На родной земле

– Так с чего тогда невесел, Ратибор Тимофеич? – Я положил руку воеводе на бронированное плечо. – Скажи – глядишь, и полегчает. Дурное в себе держать – последнее дело.

– А куда его еще денешь, боярин? – Ратибор поморщился и оглянулся на рассевшихся по лавкам для гребцов гридей. – Будто сам не видишь, чего творится. Чем дальше от Вышеграда – тем сильнее тоска берет. Самые шебутные – и те притихли.

Это я и сам заметил. Первый день пути по Вишиневе пролетел незаметно. Снекка мчалась под парусом по искрящимся в лучах солнца волнам, отмахивая версту за верстой. Гриди даже не брались за весла, и то один, то другой вдруг затягивал разухабистую песню, которую тут же подхватывали и остальные, а Ошкуй принимался лупить в свой походный барабан. Но уже сегодня утром все изменилось, будто бы ночью мы незаметно для себя пересекли незримую границу, отделявшую знакомые земли от… от чего-то другого.

Чужого. Солнце спряталось за низко висящими тучами, замолкли доносившиеся из леса на берегу голоса птиц. Даже Вишинева изменилась, сузилась и притихла, будто бы превратившись в глухое болото. Нет, снекка не пошла тише – даже без попутного ветра течения все еще хватало, чтобы тащить ее вперед, но никакой радости отсутствие необходимости орудовать веслами уже не приносила. Скорее наоборот – дружинники и рады были бы чуть размяться, разгоняя тоску, но я не хотел идти быстрее. Слишком уж подозрительными вдруг стали казаться мне и сама река, и лес вокруг.

Знакомые деревья в этом странном месте выглядели иначе. Будто какая-то невидимая, но могучая сила сгоняла их к реке, заставляя их расти гуще и склоняться над водой. Даже белокожие березки здесь казались посеревшими, а остальные и вовсе выглядели так, как будто пережили пожар. Черные ветви едва заметно колыхались на ветру и тянулись к бортам снекки с обоих берегов уродливыми костлявыми пальцами. Словно какие-то чудовища уже нацелились на нас, готовясь схватить и утащить в темноту чащи, но чего-то ждали…

Пока – ждали.

Но еще хуже стало, когда мы вошли в туман. Сначала он потянулся навстречу рваными белесыми клочьями, с каждым мгновением сгущался, а примерно через полверсты и вовсе затянул все вокруг так, что я приказал убрать парус. Полыхавшее золотым княжеским Рарогом алое полотнище беспомощно повисло и сползло вниз по мачте – и вместе с ним сползло и всеобщее настроение. Даже самые громогласные и жизнерадостные из гридей смолкли, будто бы боялись нарушить царившую над рекой тишину. Если бы не редкий шепот, не скрип дерева и не шелест волн за бортами, я бы подумал, что оглох. С каждым мгновением мне все больше казалось, что там, в темной чаще на берегу, притаился кто-то или что-то. Пару раз я видел едва заметное движение среди стволов деревьев… но даже бесплатное «Истинное зрение» так и не помогло мне разглядеть хотя бы крохотную цветную искорку жизни в серой дымке мира духов. Ничего. Пусто. То, что пряталось среди деревьев, или почудилось мне, или не было живым.

Я будто бы снова попал в Чистилище.

Сходство с миром мертвых стало еще сильнее, когда я посмотрел вверх и увидел в тумане над кронами деревьев что-то… что-то гигантское и неподвижное. Чудовище? Нет, никакой сонной доисторической злобы, как там, в пустоши перед мостом через реку Гьёлль, я не чувствовал. То, что скрывал от меня туман, не было ни добрым, ни злым… ни подвижным. Я изо всех сил всматривался в белесую пелену, но кое-как мог разобрать только контур. То ли колонну, то ли слегка изогнутый ствол, уходящий куда-то в серое небо. В несколько десятков метров диаметром… а может, и в несколько сотен – таинственная конструкция выглядела настолько огромной по сравнению с деревьями, что я не мог даже прикинуть расстояние до нее. Как и высоту – ничего похожего на вершину в тумане не виднелось. Километр? Скорее всего, даже больше… Два? Все десять?

