На семи ветрах

Федя рассказал, как они с Улькой и Сашей нашли в Епишкином овраге суперфосфат.

Звягинцев встревожился. Действительно, заготовка минеральных удобрений, когда старшие классы на целую неделю были сняты с занятий и направлены на станцию разбивать окаменевшие завалы суперфосфата, изрядно прославила родниковскую школу. Звягинцева всячески расхваливали на учительских совещаниях, районная газета писала, что школа шагает вровень с жизнью, называла её передовиком трудового обучения.

— Алексей Маркович, так вы проверьте, — попросил Федя.

— Да, да, непременно… Я выясню, узнаю, — пообещал Звягинцев и, покосившись на стоящих поодаль Ульку и Сашу, положил Феде на плечо руку. — Только прошу тебя пока помолчать об этом. Чтобы никаких разговоров до выяснения. И своих приятелей предупреди. Договорились? А?

Федя кивнул головой.

Глава 9

Поезд на полустанке стоял две минуты. Варвара Степановна вытащила в тамбур тяжёлый чемодан и увесистый рюкзак, неловко спрыгнула с подножки вагона и попросила проводницу подать ей вещи.

Принимая от проводницы чемодан, она вдруг оступилась; старенькие, разболтанные замки на крышке щёлкнули, и чемодан открылся. Из него выпали какие-то пакеты, свёртки, стеклянные трубочки, пузырьки с жидкостью. Несколько хрупких трубочек разбилось, и на чёрные шпалы посыпались стёкла.

— Ох, господи! — ахнула проводница. — Всю свою аптеку загубите.

— Да не аптека это. Химикалии везу, оборудование… В городе раздобыла. Для ребят, для школьных опытов…

Проводница смутилась:

— Так вы учительница?.. Ну, извиняйте… А я подумала, что вы по аптечному делу.

Поезд тронулся.

Варвара Степановна торопливо собрала пакеты, пузырьки, закрыла чемодан и огляделась: как же теперь добраться до Родников?

У пристанционного склада, под навесом, стояло несколько грузовых машин. Колхозники нагружали их сыпучим минеральным удобрением.

«На дворе зима, а весна уже даёт себя знать», — подумала учительница, направляясь отыскивать попутную машину.

— Здравствуйте, Варвара Степановна! — услыхала она знакомый голос.

К ней подошёл председатель соседнего, рогачёвского колхоза «Коммунар» — Просеков. Высокий, поджарый, в короткой кожаной куртке, весь запорошённый белёсой пылью, словно заиндевевший, он поздоровался с учительницей.

— Видали такого?.. — усмехнулся Просеков, стряхивая с куртки пыль и вытирая платком лицо. — Вид у меня как у заправского мельника.

— Отличный вид! — улыбнулась Варвара Степановна. — Хорошо весну встречаете.

Они были давние знакомые. Просеков был когда-то учителем в соседней деревне, потом инструктором райкома партии, затем его избрали председателем колхоза «Коммунар», и вот уже третий год он неплохо работал в Рогачёве.

— Поздравляю, Варвара Степановна, — усмехаясь, сказал Просеков.

— С чем это?

— С успехами школьной бригады. Читал я в газете, читал. И ловко ваши ребята рапортовать научились! Всё-то у вас в ажуре, всё в порядочке…

Варвара Степановна нахмурилась:

— И я, Василий Андреевич, читала. А только рапорт ещё ни о чём не говорит. Вот еду домой и думаю: зачем это всё? Кому нужно так школу захваливать?

— Известно кому. Директор ваш с председателем колхоза стараются. Их хлебом не корми, дай только перед начальством покрасоваться — мы, мол, передовые…

— А вы тоже, коммунаровцы, хороши, — заметила Варвара Степановна. — Ваши дети у нас же, в Родниках, учатся, а вы никогда в школу не заглянете. Хоть бы посмотрели, чему да как мы ребят учим… И школьной бригаде могли бы помочь.

— Вот как, мы же и виноваты? — удивился Просеков. — А вообще-то, пожалуй, вы правы… Подумаем, Варвара Степановна. — Он подхватил её чемодан и невольно ахнул. — Ну и нагрузились вы! Словно камни везёте. Опять, наверное, что-нибудь для школы?

Учительница призналась, что в чемодане химикалии и оборудование для школьной агрохимлаборатории.

— И почему это ваш председатель не расщедрится, не приобретёт для школы лабораторию?

— Считает, что мы ещё не доросли до этого, что это лишние расходы… Вот и собираем с бору, с сосенки…

Просеков усадил Варвару Степановну в кабину грузовика и велел шофёру довезти её до Родников.

Вскоре машина вырвалась из путаницы пристанционных улочек и, обгоняя медлительные подводы с грузом, споро побежала по заснеженной равнине. Замелькали перелески, деревни, фермы, мастерские.

Широколицая, скуластая, с резкой продольной складкой на переносице, с частой паутинкой тонких морщинок под глазами, Варвара Степановна напряжённо всматривалась в дорогу, словно вела вместо шофёра машину.

Учительница хорошо знала эти места.

Здесь, в Родниках, в десяти километрах от станции, она родилась, провела детство, бегала с подружками за малиной во все знаменитые леса в округе и потом, не заходя домой, несла свою добычу на полустанок к скорому поезду. Шумный горячий паровоз с длинным хвостом вагонов подкатывал к полустанку, словно взмыленный конь, и стоял считанные минуты. Пассажиры, едущие на юг, не решались спускаться с подножек, и девчонки крикливой гурьбой осаждали поезд. Торопясь продать малину, они наперебой совали в руки пассажиров корзиночки и кузовки, отталкивали друг друга от покупателей, и Варька Ведерникова почему-то всегда оказывалась позади всех.

Её кузовок с лесными дарами пассажиры подхватывали уже на ходу поезда, и девочка обычно не успевала получить ни кузовка, ни денег.

Подружки, подсчитывая выручку, от души смеялись над растяпой Варькой; дома мать горестно разводила руками, а девочка, словно об увлекательной прочитанной книжке, рассказывала ей о горячем паровозе, резвом перестуке колёс, о блестящих, как зеркала, вагонах, уносящих людей в дальние края.

— Ты как святая у меня. По старым временам тебе бы в монастырь надо, в сподвижницы… — вздыхала мать.

После десятилетки Варя поступила в областной педагогический институт.

И опять полустанок встал на её пути. Правда, теперь это уже была оживлённая большая станция со складами и элеватором, с шумным посёлком по обеим сторонам железной дороги.

Варя приезжала домой и на каникулы, и в праздники, и в выходные дни.

Несколько часов езды в поезде, потом от станции до Родников напрямик через лес, через три страшных оврага и заболоченный лужок, по шаткому мостику через Можайку — и она дома.