На рубежах Среднерусья

Когда Романенко подошел, Жуков не подал ему руки, рапорт о возможностях армии выслушал с суровым выражением лица. Маршалу не понравились не только содержание доклада, но и манера говорить. Такая свойственна больше всего преподавателям и высоким штабистам — мягкая, чуть-чуть вольная. Именно интеллигентность, по всей вероятности, мешала генералу проявить твердость, доходящую до жестокости, которая только и способна переломить ход операции в свою пользу. Навернувшиеся замечания высказывать воздержался, спросил о деле:

— Что нужно армии, чтобы не допустить прорыва обороны, если противник нанесет серьезный удар не по войскам Пухова, а по вашим дивизиям?

— Для создания устойчивой противотанковой обороны моей армии необходимо около ста сорокапятимиллиметровых пушек, один противотанковый полк, а для пополнения дивизионных артполков — пятьдесят легких пушек и гаубиц.

— Трусливо просите. В ближайшие дни вашей армии будут придано шесть противотанковых полков, три-четыре артиллерийские бригады, танковый корпус и несколько отдельных танковых и самоходно-артиллерийских полков. Достаточно?

Романенко захлебнулся от услышанного.

— И еще. Вам следует из дивизий, подчиненных вам лично, сформировать еще два корпуса. Корпусные управления получите. Соответствующие артиллерийские и инженерные части прибудут к вам через два дня. Подготовить решение с учетом полученных сил и средств. К вам приеду через день. Заслушаю план организации взаимодействия. Если обстоятельства не позволят быть у вас лично, приедет вот генерал Портнов. Знаете его. Теперь он помощник командующего фронтом. Кстати, предлагали ему вашу должность — отказался. Но не рассчитывайте на добренькое его отношение. Он будет выполнять мои и генерала армии Рокоссовского указания. Добреньким быть сейчас не позволяют надвигающиеся события. Всё. Свободны.

Когда на ступеньках, ведущих из блиндажа в ход сообщения, затихли шаги Романенко, Жуков, чуть смягчившись, обратился к Пухову, замершему в ожидании таких же строгих указаний, какие получил сосед.

— Теперь проедем, товарищи, по второй и третьей полосам обороны. Посмотрю, надежно ли они оборудованы.

Осмотр второй и третьей полос шел без спешки. Жуков часто останавливался, осматривал начертания позиций, в них спускался в траншеи, заглядывал в солдатские укрытия. Малословность маршала говорила Пухову: в общем, он доволен проделанной работой. Перед тем, как уехать в Фатеж, остановил машину у развалин Ольховатки.

— Вот, командарм, тот рубеж, дальше которого вы не должны пропустить немцев.

— Задачу понял, товарищ маршал. Но…

— Говори.

— Моего правого соседа вы усиливаете противотанковыми и самоходными полками, да еще артиллерией резерва Главного командования, а главный удар противника ожидается в полосе моей армии.

— Получите все, что необходимо. И столько, чтобы войска армии заблаговременно заняли оборону на всех трех полосах, а вы еще могли бы образовать солидный резерв. За вами будет стоять еще танковая армия. Довольны?

— Да, товарищ маршал.

Жуков окинул взглядом дорогу, идущую из тыла к Ольховатке.

— Что-то запаздывает командарм второй танковой. Проедем ему навстречу. Затем по шоссе я проскочу до Фатежа.

В первый день поездки по фронту одной из задач Жукова было знакомство с командармами. Половину из них он знал понаслышке. Маршалу хотелось убедиться, насколько они способны выдержать превратности удара огромной пробивной силы. О командарме 2-й танковой слышал кое-что от Василевского. Под Сталин градом, командуя корпусом, походя разгромил танковую дивизию румын, затем в темную ночь подвел свои бригады к Дону у Калача и захватил мост, после чего успел еще пройти навстречу мехкорпусу Еременко. Сделанное им говорило: ума и воли не лишен. А может быть, всего лишь помогали обстоятельства?

Родин, которому наконец не только сменили ромбы на звезды, но повысили в звании до генерал-лейтенанта, нагнал машины маршала на полпути к Фатежу. Высокий и дородный, он вылез из «виллиса» с весомостью, которую придали ему бои под Сталинградом, на путях к Курску и два высоких ордена, полученных за это же время.

— Ждать положено подчиненному, — заметил Жуков.

— Если бы ваша машина не сделала крюк, товарищ маршал, я предстал бы перед вами минута в минуту.

Сдержанная раскованность танкиста понравилась маршалу, и он, кивнув на подошедшего Пухова, без строгости спросил:

— Успели приглядеться-принюхаться к пехотным командармам?

— Через три дня командующий фронтом будет проигрывать с нами ведение обороны. Надеюсь, на нем мы как следует и познакомимся и приглядимся.

— В вашем уме на первом месте оборона или контрудары?

— В зависимости от действий противника.

— Выкрутился, как кавалерист. Но своих танкистов крепко готовьте к борьбе с танками, особенно тяжелыми. Изучили их слабые места?

— Под Сталинградом доводилось с такими встречаться. Но там их были единицы, здесь ожидается сотня, а может, и две и три.

Порасспрашивав, как идет восстановление армии, стрельбы боевыми снарядами по танкам-мишеням, о настроении в корпусах, Жуков закончил знакомство с Родиным:

— Предлагаю генералу Пухову собрать званый ужин и пригласить на него комкоров-танкисгов. Стаканчик или два — для умных командиров все равно, что взаимные обязательства не подводить в любых обстоятельствах.

— Знакомы с генералом Портновым?

— Нашли общий язык еще на Дону у Калача.

— Теперь он помощник командующего фронтом. Так что поищите понимание на более высоком уровне.

— Уверен, найдем.

В 70~ю армию Жуков направился по двум причинам: приглядеться к командарму и прощупать настроение тех солдат, которые собрались искупать свою вину, определенную приговорами суда за малые и большие преступления. Власть пообещала таким дать чистые билеты и затем право трудиться наравне со всеми гражданами страны. В армии, созданной весной из пограничников и военнослужащих НКВД, зеков было не столь уж много, но паршивые овцы, полагал маршал, могут своим драпом увлечь даже пограничников, еще не испытавших превратностей большой войны. В разговоре с членом Военного Совета Телегиным тот отозвался о зеках сдержанно: привыкают к фронтовой обстановке, гордятся, что попали на фронт, командующий которым хлебал тюремную бурду.

Командарм-70 встретил маршала на окраине Фатежа, изрядно порушенного авиационными налетами. Выслушав доклад генерала Галанина, Жуков спросил:

— Насколько знакомы? — Жуков повел тяжелым подбородком в сторону Пухова. — Как дальние родственники или близкие соседи?

— На стыке полос обороны встречались уже дважды. Необходимое обговорили, — ответил генерал Галанин.

Жуков окинул плотно сбитую фигуру командарма-70 полуулыбчивым взглядом — в сорок втором тот побывал немного у него замом.