На пути
Шрифт:
3. Чтобы доказать первый тезис, надлежит привести истинное учение Философа, гласящее, что, чем более Божественные вещи ясны и явны сами по себе, тем более они естественным образом темны и сокрыты для души. Так, чем ярче свет, тем сильнее он ослепляет и помрачает глаза совы, и чем более ясно и открыто видится солнце, тем более оно затемняет зрение, отнимая его, ибо превосходит зрение из-за его слабости [138] . Поэтому, когда Божественный свет созерцания захватывает душу, которая еще не просвещена полностью, он порождает в ней духовную тьму, потому что не только превосходит ее, но также лишает естественного познания и помрачает его действие. Посему святой Дионисий и другие мистические богословы называли это внушенное созерцание лучом тьмы [139] , каковым оно является, как следует знать, для души непросветленной и неочищенной — ибо своим великим сверхъестественным светом побеждает естественную силу разума и личности. Давид также сказал: «облако и мрак окрест Его» (Пс. 97: 2) — не потому, что это так само по себе, но лишь для нашего слабого познания, которое при таком безмерном свете помрачается и остается бессильным, не постигая; что тот
138
См.: Аристотель.Метафизика, II. 1 (993b): «Каков дневной свет для летучих мышей, таково для разума в нашей душе то, что по природе своей очевиднее всего». Ср. также: «Восхождение на гору Кармель», I; 12: 8.
139
См.: Псевдо-Дионисий Ареопагит.О мистическом богословии, 142. 10: «Сверхсущностный луч Божественного мрака».
140
Ср. текст Синодального перевода: «От блистания пред Ним бежали облака Его, град и угли огненные». Это близко к варианту Вульгаты: «prae fulgore in conspectu eius nubes eius transierunt grando et carbones ignis», т. e.: «От сияния при виде Его пробегали облака Его, град и огненные угли». Однако текст Вульгаты можно понять и иначе: «перед сиянием при виде Его град и угли огня пронизывали Его облака». Видимо, такого понимания придерживается и св. Хуан де ла Крус.
4. Ясно, что это темное созерцание вначале болезненно для души, потому что у сего внушенного свыше Божественного созерцания есть множество чрезвычайно благих свойств, а воспринимающая их душа полна множества мерзостей, причем мерзостей предельно скверных, ибо она еще не очищена, и из этого следует, что, будучи не в силах заключить две противоположности в одном субъекте, душа неизбежно скорбит и страдает, чувствуя, что в ней эти две противоположности сражаются друг с другом, по причине очищения души, происходящего через сие созерцание. Это мы докажем следующим образом.
5. Что касается первого, свет и мудрость этого созерцания очень ясны и чисты, а душа, которую они захватывают, темна и нечиста; посему душа очень страдает, воспринимая их в себя; так больные гноящиеся глаза чувствуют боль от вторжения яркого света. Из-за нечистоты души эта боль безмерна, когда душа воистину захвачена этим Божественным светом, потому что, когда этот чистый свет вторгается в душу, чтобы изгнать нечистоту, душа чувствует себя столь нечистой и несчастной, что ей кажется, будто Бог против нее и она делает противное Богу. Сие происходит от ощущения, которое терзает здесь душу — ей кажется, будто Бог оставил ее. Это было одним из самых тяжких испытаний, которым подверг Бог Иова; и он вопрошал: «Зачем Ты поставил меня противником себе, так что я стал самому себе в тягость?» (7: 20); потому что душа, ясно видя здесь посредством сего света (хотя и во тьме) свою нечистоту, явственно познает, что недостойна ни Бога, ни какого бы то ни было творенья; и самые большие страдания ей причиняет то, что она думает, будто это никогда не изменится и все хорошее для нее закончилось. Ее разум глубоко погружается в познание и ощущение собственных ничтожества и несчастий, ибо здесь все они предстают ее глазам в этом дивном и темном свете, и, ясно видя их в себе, она не сможет уже чувствовать ничего другого. Мы можем понять это чувство из свидетельства Давида, сказавшего: «Упрёками за беззаконие Ты наказал человека, разрушил и иссушил его душу; так потрошат паука» (Пс. 39: 12).
