На рубеже веков. Дневник ректора

Утром сумел написать страницу в роман. Задача тяжелая — обзор книги «Развитие капитализма в России», но я с нею справляюсь. Обзор делаю в виде карты страны, которую мой герой видит в своей тюремной камере как некое экономическое содержание — он видит эту карту как экономическую и расшифровывает ее.

Вечером ходил на спектакль «Песни нашего двора» в театре Марка Розовского. Спектакль на свежем воздухе. Мой одноклассничек в этом спектакле и играет. Всегда немножко больно видеть пожилого актера, чуть паясничающего на сцене, но постепенно и я, и зрители привыкли к его потешной роли. «Посмотри, вон он, — истошно орет Марк, — на крыше», — и мне показалось, что делает он это ничего. Зрители оборачиваются со своих скамеек, крутят шеями, действительно на крыше флигеля актер поет новый старинный шлягер. В конце спектакля Марк спел «Товарищ Сталин, вы большой ученый» на фоне какой-то решетки. Вообще спектакль очень занятный и здорово придуман. Во дворе театра — а это типичный московский двор 50-х — под небом поставлены неструганые деревянные скамейки, и без каких-либо связывающих лишних слов пяток актеров под гитары поют самые разухабистые шлягеры — весь дворовый репертуар тех лет, в том числе и то, что пели мы: «Девушка из Нагасаки», «В Кейптаунском порту», «Негр Тити-Мити» и прочее. Музыкально-литературная композиция. Очень много песен из воровского и приблатненного фольклора. Поют все, согласно моде времени, через радиомикрофоны. Сзади двух сотен зрителей стоит радиоаппаратура, ощетинившаяся десятком антенн от этих микрофонов. Главное — потеплее одеться. Отношения между актерами складываются не из этих песен, а по воле режиссера. Он нафантазировал флирты, супружеские склоки, мелкие пьянки, и попутно актеры между песнями играют. Все это очень и очень неплохо. Три раза всех зрителей во время спектакля обносят водкой в пластмассовых стаканчиках с крошечными бутербродами — это, конечно, не новое в режиссуре, подобное мы видели уже у Сережи Арцибашева на дне рождения у сестер Прозоровых, но очень мило и приносит согревающий и расслабляющий эффект. Обидно, что в своей режиссуре Марк (в русском театре вообще режиссура от Марка — Марк Розовский, Марк Захаров) действует очень нахраписто, и шлягеры у него самые-самые, и актеры самые активные, быстренько бежит к эффекту, к результату. Правда и то, что ни в одном московском дворе никогда не было такого количества собранных вместе старозаветных библейцев. Вот тут и проверяется театр, возникает ли после спектакля некое парение духа или чуть стыдновато. Премию Марку Розовскому мы за спектакль дадим, но настроения не было. Может быть, потому, что многое здесь из моей молодости и район моей молодости.

Сегодня решилось, 10-го еду в Красноярск на выборы к Лебедю. Надоело быть партийным человеком. Вся моя партийность закончилась на голосовании в Думе коммунистами по кандидатуре Кириенко. За этой фигурой я буду следить с упоением. Мальчик многое натворит. Жду разгона демонстраций войсками, инфляцию, обнищание народа, обман и пр. и пр. С Россией ни ему, ни Березовскому не справиться. Мы не просто рабочая сила.

Постараюсь пораньше завтра уехать на дачу и пробыть там до середины дня десятого. Роман надо писать, хотя дневник отнимает времени много.

9 мая, суббота.

Со вчерашней середины дня в Обнинске. Начало весны — это самое тяжелое и рабочее время. Сажал вместе с Лешей и Толиком огурцы, набивал теплицу. С.П., как всегда, по кухне. Сегодня по случаю дня Победы жарили шашлыки. Я много думал о мертвых, о неестественно, вопреки логике жизни, прекращении этой самой жизни. Думал о матери Леши и Толика, еще молодой женщине, у которой сегодня день рождения. Тяжелая судьба: муж в зоне, платят ли на работе? Через рассказы Леши прорывается дикая, нищая, пьяная жизнь в селе. И такие попадаются стихийно талантливые дети. Мы с С.П. дали перед шашлыком Толику написать этюд. Из тех, которые у нас пишут наши студенты на вступительных, и он, не чинясь, не отказываясь, не ломаясь, сел и через час написал очень и очень приличный этюд. А ему идти в армию, и вернется ли он из нее? Есть Чечня, Таджикистан, или просто забьют, или сведут с ума.

