На руинах

«Опасность, папа, опасность! Разорви континуум, разорви!».

Постепенно туман, окутывающий фигуру дочери, рассеялся, и теперь это была не Таня, а огромная самка йети, державшая на руках детеныша, укутанного чем-то теплым. Внезапно Сергей осознал, что это не детеныш йети, а девочка лет шести-семи, и лицо ее показалось ему знакомым.

Он проснулся в холодном поту и не сразу осознал, где находится. В коридоре Маша что-то тихо говорила уходившим подругам. Попрощавшись, она заперла за ними дверь и всхлипнула.

— Don't worry, darling, you should care for the baby, — озабоченно произнес мужской голос — Джош, муж Маши не говорил по-русски.

Он увел ее в комнату и, по-видимому, прикрыл дверь, потому что голосов их стало неслышно. Сергей поднялся, пригладил волосы, шаркая разношенными шлепанцами, вышел в коридор и постучался к племяннице.

Маша лежала на кровати, Джош сидел рядом на стуле и держал ее за руку. Увидев дядю, она приподнялась и посмотрела на него распухшими от слез глазами.

— Почему, дядя Сережа, почему? — голос ее срывался. — В августе он чувствовал себя нормально, сам шутил, что давление у него, как у юноши, а сердце, как молоток. Почему так внезапно? Он плохо себя чувствовал?

Сергей присел на кровать в ногах у племянницы и поправил укрывавшее ее ноги одеяло.

— Родная, он был уже немолод, в таком возрасте все может случиться. Ты же знаешь, какая нервная у него была работа. Сейчас ты должна думать о ребенке и больше ни о чем. Может, я договорюсь, ляжешь в наш ведомственный роддом на профилактику? Отойдешь немного, витамины тебе поколют.

— Не нужны мне никакие витамины, со мной все в порядке! — резко возразила племянница.

Джош встревожено посмотрел на нее, потом перевел вопросительный взгляд на Сергея.

— What's wrong?

— Everything's OK, — виноватым тоном успокоил его Сергей — ему было неловко, что они говорят по-русски при не понимавшем их зяте, но у Маши, видно, сейчас не было сил что-то объяснять и переводить мужу.

— Где Женя, почему его не было на похоронах? Мы так плохо расстались в последний раз, но как он мог не прийти на похороны? Дядя Сережа, ты что-то от меня скрываешь.

— Ничего я не скрываю, я же говорил тебе — ему срочно нужно было уехать по делам. Я послал телеграмму, но…

— Куда он уехал? Мы уезжаем через три дня, я должна увидеть его перед отъездом, — полные слез глаза Маши обратились к мужу, и она сказала ему: — I must meet my brother!

— Yes, darling, don't overstrain yourself.

— He думаю, родная, что вам стоит ждать его возвращения, — нетвердым голосом возразил Сергей, — он вряд ли вернется раньше, чем через две недели. In two weeks, — перевел он зятю, который встревожено покачал головой.

— We can't wait for him! This week we must leave for Stockholm, otherwise they'll cancel our contract.

— Sure, you both must leave as soon as possible, — успокоил его Сергей.

Поцеловав Машу, он поднялся и вернулся к себе. Сел за стол и аккуратно записал в дневнике ежедневных наблюдений за своим состоянием:

«Сегодня самочувствие нормальное, в течение дня провалов в памяти не отмечалось. Ночью опять снился тот же сон — со мной говорила Таня. Кроме Тани я видел самку йети и на руках у нее девочку, лицо которой показалось мне очень знакомым — она напоминает мне кого-то из детей гинухцев».

Эрнест вернулся домой, когда Маша и Джош уже спали. Переодевшись, он вышел в коридор и, увидев полоску света, пробивавшуюся из комнаты дяди, негромко постучал в его дверь.

— Ты еще не спишь, дядя Сережа? Можно с тобой поговорить?

— Я слушаю, Эрик, — сняв очки и отложив в сторону бумаги, Сергей вопросительно посмотрел на племянника.

— Знаешь, дядя Сережа, я хочу знать все точно и подробно.

— В смысле?

— В смысле Жени. Мне каким-то нутром чудится, что версию о его срочном отъезде по делам ты изобрел для беременной Машки. Что с моим братом, где он? Какой смысл скрывать правду?

Сергей вздохнул и на мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями.

— Почему ты решил, будто я скрываю правду? Что конкретно ты хочешь знать?

— Брось, дядя Сережа, я тебя знаю, говори все с самого начала. Машка спит, двери плотно закрыты, и она ничего не услышит. Я должен знать.

— Ну… хорошо, — Сергей рассказывал медленно, голос его звучал глухо и слегка дрожал, под конец он добавил: — Из Москвы приезжал следователь, сегодня утром я с ним говорил.

— Женю арестуют?

— Отнюдь, следователь уверил меня, что дело будет рассмотрено со всей объективностью. Кроме признания Жени других улик против него нет, его ищут только, как свидетеля. Полагают, что кто-то причастный к убийству, мог вынудить его написать признание. Следователь вел себя в высшей степени корректно — хотел побеседовать с тобой и с Машей, но поскольку вы во время убийства находились заграницей, он согласился со мной, что не стоит вас беспокоить, тем более Машу в ее положении.

— Это ужасно! — лицо Эрнеста стало чернее тучи. — Почему Женька написал это признание, кто мог его вынудить? Дядя Сережа, неужели кто-нибудь поверит, что мой брат мог…

— Петя поверил, — угрюмо ответил Сергей, — и это его убило. Лиза и Тимур тоже верят — они сами мне это сказали.

— Весь мир сошел с ума? Завтра я сам поеду в Москву, пойду на Петровку и поговорю со следователем. С Лизой и Тимуром тоже поговорю, они не имеют права…

— Нет, Эрнест, нет! Я не в силах вспоминать глаза Лизы — как она смотрела на меня, когда я стал с ними со всеми спорить и защищать Женю. Я накричал на ее мужа, назвал его молокососом и карьеристом. Угрожал, что обращусь к адвокатам и возбужу против них судебный процесс, что обращусь к общественности, что не позволю засадить моего племянника только для того, чтобы им поставить галочку и закрыть дело. Смерть Пети выбила меня из колеи, наверное, я был слишком резок, мне не следовало всего этого говорить. Чуть ли не наизусть помню ответ Лизы, она сказала: «Дядя Сережа, я понимаю, что вы защищаете свою кровь, а мы вам чужие. Но мы тоже будем защищать нашу сестру, которую убил ваш племянник, и нашу мать, которая из-за этого умерла!» Знаешь, никто никогда не смотрел на меня с таким презрением. Как она похожа на Халиду, эта девочка! После ее слов я повернулся и ушел, уехал из Москвы, даже не попрощавшись с мальчиками, а теперь умираю от стыда, мне больно.

— Почему? Ты был прав! Какое право она имеет так с тобой говорить? Ты заменял отца и Лизе с Тимуром, и их собственному отцу после того, как он осиротел! Нужно забрать у нее мальчиков — ты их усыновил, они твои сыновья. Если тебе трудно, я сделаю это сам.

Сергей покачал головой.

— Нет, Эрнест, тебе не стоит вмешиваться — пусть все идет, как идет.

— Что ж, как хочешь, — холодно ответил племянник, — в твои личные дела я, конечно, не имею права вмешиваться, но с обвинениями в адрес моего брата должен разобраться — вполне естественно, что, подписавшись под подобным признанием, он скрылся и боится выйти из укрытия.