На поверхности (сборник рассказов)

Саша поел. Потом снова ушел в дальнюю комнату и лег в кровать.

– Вот и хорошо – обрадовалась бабка – Меньше кто увидит.

Целый день она размышляла. Если его мать пьет, то она вообще может за ним не вернуться. Просто избавилась от ребенка и все. А если она наркоманка – еще лучше. Таким дети вообще не нужны.

Весь день Саша пролежал в кровати, а бабка просидела на кухне. Начинало темнеть.

Бабка почувствовала, как снова заколотилось сердце, и задрожали руки.

– Нет. К этому нельзя привыкнуть – подумала она и пошла в дальнюю комнату.

– Внучек, помоги мне – сдавленно произнесла она.

Мальчик посмотрел на бабку. Потом медленно откинул одеяло и поднялся.

– Надо сходить в погреб, достать баночку помидор.

Саша надел свои штанишки и рубашку, затем в коридоре обул сандалии. Вдвоем они вышли во двор. Свежий воздух. Первые звезды на небе.

– Да. Жить стоит – подумала бабка

Они в полной тишине подошли к погребу. Бабка сняла огромный замок и открыла дверь. Дверь жалобно скрипнула.

Бабка понимала, что эти тридцать лет нужны не только ей, но и гадине. Пока жива она, гадина может спокойно жить в ее погребе.

– Внучек, спускайся вниз – сказала бабка, и сердце ее сжалось – Там, справа, у закутке.

Саша начал спускаться. Но вдруг остановился и обернулся.

– Но здесь же темно – неожиданно сказал он тонким голоском.

Сердце у бабки чуть не вырвалось из груди.

– Что же ты бабушку пугаешь? – произнесла она, тяжело вздохнув – Ты ручкой вправо пощупай, там баночки.

Саша отвернулся и продолжил спускаться в затхлую тьму.

Бабка стала медленно закрывать дверь. Наконец дверь была закрыта полностью. За нею послышался хруст.

Бабка почувствовала, как из глаз покатились слезы. Впереди было еще тридцать лет жизни.

Предатель

Мои пальцы с умопомрачительной скоростью бегают по клавиатуре. Что поделать, раз принял гостя, нужно успеть всё записать. От стука по чёрным клавишам, такое ощущение, что в комнате идёт проливной дождь. Ну вот, опять что-то непонятное.

– Что значит плюгуна?

– Ну, как эта, как капсула…

– А – я снова барабаню по кнопочкам.

…Они высадились из капсулы и осмотрелись. Бескрайняя желтовато-серая степь, солнце зависшее в небе, ощущение мира. Но мира не будет. Через час в этой степи произойдёт самое кровавое сражение в Галактике за последние двадцать тысяч лет. Воины напряжены. Их не обманет лёгкий ветерок, ласкающий мускулистые тела, улыбающееся во весь рот солнце, невесомая тишина. Они знают зачем пришли сюда, и их руки крепко сжимают готовое к бою оружие…

– Лаготы.

– Если я напишу лаготы, никто не поймёт.

– Но ведь лаготы же.

– Понимаешь, я не люблю всякие там синхропозихрени, сверхмощные лазеры, а тем более лаготы. Что такое лаготы?

– Это двухстволь…

– Вопрос был риторический, и я сам хотел на него ответить – мне становится немного страшновато. А не чересчур я на него наезжаю? Ведь может и уйти. А кроме него у меня только двое останется, маловато – Я имею ввиду, ну прочитает человек – лаготы, и что он подумает? Он подумает, да нафик мне эти лаготы…

– А ты, как некоторые, сноску, а внизу объяснение.

– Нет – я твёрдо киваю головой – Это не мой стиль.

– Ну, ладно – вдруг сдаётся он, и мне становится полегче.

…Над горизонтом появляется облако пыли, это идут они. Мерзкие трёхногие твари. У них нет оружия, кроме того, что дала им природа. Но это оружие страшнее всяких лаго…

Я давлю четыре раза на стрелочку.

…искуственных средств для убийства…

Ладно, потом найду что-нибудь получше.

– Наверное, всё на сегодня – говорю я своему гостю и откидываюсь на спинку кресла – Нужно ещё всё это перепахать.

На самом деле, сначала мне хочется порубиться в линейку, а уже потом перерабатывать набранную за сегодня треть авторского листа.

– Тогда до завтра?

– Угу – я киваю монитору, и слышу, как мой гость уходит в другую комнату. Этот хоть порядочный попался, в другую комнату пошёл, а то бывают и прямо здесь. У меня уже и винда слетала, и монитор сгорал из-за всяких таких несознательных.

Я натягиваю наушники, радостно закрываю ворд и жму на ярлык линейки. Понеслась вода по кочкам!

Неуверенное похлопывание по плечу. Чёрт!

Я недовольно стягиваю наушники, и медленно разворачиваюсь. На моём лице гримаса разочарования.

Мой четырёхглазый гость извинительно кашляет.

– Я это. Хотел узнать, как там моё, ну вот то, про выползающих из океана, ну похожих на звёзды…

– Симбиоз называется.

– Ну, я не знаю, как ты его назвал – он смущённо хлопает четырьмя глазами.

– На конкурсе продул, сто какое-то место занял, но зато уже четыре раза напечатан. Я ж справку в центр отправлял. Тираж правда маленький, одиннадцать тысяч всего, но зато журналы хорошие. В смысле чисто фантастические. Там тебе за это должны были выплаты поднять.

На его лице расплывается огромная, сантиметров сорок в ширину, улыбка.

– Здорово! Я просто в центре давно не был. Немножко путешествовал по местах боевой славы – он снова, но теперь наигранно покашливает – Потратился, в-общем.

– А ты повспоминай ещё. Что-нить путное найди в памяти, а? Вон, твой одноизмеренник мне выдал историю, закачаешься. Сам Стругацкий заценил, теперь у него в альманахе выйдет.

– Стругацкий?

– Ты что, не знаешь? – удивляюсь я.

– Да знаю конечно. Я просто замечтался сейчас. У нас, кто Стругацким истории рассказывал, на планете Райус сейчас живут, а не в центре. У них выплаты, что нейтрино в космосе, немеряно.

– Вот если вспомнишь что-нибудь хорошее, и твои выплаты вверх поползут.

– Идея! – мой четвероглазый гость подпрыгивает до потолка – А ты напиши всю правду. Напиши, что у всех фантастов контракты с Центром Заслуженных Пенсионеров Восьмидесяти Измерений. Что к каждому приходят старички облазившие свои миры вдоль и поперёк, и рассказывают о этих мирах, о своих приключениях в них, о своей истории. Ну, как? Отличная же идея. Напишешь?

Я отрицательно мотаю головой.

– Нет. Что ж я предатель что ли? Это же тогда все узнают, что фантасты не сами придумывают, а только записывают то, что уже случилось в других мирах. Ни за что!