В десять мальчишки пошли гулять. Отпросились на час. Сейчас уже половина первого, они где-то коноводятся с нашими поселковыми девками. Если бы они знали, какие теле- и радиознаменитости родители у этих девок. Я-то знаю это жуткое, настырное и блудливое племя. Вечер стоял сегодня дивный, теплый, прозрачный. Почти с детства, с калужского периода, я не видел майских жуков. Когда мы сидели за столом, Толик сбил одного. Я долго его рассматривал и стал горевать, не перебито ли у него крылышко. Но внезапно внутри жука что-то заработало, будто моторчик, он завис на пальце, потом резко, падая, пошел вниз, сердце у меня ойкнуло, но жук выровнялся, и принялся набирать высоту к темнеющим в густом небе яблоневым ветвям.

10 мая, воскресенье.

День пошел наперекосяк. Ребята пришли со своей гулянки лишь в пятом часу. До половины четвертого я стоял перед дачей, не случилось ли что-либо, не подрались ли, не попали в милицию. Поселок уже спал, пару раз где-то высоко в небе пролетели птицы. Они перекликались во время полета, было радостно и значительно. Жизнь приобщила меня к одной из своих тайн. Пришли ребята навеселе, и тогда у меня возник жестокий план — утром же уехать в Москву и отправить Толика домой. Он принял все это безропотно, и нехорошие предчувствия о его армии, о его дальнейшей судьбе, навалились на меня.

11 мая, понедельник.

До Красноярска лета всего четыре с половиной часа. Правда, долго ехали по Москве и ждали в Домодедове. Кроме В.В. Сорокина, летел еще Петр Лукич Проскурин и двое очень симпатичных ребят из команды Лебедя. Жуткое впечатление производит аэровокзал в Москве. Народа почти нет, это ни в какое сравнение не идет с тем временем, когда в стране летали все. Правда, в центре аэровокзала выстроены огромные дорогие магазины обуви, одежды, дорожных принадлежностей и чая. Чай — лучший подарок, когда ты забыл что-либо купить близким.

В Красноярске встретили ребята из группы Лебедя, среди них попадаются наши выпускники и выпускники Высших литературных курсов. ВЛК и Литинститут достойно несут по стране русскую службу. Из рассказов становится ясно, что Лебедь здесь в яростной блокаде и подвергается жуткой травле. Зубов не хочет расставаться с властью, а президент боится прихода деятельного человека в избранный круг власти. Все-таки Красноярский край — это две с половиной Франции и основные запасы полезных ископаемых страны. Это станет опасно ему самому. Здесь, говорят, находится зам. главы администрации президента, некая Митина. Ей поручено признать выборы недействительными. Именно она занималась этим в Нижнем Новгороде после выборов Климентьева. Эта идея связана пока с заявлением Зубова об автономии и нежелании края платить налоги в центральный бюджет. Пока же сторонники Зубова, хочется сказать не «зубовцы», а привычное «зубатовцы», раздают водку, идут на всякие подлости и провокации. Не перечисляю, но интриги за власть начались страшные. Судя по накалу страстей, за всем этим стоят большие деньги. Ну, а с чего по улицам городов ходят такие машины, тратятся такие деньги на предметы роскоши и комфорта, с чего идут разговоры о строительстве индивидуальной станции по фильтрации воды в индивидуальном бассейне?

Интересно следующее обстоятельство: не успел я закончить тюремную главу о Ленине и приняться за другую, ссылка, Шушенское, как оказался в этих краях — Минусинск рядом. Холмы, река, небо все те же. Не знак ли это? Болит мочевой пузырь. Со своей трусостью я дождусь непоправимого. Вчера узнал, что рак у Геннадия Копосова.