6. Второй вид страданий причиняет душе ее естественная, моральная и духовная слабость, посему, когда это Божественное созерцание захватывает душу с некоей силой, желая укрепить и укротить ее, душа так сильно страдает от своей слабости, что это едва ли не убивает ее; особенно иногда, когда это захватывает её с несколько большей силой, ибо чувство и дух, словно находясь под неким неизмеримым и темным гнетом, страдают и мучаются столь сильно, что для них было бы облегчением решение умереть. Это узнал на опыте Иов, изрекший: «Не хочу, чтобы Он в полном могуществе говорил со мною, чтобы давил меня тяжестью Своего величия» [141] (23: 6).
141
Вариант, приводимый св. Хуаном, ближе всего к Вульгате: «Nolo multa fortitudine contendat mecum nec magnitudinis suae mole me premat», т. e.: «Не желаю, чтобы Он состязался со мною в великой мощи, чтобы подавил меня глыбой своего величия».
7. В силе этого угнетения и скорби чувствует себя душа настолько чуждой того, чтобы ей благодетельствовали, что ей кажется (а так оно и есть), что то, в чем она обычно находила некую опору, ушло вместе со всем остальным, и нет никого, кто посочувствовал бы ей. В этом смысле сказал также Иов: «Помилуйте меня, помилуйте меня вы, друзья мои; ибо рука Божия коснулась меня» (19: 21). Сколь это дивно и печально: таковы нечистота и слабость души, что руку Бога, саму по себе столь нежную и сладостную, душа ощущает здесь столь тяжкой и отвратительной — при том что она не гнетет и не давит, а лишь прикасается, и прикасается милосердно, ибо делает это с целью оказать душе милость, а не покарать ее.
1. Третий вид страсти и скорби, который претерпевает здесь душа, она ощущает потому, что здесь объединяются две противоположности — человеческая и Божественная; первая есть это очищающее созерцание, а вторая — собственно душа. И Божественное так захватывает душу, чтобы выварить и обновить ее, чтобы сделать Божественной, обнажая от привычных пристрастий и свойств ветхого человека, с коими она крепко объединена, спаяна и согласована, так разрушая и ослабляя духовную субстанцию души и поглощая ее глубокою тьмой, что эта душа чувствует себя разрушающейся и уничтожающейся пред лицом и видом своих страданий в жестокой гибели духа; так проглоченный
зверем чувствует себя перевариваемым в его темной утробе, терпя эти страдания, как Иона во чреве китовом (2: 1). Посему в этой гробнице темной смерти она должна находиться для духовного воскресения, коего ожидает.2. Образ этой страсти и скорби, хотя воистину она превосходит любой образ, описал Давид, сказавший: «Окружили меня стоны смертные; скорби ада объяли меня, и я кричу в муках» [142] (Пс 18: 5–6). Но то, отчего душа страдает здесь, и то, что она сильнее всего ощущает (ей явственно кажется, будто Бог отверг ее и, ненавидя, выбросил во тьму; и это тяжкое и скорбное несчастье), — чувство, будто Бог оставил ее. Все это описывал и Давид, много страдавший от сего: «Между мертвыми брошенный, — как убитые, лежащие во гробе, о которых Ты уже не вспоминаешь, и которые от руки Твоей отринуты. Ты положил меня в ров преисподний, во мрак, в бездну. Отяготела на мне ярость Твоя, и всеми волнами Твоими Ты поразил меня» (Пс. 88, 6–8). Посему воистину, под гнетом этого очищающего созерцания душа очень живо чувствует тень смертную, стоны смертные и муки адовы, состоящие в ощущении того, что Бог оставил ее, покарал и отверг, что она недостойна Его и Он гневается на нее; все это душа ощущает здесь, и более того — ей кажется, что это уже навсегда.
142
Вариант, приводимый св. Хуаном, ближе всего к Вульгате: «Circumdederunt me dolores mortis et torrentes iniquitatis conturbaverunt me; dolores inferni circumdederunt me praeoccupaverunt me laquei mortis. Cum tribularer invocavi Dominum et ad Deum meum clamavi»(«Объяли меня скорби смерти, и потоки беззакония потрясли меня; скорби преисподней объяли меня, опутали меня петли смерти. Когда я страдал, я призвал Господа и к Богу моему воззвал»).
