На прицеле Цереры
Шрифт:
Усатый хмырь, наконец, покинул наше убежище, а Люций взялся за телефон… Как говорит практика, это надолго. Да и вряд-ли начальнику что-то нужно конкретно от меня. Процессом исполнения миссий занимается исключительно Мир, а он лишь собирает сливки, принимая щедрые гонорары. Получается, выбора у меня нет, если таков замысел наставника. Только, после того, как мастер со мной обошёлся, я не имела желания обсуждать с ним последовательность действий, и даже оставаться в одной комнате… Потому развернулась в сторону выхода, и стремительно направилась подальше от зловонного склада. Но, не успела я обойти груду битых стёкол, как сильная ладонь остановила меня, крепко схватив за руку. Незаметно достала припрятанный в кармане пистолет, и молниеносно, с
— О, да ты сегодня дерзкая, Кира!
— Неужели? Ты вспомнил, как меня зовут?! — ядовито прошипела каждое слово, глядя прямо в угольные глаза, при этом не сводя заряженный сплав металла от его недрогнувшего лица. — Так может вспомнишь ещё и тот факт, что меня нельзя использовать, как тебе вздумается?!
— Тише, девочка, не кипятить! Я, конечно, оценил твоё мастерство… — положил пальцы на пистолет, вжатый над глазами — Но это не игрушка! Не стоит так со мной играть! — и резко опустил его вниз, всё так же игриво стреляя взглядом.
— Какого чёрта это было, Самир?! — кажется, я и сама немного расслабилась от его непоколебимости, и теперь была готова к диалогу. Если уж пришлось припрятать оружие — стоит попытаться поговорить!
— А что такого?! Обычное прикрытие… Я же не сказал, что тебе придется с ним спать!
— Так мне поблагодарить тебя за это?
— Как будет угодно… Но, если вздумала играть обиженную, то подумай, от чего я предложил эту игру в "кошки-мышки"! Прикончила бы парня — не пришлось бы играть…
От осознания собственного провала меня накрывает новая волна ярости… И я отталкиваю его руку, когда мастер пытается задобрить меня поглаживанием по плечу.
— Да что такое?! Ты не в духе?! Если на то пошло, то позволь напомнить, что прежде малышка Кира была согласна продавать себя, лишь бы щедро заплатили! — не вижу со стороны, но чувствую, как моё лицо искажается болью… Это прошлое… Неужели нельзя было обойтись без того, чтобы ткнуть меня в самое уязвимое место? — Да, Церера! Я знаю, что ты пытаешься не вспоминать тот период своей жизни, но иногда стоит об этом задумываться! Чтобы не забыть, чем ты мне обязана!
— Иди к черту, Мир! — глаза почти на мокром месте, и я пытаюсь увернуться, чтобы меня снова не сковали медвежьи лапы. Отворачиваюсь, и не сдерживаю слезу… Так и стою, не сделав шаг ни вперёд, ни назад, тихо всхлипывая. Наставник уже пожалел о своих резких словах, я знаю это, потому как он виновато положил голову мне на плечо, и прошептал…
— Прости… Я виноват… — да, это раскаяние искреннее. Он всегда такой… Ляпнет, не подумав, а потом сожалеет. — Но, послушай… У твоего малого через две недели операция, так ведь? Без денег за эту сделку ты не потянешь… Да и, сама знаешь, Люций не прощает провалов…
Да… Знаю… У меня нет выбора. Миша… если ему не пересадят почку, он не проживет дольше, чем пол года… Достаточно и того, что погибли родители и брат с женой. Потерять ещё и племянника… Тогда и меня саму больше ничего не будет держать в этом мире! Малыш так похож на своего отца… Глаза точно, что у Лёшки. Я только в них спасаюсь… В искренних, добрых, радостных. Что ж, похоже, я готова дать ответ…
— С чего начнём?
