На шаг сзади

Он начал читать личное дело. Родился 10 ноября в Эскильстуне. Полное имя – Оке Леонард Ларстам. В 1970 году окончил гимназию. В 1971 году служил в танковых частях в Шёвде. В 1972-м поступил в Гётеборгский технологический университет Чалмерса, который окончил в 1979 году. В том же году был принят в консалтинговую фирму «Инженеры Странда» в Стокгольме. Работал там до 1985 года. Уволился по собственному желанию и поступил на курсы почтальонов. В том же году переехал в Хёёр, чуть позже – в Истад. Холост, детей нет. В графе «ближайшие родственники» – прочерк.

– Что, у него нет ни одного родственника? – спросил Валландер недоверчиво.

– Скорее всего, нет, раз там написано.

– Но с кем-то же он общался?

– Он очень нелюдим. Я вам уже говорил.

Валландер отложил папку. Все это надо будет проверять. Но сначала постараться понять, куда мог направиться Ларстам. Где он находится в настоящий момент, в ночь с двадцатого на двадцать первое августа.

– Совершенно одиноких людей не бывает, – настаивал он. – С кем он разговаривал? С кем пил кофе? Какие у него взгляды? Кто-то же должен знать о нем больше, чем эта папка!

– Иногда мы о нем говорили, – сказал Альбинссон. – Все отмечали, что сблизиться с ним очень трудно. Но держался он всегда очень приветливо, всегда готов был прийти на помощь, а что замкнутый – ну что ж, значит, такой человек. Бывает же: ты ничего не знаешь о человеке, но относишься к нему с симпатией.

Валландер взвесил услышанное и решил сменить тему:

– Значит, он выходил на замену. Иногда надолго, иногда на короткий срок. А он когда-нибудь отказывался, если ему предлагали работу?

– Никогда.

– Ничем больше он не занимался?

– Насколько я знаю, нет. Если нужно, мог выйти на работу буквально через несколько часов.

– Значит, вы всегда могли его разыскать?

– Да.

– То есть он все время сидел дома и ждал звонка?

– Пожалуй, – серьезно сказал Альбинссон. – Пожалуй, именно такое впечатление у меня и было.

– Вы описали его как добросовестного, исполнительного и тщательного работника, но человека замкнутого и нелюдимого. Не было такого случая, чтобы он вас чем-то удивил?

Альбинссон задумался.

– Иногда он пел, – сказал он после паузы.

– Пел?

– Да. Пел. Ну, не в полный голос, а напевал.

– И что он напевал? В каких случаях? Пожалуйста, постарайтесь припомнить. Например, хорошо ли он пел.

– По-моему, он пел псалмы. Разбирает почту и поет. Идет к машине – поет. Насчет того, хорошо или плохо, сказать трудно. Он всегда пел вполголоса.

– Очень странно, – сказал Валландер. – Псалмы?

– Какие-то религиозные песни.

– Он что, верующий?

– Откуда же мне это знать?

– Отвечайте, пожалуйста, на мои вопросы, а не задавайте свои.

– В этой стране, по-моему, существует свобода вероисповедания. Он вполне мог быть, к примеру, буддистом, и никого это не касается.

– Буддисты не убивают молодоженов или веселящихся молодых ребят, – отрезал Валландер. – Что еще вы можете о нем сказать?

– Он очень часто мыл руки.

– Что еще?

– Должен сказать, что я один-единственный раз видел его с кислой миной. Я обратил на это внимание потому, что как раз тогда все веселились. Но потом он тоже присоединился к остальным.

Валландер уставился на Альбинссона:

– Расскажите об этом эпизоде поподробнее.

– Больше нечего рассказывать.

– Ему было неприятно, что людям весело?

– Ну, этого я не знаю. Но он мог, например, уйти, когда все начинали смеяться. Смех – признак веселья, не так ли?

Валландеру вспомнились слова Нюберга на пляже в Нюбрустранде, когда они приехали на место убийства молодой пары и фотографа, – убийца не переносит вида счастливых людей.

– Он никогда не проявлял признаков агрессии?

– Ни разу.

– А какие у него еще были особенности?

– У него не было особенностей. Он был, как бы сказать… неприметный…

Валландеру показалось, что Альбинссон хочет еще что-то сказать. Он терпеливо ждал.

– Я сейчас думаю, может быть, это и было его самой характерной чертой? – продолжил Альбинссон. – Что он любой ценой старался быть в тени… Никогда не стоял спиной к двери.

– Как это понимать?

– Старался, чтобы ему было видно всех, кто входит. И кто выходит.

Валландер понял, что имел в виду Альбинссон. Он посмотрел на часы – без девятнадцати четыре. Он набрал номер Анн-Бритт:

– Ты все еще с Сунделиусом?

– Да.

– Выйди в коридор.

Валландер поднялся.

– Я могу ехать домой? – спросил Альбинссон. – Жена наверняка с ума сходит.

– Позвоните ей. Можете разговаривать хоть час – государство оплатит. Но отпустить вас я пока не могу.

Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Анн-Бритт уже дожидалась его.

– Что говорит Сунделиус?

– Отрицает, что когда-либо слышал имя Оке Ларстама. Повторяет, что они со Сведбергом никогда не занимались ничем другим, кроме как смотрели на звезды и посещали травника. Он очень зол. Думаю, я его раздражаю тем, что я женщина.

Валландер задумчиво кивнул:

– Мы можем его пока отпустить. Он наверняка не знает Ларстама. В этом деле сплошные тайны. У Сведберга были тайны от Сунделиуса.

– Какие тайны?

– Подумай сама.

– Ты хочешь сказать, что за этим стоит еще и любовный треугольник?

– Не за этим, а прямо посередине.

Она кивнула:

– Значит, я отправляю его домой. Когда надо сменить Ханссона?

Но Валландер уже принял решение.

– Пусть пока остаются на месте. А мы пойдем в квартиру Ларстама. Он вряд ли вернется этой ночью. Он прячется. Вопрос только – где? Если мы хотим ответить на этот вопрос, надо как следует осмотреть квартиру.