Йотуновы кости, я же не в Чистилище! По крайней мере – пока. Что мешает прошить туман «Истинным зрением» и, наконец, разобраться, что за немыслимых размеров хрень…

– Не стоит, ярл.

Я едва не свалился за борт. В гробовой тишине над Вишиневой вязли даже звуки, поэтому я не услышал, как Ратибор ушел на корму. Теперь вместо него рядом со мной стоял Ошкуй-скальд.

– Не стоит, ярл, – повторил он, кивая в сторону берега. – Некоторым вещам лучше оставаться скрытыми… пока не придет время.

Странный персонаж. Точнее – странный игрок, выбравший роль веселого бродяги и пьяницы скальда. Впрочем, сейчас Ошкуй выглядел предельно серьезным… Точно с таким же взглядом он отдал мне осколок «Светоча», который нашел на теле убитого мной Олега. Целую вечность назад.

Кто он вообще такой? Не из клана, не одиночка, но и не один из тех, кто называет себя Странниками. Я уже давно не верил ничему и никому – но все равно взял его с собой в поход за очередным осколком. И даже Молчан, предупредивший меня о сомнениях чуть ли не каждого из моих друзей, не сказал против него и слова…

– О чем ты? – буркнул я.

– Я вижу, как ты смотришь вдаль, ярл. – Ошкуй мягко улыбнулся. – У тебя есть редкий дар видеть скрытое… но не стоит им злоупотреблять. То, что прячет этот туман – не для глаз простых смертных.

– Так ты тоже видишь… это? – Я вытянул руку, указывая на возвышающуюся над нами громадину. – Видишь?

– Мне видно многое, ярл. – Ошкуй пожал плечами. – Но иногда даже самый острый взор куда хуже слепоты.

– Ты говоришь загадками, скальд, – пробурчал я. – Ты знаешь, что прячет туман.

– Нет. – Ошкуй чуть сдвинул брови и опустил голову. – Я могу лишь догадываться. Мне приходилось слышать о местах, где граница между мирами настолько тонка, что некоторым людям удается увидеть сквозь нее.

– Вот как… И что же видишь ты?

– Дурные знаки повсюду, ярл, – со вздохом отозвался Ошкуй. – Не нужно быть мудрецом, чтобы увидеть, как приближается Рагнарек. Иггдрасиль, Древо Девяти Миров слабеет, и его корни не так крепки, как раньше. И если уж его видно даже здесь, в Мидгарде…

– Это Иггдрасиль? – Я снова указал в сторону громадного ствола-колонны. – Само Великое Древо?

– Я не знаю, ярл. Но если это так – не смотри. Смертным не стоит заглядывать в вечность. – Ошкуй на мгновение прикрыл глаза. – Может, тебе и суждено увидеть Древо Миров. Но только лишь в тот день, когда оно падет. И это будет последний день, ярл.

Глава 42

— Вот и приплыли, — пробормотал я.

— Эх-х-х… вон оно как, боярин. – Ратибор оттер меня от носа снекки, пытаясь разглядеть появившуюся на нашем пути преграду. – Неужто никак не обойти?

– Да разве обойдешь? — Я сердито сплюнул за борт. — Тут или волоком надо, или по земле дальше.

В паре десятков шагов впереди река упиралась в что-то вроде плотины. Выглядело так, будто бы когда-то узкая в этом месте река подмыла берег, и в нее свалилось дерево. Потом еще одно… и еще, и еще. Сколько я ни вглядывался в уродливую свалку полусгнивших черных стволов, разглядеть хоть где-то следы топоров или хотя бы зубов так и не смог. Похоже, ни люди, ни бобры к созданию перегородившей течение Вишиневы куче никакого отношения не имели. Оно… само?