Через пару часов пресс-конференция писателей. Всяких предвыборных историй ребята из штаба Лебедя порассказали тьму. За чаем ли в кафе, во время ли перекуров, вспоминаются разнообразные случаи, каждый из которых мог бы стать эпизодом в романе. Вывешивается афиша о приезде Лебедя, а потом объявляется: «Лебедь не приедет. Он, как обычно, обещаний не держит». Сегодня утром, опять по рассказам, в пятнистую омоновскую форму переодели каких-то бомжей и послали их, якобы от лица сторонников Лебедя, бить тех, кто «за Зубова». В гостинице, где живут и враждующие стороны, и средства массовой информации, говорят, только что сменили охрану. Вместо покладистых местных мальчиков, которые понимали, что им потом жить с теми же людьми, поставили специально выписанных московских громил. Но это тоже по рассказам. Я просто всего этого не наблюдаю. Я всей душой сочувствую Александру Ивановичу, но интересно, что рассказывают в штабах его противников. О последних рассказывают такое. После проигрыша в первом туре в администрации тырят чайники и списывают компьютеры. Думаю, что все это довольно реально.

Писать дневник постараюсь аккуратно. Перед пресс-конференцией волнуюсь. У меня, в отличие от Героя Социалистического Труда Проскурина и лауреата Государственной премии Сорокина, особый статус — я государственный чиновник. Мне надо говорить так, чтобы не навредить институту.

Все прошло весьма благополучно. Мы распределили роли. Я тактичный въезд, обоснование, общетеоретическую часть, не переходя особенно на личность Лебедя. Рассказ об институте. Петр Лукич — основную, с воспоминаниями о Приднестровье, заслугами, рассуждениями о природе власти, чем — по его словам — он занимался в своих книгах, а Валентин Васильевич — общепрактический плач: Россия, любовь к ней, страдания русского народа, кризис. На пресс-конференции в гостинице «Октябрьская» и телевизионщики, и газетчики вопросов особенных не задавали, все прошло вяловато, хотя и точно, по крайней мере наши хозяева были довольны.

После обеда поехали в Дивногорск. Город времен моей юности, когда я здесь побывал, я не помню, но сейчас он кажется мне удивительно прекрасным. Красивый, советской поры ДК, потрясающий вид на отроги Саянских гор по берегам, на сам Енисей. Об уровне богатств недр и качестве строительства: весь туалет в ДК облицован мрамором, отдельными небольшими плитами. И стены до потолка, и стены в кабинах.

Природа величественна и грандиозна. Когда же человек с его чувствованием встанет вровень с ней! Народа на встрече было немного, видимо, городское начальство не захотело светиться, а так втихомолку нас поприветствовало. В городе, естественно, безработица, учителям и сфере культуре платят за январь-февраль и говорят об этом, как о достижении. Наших речей не перелагаю, потому что с теми или другими вариациями они были, как и утром. Значительно труднее окажется завтра, где мы встретимся с зубовской аудиторией. Здесь все были наши союзники, ибо Дивногорск на 51 % проголосовал за А.И. Команда, кстати, его обожествляет.

После выступления в том же ДК поужинали в ресторане-буфете. Были все свои, а кроме нас троих, москвичей, оба наших руководителя, и Владимир Леонидович, и Валерий — выпускники Литинститута. Был еще Анатолий Буйлов, который живет возле Дивногорска. У него пятеро детей, хозяйство на одном гектаре. Тот самый великий тигролов. На одном из съездов он еще мне не понравился своей активной, кричащей русской позицией. Здесь он был скромен, умен, уместен. В разговоре сказал, что хотел бы еще парочку деток, но жена болеет, ей тяжело, а государство, вместо того чтобы помогать семьям, как у него, больше мешает. Рассказал о своем старшем сыне, плотнике. Он собирается его женить, но до этого старший сын должен на этом же семейном гектаре построить своими руками дом. Сын сейчас с увлечением этим занимается, вкладывая каждую заработанную копейку в свое строительство. И за столом, и в машине много читали стихов.