Завтра не выйдет, – вздохнул я вполне искренне, потому как учиться летать хотелось. – Изменения в служебном статусе, завтра другие дела возникли.

– Блин, началось, – вздохнула она. – У нас и так одно занятие в четыре дня, куда еще его переносить?

– Ну… сложилось так, дома расскажу, – развел я руками. – Обещаю учить матчасть усиленно пока.

– Матчасть? – переспросила она. – Ну… взлетный вес у По-2 какой?

– Девятьсот двадцать два кила. И шестьсот шестьдесят пять у пустого.

– Мда? – глянула она скептически. – А скорость в момент отрыва?

– От семидесяти пяти до восьмидесяти.

– Ну ты смотри, запомнил, – засмеялась она. – Но ты все же не пропускай потом, ладно? Я на завтра подготовилась, целую лекцию сочинила, а тут…

Как бы то ни было, а в стоящий у дальней стены самолет я забрался. А что тут изучать? Приборчики все простые, вариометр, указывающий скорость снижения или подъема, альтиметр, указатели давления и температуры масла. Тахометр на стойке, пусковое магнето и заливной насос. Две педали, сектор дросселя, рукоятка управления с резиновой ручкой, как у велосипеда. И все. И что тут учит?

Похватался руками, сначала так, потом с закрытыми глазами, поерзал задницей в неудобном кресле – да и все, что еще делать в кабине?

– Пошли, я все! – крикнула Настя.

«Все» была не только она, собирались и остальные. Складывали инструмент, стаскивали рабочие комбинезоны, собираясь по домам. Мне было видно через открытую калитку, как Марат завел полуторку, оставив ее прогреваться.

– Развозите народ по домам? – предположил я.

– Конечно, темно же на улице, – кивнула Настя.

– А вездеходик, который АР-43, он чей? – поинтересовался я насчет интересной машины.

– Наш, аэродромный. Пока ты не появился, мы с Колей друг друга подвозили до дому на ней.

– А сегодня он как барин, один едет?

– Сегодня он как сторож, дежурить остается, – засмеялась она.

Действительно, Коля уже поднялся на второй ярус и стоял там у перил, с автоматом на плече, поглядывая на нас сверху.

Выбрался из тесной кабины на плоскость, спрыгнул на пол.

– Пошли?

– Есть хочу, давай купим что-нибудь домой, – сказала Настя, забираясь в машину.

– Я пирожки купил и молоко, – указал я на противогазную сумку, лежащую в машине. – Только остыли, небось, там еще горячие были.

– Ничего, я и так умну, – обрадовалась она.

– Не обедали, что ли?

– Обедали, да день был суматошный, умоталась. И оголодала снова.

«Тазик» резво и радостно довез нас до дома, где и затих, пристроившись у самого подъезда, пощелкивая остывающим двигателем. Дверь открыла жена коменданта, придирчиво выполнившая процедуру «светового теста», квартира встретила темнотой и заметной прохладой. Пощупал батарею – вроде теплая, а дома холодно.

– Держи, я паклю и газету прихватила с работы, – сказала Настя, выкладывая на столик небольшой сверток. – Клей тоже там, в баночке.

– Отлично, – обрадовался я. – А то тут не намного лучше, чем на улице. Так, ножницы у нас есть?

– Только маленькие, маникюрные, – подумав, сказал она. – Дать?

– Не, не надо, я ножом порежу.

А что, дело не хитрое, сложил да по сгибу разрезал. Вполне аккуратные полоски получаются. А резать буду бритвой, завтра ее на ремне направлю только перед тем как бриться.

Настя пристроилась за столик с молоком и пирожками, а я сразу занялся делом, вооружившись кухонным ножом и заталкивая скрученную паклю в щели рам.