На прикладе насечки, на сердце рубцы
Шрифт:
Она подошла к Степану, обогнула его мягкой кошачьей походкой. Ему даже показалось, что она мурлыкнула, нежно коснувшись пальцами его щеки. Возбуждающий запах ее волос и тела воспламенил кровь.
Обогнув Королькова, она встала у него за спиной, ее рука мягко легла ему на плечо.
– Не надо ничего Герману говорить. Ты меня раньше не знал… Так будет лучше для нас.
– Для нас одинаково или больше для тебя?
– Для нас одинаково… Скажи, ты соскучился по мне?
Она губами коснулась его шеи. Степан будто прирос к полу, и тело
– Я соскучился по ментам, которые отбили мне потроха. По просьбе Гринчука, между прочим…
– Я просила, чтобы он тебя не бил.
– Так я тебе и поверил…
– Пойми, мне очень нужны были эти деньги…
– Ты их получила?
– Да… И готова забыть, что ты обманул меня. А разве ты меня не обманывал? Ты отдал деньги сестре, а это мои деньги. Но я готова все забыть. И мы можем начать все сначала. Мы бы могли встретиться сегодня… или завтра… втайне от мужа.
– Мы сегодня уже встречались. Втайне от твоего мужа…
– Ты имеешь в виду эту встречу?
– Нет, мы виделись чуть раньше. Ты была в халате медсестры…
– Я понимаю, восемь лет в тюрьме, эротические фантазии бьют ключом… по голове… Или в голову?
– Я серьезно… Ты собиралась сделать укол моей сестре. Ты стреляла в меня… Я тебя узнал.
– Ты не болен?
Теплой своей ладошкой она коснулась его лба. Степан потянулся к Даше носом, понюхал ее. Порохом вроде бы не пахнет.
– Да нет, температура нормальная… Когда это было? Я так понимаю, совсем недавно.
– Да, около часа…
– Я думаю, что когда это случилось, ты позвонил Семену. Он позвонил нам в дверь, я ему открыла… Ты можешь спросить у него об этом. Как я могла так быстро обернуться, не знаешь?
Даша отошла от него, встала у двери, будто пред-вствуя скорое появление мужа.
– Я, конечно, могу спросить у Семена, – пожал плечами Степан.
Он думал, что Семен мог быть в сговоре с Дашей. Эта бестия способна на все.
– Может, спросить у твоей матери? – насмешливо добавила она. – Уж она-то видела, как мы садимся в машину. И я видела, как она плюнула нам вслед…
Степан задумался, приложив к подбородку согнутый палец. Уж на маму грешить было смешно.
Даша хотела еше что-то сказать, но вдруг распахнулась дверь, и в ординаторскую вошел Герман.
– Вот ты где? – облегченно вздохнул он, улыбнувшись Даше.
Заметил он и Степана.
– О! Степа! – искренне, как показалось, обрадовался он. Сам первый протянул ему руку, крепко ее пожал.
– А тебя ничего не удивляет? – спросил Степан.
– Удивляет. Что вы здесь с Дашей делаете?
– Разговариваем. Ей со мной должно быть легко. Ведь она не знала, что я якобы погиб. Я-то для нее никто. А ты должен знать…
– Ты погиб?!.. Ничего не понимаю…
– А разве Ольга вам ничего не говорила? – спросил Корольков, глянув на Дашу.
– Как она что-то могла сказать, если она в реанимации? – Даша обращалась к Степану, но смотрела на Германа. Это был
взгляд влюбленной, обожающей мужа жены.– А до этого?
Но Герман, похоже, не услышал Королькова. Казалось, он мог внимать только своей жене.
– Представляешь, Степана чуть не убили! – не сводя с мужа влюбленных глаз, скороговоркой сказала Даша. – В него стреляла медсестра! Он мне все рассказал!..
Она была хоть и злым, но гением. Может, потому сейчас и казалась красивой пустышкой, способной лишь на то, чтобы во всем соглашаться с мужем. Она на цыпочках потянулась к мужу, держа руки так, будто собиралась захлопать от восторга, в глазах наивная радость.
– Да, я знаю, дорогая. Мне уже рассказали… Нам, пожалуй, пора. Тут и без нас разберутся.
– Жаль! – Даша капризно выпятила нижнюю губу. – Степан такой герой! Он от пуль умеет увертываться! И в Чечне храбро воевал!
Герман посмотрел на Степана с удивлением и осуждением. Не знал, что ты такой хвастун, говорил его взгляд. Даже не говорил, а кричал…
Степан и хотел бы объяснить, что это неправда. И о Даше не прочь был поговорить, чтобы открыть на нее глаза. Но та ловко взяла мужа под руку и увела его.
Ничего, у Степана еще будет возможность встретиться с Германом, побеседовать с ним.
Глава 39
На Ольгу больно было смотреть. Плохо ей, взгляд тусклый, болезненный, жизнь, казалось, еле теплилась в ней. Но при этом она пребывала в здравом уме и могла говорить.
– Боюсь, что катастрофу подстроили, – сказал Степан.
– Я тоже этого боюсь, – еле слышно проговорила сестра.
Она уже знала, что на нее было совершено покушение. Эпинефрина в брошенном шприце не обнаружили, но там находилась лошадиная доза инсулина самой высокой концентрации. Такой укол стал бы для Ольги смертельным.
– Степан подозревает всех, – сказал стоявший за спиной Королькова Семен. – Даже про Дашу спрашивал, где она была сегодня ночью.
Степан выразительно посмотрел на Семена, но тот ничего не понял.
– Брат… Я к тебе как к брату обращаюсь… Нам бы с сестрой поговорить, с глазу на глаз…
Семен поджал губы, но просьбу выполнил, вышел из палаты.
Времени у Степана было совсем немного, с минуты на минуту мог появиться врач и прогнать его взашей.
– Даша здесь? – вяло удивилась Ольга.
– Да, с Германом приехала… Я видел глаза медсестры, которая в меня стреляла. Это были ее, Даши глаза…
– Она пришла, чтобы меня убить? Разве такое возможно?
– Она могла… Восемь лет назад она убила мать моего друга – вколола ей эпинефрин, когда та лежала в реанимации. И все из-за какой-то квартиры… А здесь на кону миллионы. Это моя Даша. Та самая, которая со мной жила… Она за деньгами приехала. Думала, что они у меня. А я их тебе отдал. И она об этом узнала… Вот и Германа охмурила, потому что это ее деньги. Во всяком случае, она свято верит в то, что это ее деньги. На все готова, лишь бы добыть их.