Там, где Цереры нет
Церера
— Ну здравствуй, малыш… — Солнечная улыбка моего племянника совсем не вписывается в серую, мрачную обстановку больничной палаты. Я всегда так думала… Это так несправедливо, что маленький мальчик, которого поцеловало в щеки солнышко, болен. И вместо того, чтобы с соседскими детьми резвиться на игровых площадках, он здесь, знает по имени и фамилии каждую медсестру, привык к омерзительному запаху спирта и лекарств, к этой лишённой жизни стерильности…
— Кира! Ура! — рыжеволосый, худенький мальчик подскочил с кровати, и двинулся ко мне,
разводя ручки для самых теплых в мире объятий… Но, несколько резких движений, и Миша остановился, пошатываясь, замер, и поднял на меня свои большие зелёные глазища, полные скорби и сожалений…— Тебе снова плохо?! — ринулась к нему, и через мгновение принялась прощупывать горящее маленькое тельце. — Да ты горишь! Подожди… Сейчас я позову доктора…
Но, не успела подняться, как на мою дрожащую от страха и безысходности ладонь легла такая жаркая, но нежная ручка малыша…
— Кира, не нужно… Пожалуйста! Давай побудем немного вместе? — как же мне его жаль! Настолько, что душа сжимается в перемотанный колючей проволокой ком, и изнутри раздирает тело… Это непередаваемая боль! Конечно, он не хочет докторов! Его вены исколоты, синюшные пятна от капельниц закрасили все предплечья… Он устал! Сидеть одному в замкнутых стенах, дожидаясь очередного приступа. И даже меня в эти моменты нет рядом… Я на "работе", я не могу, мне нужно зарабатывать! И это правда, действительно, без тех денег, что я получаю за удачные завершения миссий, даже представить боюсь, что бы стало с Мишей… Обнимаю племянника, со всей нежностью и любовью, что может остаться в ничтожной оболочке, лишённой человечности. Не могу сдержать слёзы… Знаю, что плакать нельзя, по крайней мере, при нём. Если он увидит мою слабость, усталость, сочувствие — то может просто сдаться! Отказаться бороться! А в нашем случае этот фактор может стать решающим… Потому глотаю болезненный ком, частым морганием смахиваю предательскую влагу, и улыбаюсь… Потому-что так нужно! Вспоминаю самые радостные моменты из жизни, пытаюсь вложить их в выражение своего лица, чтобы передать боевой настрой Мише… И, похоже, у меня получается!
Мальчик отвечает своим лучезарным, искренним настроем. В таких вот случаях я начинаю задаваться вопросом — так это я его спасаю, или наоборот? Но, пофилософствовать на эту тему долго не получается… В дверь стучат, и, не дожидаясь приглашения, входят. Доктор Галин, Андрей Петрович. Лечащий врач Миши вот уже второй год. Лучший в своём деле! Я не без труда его нашла, ну и, конечно, оплата его услуг тоже была бы для меня неподьемной ношей, если бы ни моя вторая жизнь…
— Здравствуйте, юный капитан! У вас, как вижу, гости? — мужчина неплохо ладит с детьми, эту черту я в нём заметила ещё при первом знакомстве. Сейчас они с малышом и вовсе, словно лучшие друзья.
— Ну да! — важно ответил племянник, так и не покинув мои объятия. — Это же Кира! Она всегда ко мне приходит!
— Увы, не так часто, как хотелось бы… — сама не знаю, кому я это сказала, ему, или себе? Но, нам обоим придется воспринимать это, как данность. Выбора то особо нет…
— Доктор, у него снова жар! — обратила внимание мужчины, тут же сменившего радостное выражение лица на озадаченное. Но, вспомнив, кем является его пациент, снова примерял веселую маску.
— Серьезно? Ну, это дело поправимое! Правда ведь, капитан? — пытаясь скрыть беспокойство, Андрей Петрович нервно улыбнулся, и игриво подмигнул рыжему мальчугану.
— Так и есть! — приняв вопрос доктора за чистую монету, воодушевленно согласился Миша. — Это вы Кире объясните, она вечно из мухи слона делает!
— Так что, больше не будем её пугать?
Следующий час прошел не так позитивно, как хотелось бы. Температура и правда оказалась высокой! Как он только выдерживает? Ещё и ведёт себя, будто ничего не случилось… Как его отец! Он тоже всегда справлялся с трудностями, не позволяя себе отчаяться. Теперь Миша, измотанный процедурами и клонящими в сон лекарствами, задремал… Я сидела у его кровати, склонив голову на белоснежную простынь, на которой ребёнок, вспотевший от жаропонижающего, мирно потягивался. Доктор Галин менял капельницы, затем легонько пошлепал меня по плечу, и, когда обернулась, прежде чем сама чуть не провалилась в сон, приложил указательный палец к губам, предлагая хранить тишину. И махнул головой в сторону выхода… Нужно поговорить!