На сцене и за кулисами: Воспоминания бывшего актёра

Режиссер.Разумеется, милочка. Вот в этом углу будет печка, а в ней красный бенгальский огонь.

Жена антрепренера.Ну, вот это хорошо. Я хотела только знать. Как это там было… «бесприютная сирота». О, тут у меня идет длинный монолог, знаете ли: «Я видела это прежде во сне… играла здесь, когда была ребенком».

Первый Старик.«Милое дитя — как странно, твое лицо напоминает мне о — м-м-м — была твоих же лет.»

Режиссер (перебивая). Тут все время надо играть медленно.

Первый Старик (продолжая). «Никогда, после этой ночи — м — золотистые — не думаю, чтобы она умерла.»

Дирижерпиликает на скрипке, затем пауза, во время которой является на сцену Первая старуха.

Первая Старуха (не двигаясь с места и подавая реплику так неожиданно, что все вздрагивают). «Прижать тебя к груди моей.»

Жена антрепренера.«Матушка!» — Что, опять — ревматизм?

Первая Старуха.Опять! Да он и не думал проходить, черт его дери! — «Дитя мое!»

Дирижерпиликает из всех сил на скрипке.

Первый Старик.Где я должен быть?

Режиссер.Налево, в глубине сцены.

Жена антрепренера.Мы обнимаемся влево от центра. «Слышен стук в дверь.»

Режиссер (проходя по сцене). «Это я» [5] . Обнимайтесь подольше: это картина. Вы и миссис *** будете стоять тут и обниматься, а старичок будет стоять там, в углу, когда я отворю дверь. Для этой сцены потребуется дождь и ветер, запомните это.

5

Именно таким образом мы репетировали Линдлея Мюррея. Мы все без исключения были страшно раздосадованы и возмущены, но что же было нам делать? — Прим. авт.

Бегающий по сцене плотник (во все горло). Джим! В последней сцене первого действия дождь и ветер.

С колосников слышится хриплый и притом сердитый голос, выражающий искреннее желание, чтобы все убирались к черту.

Режиссер (который всегда читал свои монологи, ничего не пропуская и таким тоном, как будто бы он повторял таблицу умножения). «Меня преследуют. Моя жизнь в опасности. Спрячьте меня от этих людей, которые следуют за мной по пятам. Чу! Вот они. Слава Богу, они пробежали мимо. Я спасен. А, кто это такое здесь? Черт возьми, какое счастье выпало мне нынче ночью. Сэр Генри поблагодарит меня за то, что я возвращу ему эту заблудшую овечку. Пойдем со мной, маленькая беглянка», — Тут, сопротивление. — «Нет, не сопротивляйся мне, а то всем будет худо». Я вас схватываю. Мы боремся. «Пойдем же, говорю, со мною. Пойдем, говорю».

Первая Старуха.«Умри!»

Скрипка пиликает.

Режиссер (подождав с минуту, громко). Умри!

Первый Старик.Прошу извинения. Я не слыхал (ищет в своей роли и не может найти того места, которое ему нужно).

Жена антрепренера.Ему бы следовало носить с собой слуховой рожок.

Первый Старик.«М-м-м — Бог даст мне силу — м — могу нанести удар.» (Замахивается тростью на режиссера).

Слышен страшный стук молотков в глубине сцены; все актеры труппы, громко выражают свое неудовольствие, за исключением Первого Старика, который не слышит этого стука и преспокойно продолжает репетицию один.

Режиссер (в ярости). Перестаньте стучать! Перестаньте стучать, говорю!

Стук продолжается.

Джим (который только того и ждет, чтобы с кем-нибудь поссориться). А как же это нам работать без стука, желал бы я знать?

Режиссер (с неудовольствием). Разве вы не можете работать в другое время?

Джим (с сердцем). Нет, мы не можем работать в другое время! Что же вы думаете, что мы будем сидеть тут всю ночь!

Режиссер (кротко). Но, любезный мой, как же нам, при таком стуке, продолжать репетицию?

Джим (в ярости). Я знать не хочу ни вас, ни вашей репетиции! Это меня совсем не касается! Я делаю свое дело; я занимаюсь не чужим делом! Мне нечего указывать, как мне работать!

В продолжение следующих десяти минут его красноречие льется бурным потоком и во все это время стук молотков не прекращается. Режиссерсознает свое бессилие и репетиция оканчивается. После этого поток красноречия у Джимаиссякает.

Жена антрепренера (уже после окончания репетиции). А что, не прорепетировать ли нам опять эту последнюю сцену, только позы?

После этого проходят еще две или три минуты, затем Режиссерговорит:

— Мы все втроем боремся и направляемся к двери. — «Отойди, старик! Я не хочу сделать тебе вреда!» — Я вас отталкиваю. — «Отойди, или я тебя убью»! — Это надо сыграть хорошенько. — «Кто смеет удержать меня»? (Обращаясь к комику-буфф) — Тут будет в музыке пауза, и вы должны выйти на сцену. Вы знаете мимику.

Комик (выступая вперед). «Конечно, я, и я это сделаю» (говорит ирландским наречием).

Скрипка пиликает.

Режиссер.Ну, потом мы боремся. (Режиссер и комик берут друг друга за плечо и вертятся). У меня будет книжка в кармане с левой стороны.

Комик.«Ах, черт возьми, его и след простыл; да ну, провались он, я нашел вот что, (делает вид, что поднимает с полу воображаемую записную книжку), а это гораздо дороже его самого.»

Режиссер.Конец первого действия. Томми, поди, принеси мне полпинты портера.

ГЛАВА ШЕСТАЯ Декорации и статисты

Для этой пьесы у нас было пять репетиций.

— На кой черт им нужно столько репетиций? — заметила с неудовольствием Первая Старуха. — Эту пьесу не столько раз будут играть, сколько репетировать.

Мне же в то время казалось, что пять репетиций это слишком мало, в особенности, когда я вспомнил, что у нас в любительских спектаклях для какого-нибудь коротенького фарса бывало около тридцати репетиций, и почти все репетиции были в костюмах; но, наконец, наступило такое время, когда я стал считать и две репетиции необыкновенно старательной подготовкой к игре. Мне известно, что в провинции бывали такие случаи, когда какая-нибудь комедия в трех действиях ставилась на сцену вовсе без репетиции и половина актеров даже и совсем не знала ролей. Насчет «мимики» мы советовались шепотом во время самого хода пьесы, а когда мы совсем становились в тупик, то тот или другой из актеров уходил за кулисы и заглядывал в книгу. Что касается суфлера, то он после тщетных усилий удерживать актеров в первом действии и убедить героя не объясняться в любви совсем не той девушке, какой следовало, приходил к заключению, что он только мешает действующим лицам, а потому совсем уходил и, стоя у двери, ведущей на сцену, преспокойно покуривал трубочку и тем избавлял себя от дальнейших хлопот.