На румбе 202

— Говорила тебе: учи меня стоять на руле! «Нет, не бабье это дело. . .» — всхлипнула девочка. — Говорила. . .

— Товарищ шкипер, — решительно шагнул к Софрону юнга. — Разрешите заступить на вахту у рулевого управления.

— Можешь?— заорал рыбак, — Можешь за рулевого? Ну? Можешь! Нет!

— Могу! — Коля ухватился двумя руками за штурвальное колесо. Катер, на какой-то момент потерявший управление, рыскнул вправо. Коля быстро провернул штурвал в одну, в другую сторону и с восторгом почувствовал, что катер его слушается.

— Какой курс держать?

— Какой там курс. Держи против зыби. Милый, золотой. А я в машину. Санек, помогай матросу. А я в машину. . .

— Это же не бабье дело, — не преминула пустить в отца стрелу Саня. Но шум неровно работающего дизеля заглушил ее слова.

— Саня, просигналь катеру: «Подходить к «Труженику» не нужно». Просигналить можешь? — тоном Софрона спросил Коля.

— Подумаешь, шкипер с «Летучего голландца». Еще командует.— Открыв подветренную дверь рубки, девочка просто замахала рукой подходившему катеру.

«Действительно, не бабье дело быть матросом, — Коля от возмущения так крутанул штурвал, что «Труженик» рыскнул и сильно накренился на правый борт. — Для чего же тогда сигнальные флажки существуют?»

Но на катере, как видно, отлично поняли Санину сигнализацию. Дав короткий гудок, катер прошел мимо «Труженика» и лег курсом на «Богатырь».

— Пошел к «Богатырю», — вздохнул Витя.

Весь мокрый от усилий выровнять буксир и заставить его все время идти против зыби, Коля даже не понял, о чем загрустил ленинградец.

— Эй, ребята, — донесся из машинного отделения голос Софрона. — Подержи-ка кто-нибудь переноску. — Темно, как в животе у кашалота.

— Пойди посвети отцу, — сказала Саня Вите. — Я бы сама, но нужно харчи кунгасникам подготовить.

Хватаясь за все попадающиеся на пути предметы, Витя стал осторожно спускаться в машинное отделение. Поставив на ощупь ногу на железный настил, Витя неосторожно отпустил скобу трапа и почувствовал, что куда-то скользит, как по ледяной дорожке. Еще секунда — и он хлюпнулся во что-то тягучее, липкое. Какая-то горячая жидкость моментально просочилась сквозь полотняные брюки. «Кровь! Наверно, падая, разорвал все тело», — мелькнула мысль.

— Что, приземлился? — подхватил мальчика Софрон. — Держи лампу!— Он протянул перепуганному мальчику лампочку на длинном шнуре и замер, уставившись на Витины брюки. Свет лампы отразился в блестящей черной луже. Черное пятно расползалось по белым, наглаженным еще мамой штанам мальчика. По настилу машинного отделения жирным пятном расползалось машинное масло.

Опустившись рядом с Витей на колени, Софрон осветил трубу. Булькая и пенясь, из лопнувшего трубопровода вытекало масло, которое должно было поступать на смазку пошипников дизеля.

— Вот это ты здорово определился! — радовался Софрон. — кормой обнаружил аварию! Главное, найти причину беды, а остальное мы уже отработаем как часы, — говорил шкипер, доставая из железного шкафчика прорезиненную манжету. Пристроив ее на трещину, Софрон быстро обмотал забинтованную трубу медной проволокой.

Встав на колени рядом с Софроном, Витя одной рукой держал лампу, другой ощупывал парадные брюки. Попробуй куда-нибудь сесть. Так и придется стоять, да еще никуда не прислониться.

— Стрелка показалась! Стрелка! — заорал из рубки Коля.

— Благодари дружка! Он обнаружил аварию! — улыбался в бороду, выбираясь из машинного отделения, Софрон. — Теперь можно сказать: жаль, что упустили встречный буксир. Хотя без вас не знаю, что бы я и делал! — Шкипер помог выбраться в рубку смущенному похвалой Вите и мягко потеснил в сторону рулевого. — Иди, паря, отдохни! Замотался небось. В такую погодку и мужику удержать катер не просто!

— Я не устал. Я могу хоть до берега, — храбрится Коля.

Но шкиперу видно, что парнишка выбивается из последних сил.

— Давай-давай! Потом еще станешь, — положил на штурвал руки Софрон.

Словно почувствовав хозяина, «Труженик» весь напружинился. Качка стала менее стремительной.

— Эй, Санек! Погоди с кунгасниками! — крикнул он дочке.— В машине лишку воды набралось. Возьми парнишку, ступайте к переносному насосу.

— Он же ленинградец, — откликнулась из кубрика Саня. — Может, лучше с юнгой?

— Нет, юнга пусть отдохнет малость. А что, боишься, не сможет? Дело нехитрое — знай качай. А ленинградцы, милая моя, не такие дела ворочали.

— Я смогу, дядя Софрон, — изо всех сил стараясь крепко держаться на ногах, сказал Витя. — Как раз потому, что я ленинградец. Я готов. . . Я. . . Есть к переносному насосу!

Но одно дело — бодро отрапортовать, другое — оказаться на открытой палубе совсем рядом со штормующим морем. И потом, откуда Вите знать, — может, на палубе его совсем укачает?

— Держи! — бросила Вите конец веревки Саня.

— Зачем?

— Обвяжи вокруг себя, а то рыбы в море голодные.

Неумелыми руками Витя пытается завязать вокруг пояса веревку.

— За такой дамский узел батя влепил бы тебе на комиссии двойку. Это уж точно. Давай помогу! — Коля ловко сделал петлю, пропустил сквозь нее кончик веревки и крепко затянул. — Видишь — беседочный узелок. Этот и не развяжется, и тебя не перетянет. Пошли!

— Куда?

— К насосу! Саня пусть с харчами хозяйничает.

Это уже другое дело. Если рядом Коля, все становится проще и легче.

— Пошли! — говорит Витя.

— Я сказал, отдыхай, матрос, — задержал юнгу Софрон. — Пусть идут с дочкой на пару!

Не говоря ни слова, девочка быстро обмотала вокруг себя второй конец веревки и выскочила из рубки. За ней, как бычок на веревочке, последовал Витя. Стараясь не смотреть за борт, он добрался до водоотливной помпы, которая в первые минуты шторма служила ему убежищем, и судорожно ухватился за похожую на коромысло рукоятку.

— Раз, два. Раз, два. . . — командовала Саня, поднимая и опуская свою сторону «коромысла».