3. Точно так же душа чувствует, что ни одно из творений не может ей помочь, но все презирают ее — особенно друзья, как продолжал Давид: «Ты удалил от меня моих друзей и знакомых, я стал отвратительным для них» (Пс. 88: 9). Все это хорошо определил пророк Иона, узнавший сие на себе во чреве китовом: «Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною. И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святый храм Твой. (Он сказал так потому, что здесь Бог очищает душу, чтобы видеть это.) Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя. До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня» (2: 4–7). Под «запорами» здесь понимаются несовершенства души, мешающие ей получать удовольствие от сего сладостного созерцания.
4. Четвертый вид страдания причиняет душе другое свойство этого темного созерцания — его величие и высота, заставляющие душу чувствовать в себе другой предел — глубокой нищеты и страдания. Сие происходит от главных страданий, которые душа претерпевает в этом очищении, поскольку она ощущает в себе глубокую пустоту и нищету относительно трех видов благ, составляющих удовольствие души, каковые суть блага временные, естественные и духовные, видя себя поверженной в их мучительные противоположности, как то: в мерзость несовершенств, в сухость и отсутствие впечатлений, воспринимаемых способностями, и в беспомощность духа во тьме. Поскольку здесь Бог очищает душу согласно ее чувственной и духовной субстанции и согласно внутренним и внешним способностям, нужно, чтобы душа была погружена в пустоту, нищету и беззащитность всех этих частей, оставлена в сухости, в пустоте и во тьме; потому что чувственная часть очищается в сухости, способности в пустоте от впечатлений, а дух — в темных сумерках.
5. Все это Бог совершает посредством сего темного созерцания, в котором душа не только страдает от пустоты и молчания естественных ощущений, служивших ей опорой, что порождает весьма мучительное страдание, подобное тому, как если бы воздух застывал и застревал в легких, не позволяя дышать; но сие также очищает душу, уничтожая, опустошая и истощая в ней (как огонь выжигает ржавчину и патину металла) все пристрастия и несовершенные привычки, которые она усвоила за всю жизнь; и из-за того, что они очень глубоко укоренились в субстанции души, нестерпимо тяжело отречение от них и внутренняя мука кроме названной телесной и духовной нищеты и опустошенности. Чтобы подтвердить это, мы приведем свидетельство пророка Иезекииля, сказавшего: «Прибавь дров, разведи огонь, вывари мясо; пусть все сгустится и кости перегорят» (24: 10). Под сим понимается страдание, переносимое пустотой и нищетой чувственной и духовной субстанции души. И кроме этого, он говорит тут же: «И когда котел будет пуст, поставь его на уголья, чтоб он разгорелся, и чтобы медь его раскалилась, и расплавилась в нем нечистота его, и вся накипь его исчезла» (24: 11). Этими словами описано тяжкое страдание, которое душа претерпевает здесь, очищаясь огнем сего созерцания; как говорит пророк, чтобы очиститься и уничтожить ржавчину пристрастий, что находится в средоточии души, нужно, чтобы сама душа воистину уничтожилась и разрушилась в своих врожденных страстях и несовершенствах.
6. Посему в этом горниле страданий душа очищается, словно золото в тигле, как сказал мудрец [143] (Прем. 3: 6), и чувствует в этом великую отрешенность в самой субстанции души с предельной нищетой, в коей она уподобляется умирающему; как можно видеть в том, что говорил Давид, восклицая к Богу следующим образом: «Спаси меня, Боже; ибо воды дошли до души моей. Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать; вошел во глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня. Я изнемог от вопля, засохла гортань моя, истомились глаза мои от ожидания Бога моего» (Пс. 69: 12–44). Таким образом Бог крепко смиряет душу, чтобы затем высоко вознести ее (Лк. 18: 14) и, если бы Он не повелевал, чтобы эти чувства, оживающие в душе, быстро засыпали, она умерла бы в самом скором времени. Но порою случается такое: чувствуется, что внутри она еще жива, и иногда сие ощущается так ясно, что душе кажется, будто она видит отверстый ад и преисподнюю; ибо о тех, с кем сие происходит, сказано, что воистину они «сойдут живыми во ад» (Пс. 54: 16), так как в этой Ночи очищаются таким же образом, как там, и это очищение — то же, что должно произойти там; и посему душа, прошедшая через него, либо вовсе не входит туда, либо задерживается там ненадолго, ибо один час, проведенный здесь, полезнее долгого времени, проведенного там.
143
В Синодальном переводе: «Он испытал их как золото в горниле и принял их как жертву всесовершенную» (Прем. 3: 6).