На шаг сзади
Шрифт:
Они вышли на улицу. Он огляделся – машины Анн-Бритт на стоянке не было. Он предложил ее подвезти, но она отказалась.
– Мне надо пройтись, – сказала она. – Подумать только, как тепло!
– Жара. Самая жаркая пора.
Они попрощались. Валландер поехал домой, выпил кофе, полистал «Истадскую смесь» и лег, оставив окно настежь – в спальне было жарко.
Уснул он мгновенно.
Он проснулся от резкой боли в ноге.
Левую икру свела судорога. Он опустил ногу на пол и напряг что было сил. Боль прошла. Он осторожно прилег опять, боясь, что судорога повторится. Часы на ночном столике
Ему снова снился отец. Какие-то бессвязные обрывки. Они идут по улице в незнакомом городе. Кого-то ищут. Кого – так и осталось непонятно.
Занавеска на окне тихонько шевелилась. Он подумал о матери Линды, Моне, на которой когда-то был женат. Сейчас у нее новый муж. Он играет в гольф, и у него наверняка нормальный сахар крови.
Мысли блуждали. Вдруг он увидел себя самого с Байбой на бескрайнем песчаном пляже Скагена. [5]
5
Скаген – полуостров на севере Дании.
Потом она исчезла.
Сон как рукой сняло. Он сел в постели. Откуда взялась эта мысль, он не знал, но вдруг все остальное стало неважным. Сведберг.
Совершенно невероятно, чтобы он не сообщил, если, скажем, внезапно заболел. К тому же он никогда не болел. Если случилось что-то непредвиденное – все равно, он должен был сообщить. Не мог не сообщить. Ему надо было подумать об этом раньше. Если Сведберг не дал о себе знать, это может означать только одно.
Сведберг находится в такой ситуации, что не может с ними связаться.
Валландеру вдруг стало страшно. Глупый, иррациональный страх, подумал он. Что может случиться со Сведбергом?
Но страх не проходил. Он опять посмотрел на часы, вышел в кухню и начал искать телефон Сведберга. Набрал номер. После нескольких сигналов ответил автоответчик – голосом Сведберга. Теперь Валландер был совершенно уверен – что-то случилось. Он оделся и спустился к машине. Дул довольно сильный ветер, но жара не спадала. Через несколько минут он поставил машину на Центральной площади и пошел пешком к Малой Норрегатан, где жил Сведберг. В окне горел свет. Валландер почувствовал облегчение, но только на секунду. Почему он не снимает трубку, если он дома? Валландер подергал подъездную дверь – заперто. Кода он не знал. Он достал из кармана перочинный нож, выбрал самое толстое лезвие и осторожно просунул в щель. Замок открылся.
Сведберг жил на самом верхнем, третьем этаже. Валландер, задыхаясь, взбежал по лестнице и прижал ухо к двери. Ни звука. Открыл лючок для газет. Тишина. Он нажал кнопку и услышал в квартире звонок.
Он позвонил трижды, потом начал колотить в дверь.
Попытался обдумать ситуацию. Он не должен ничего предпринимать в одиночестве – святое полицейское правило. Сунул руку в карман – мобильник, разумеется, остался на кухонном столе. Он спустился вниз, подложил камень, чтобы дверь не закрылась, и нашел телефон-автомат на Центральной площади. Набрал номер Мартинссона.
– Извини, что разбудил. Но мне нужна твоя помощь.
– А что случилось?
– Ты нашел Сведберга?
–
Нет.– Значит, случилось.
Воцарилось тягостное молчание. Валландер понял, что Мартинссон принял его слова более чем всерьез.
– Я жду тебя на Малой Норрегатан.
– Максимум десять минут, – сказал Мартинссон.
Валландер дошел до машины и открыл багажник. Там лежали кое-какие инструменты, завернутые в грязный пластик. Он достал монтировку и вернулся к дому Сведберга.
Через десять минут рядом с ним затормозила машина Мартинссона. Валландер заметил, что Мартинссон надел пиджак прямо на пижаму.
– О чем ты думаешь?
– Не знаю.
Они поднялись по лестнице. Валландер попросил Мартинссона позвонить еще раз. Никто не открывал.
Мужчины переглянулись.
– Может быть, у него запасной ключ в кабинете?
Валландер мотнул головой:
– Слишком долго.
Мартинссон отошел в сторону – он знал, что сейчас последует. Валландер достал монтировку и взломал замок.
4
Ночь на 9 августа 1996 была, пожалуй, одной из самых долгих в жизни Курта Валландера. Когда он на рассвете покинул дом на Малой Норрегатан, у него по-прежнему было ощущение, что это происходит не с ним и, во всяком случае, не наяву; он словно спал, и снился ему совершенно непостижимый кошмар.
Но все, что он видел этой ночью, было реальностью, и реальность эта была хуже любого кошмара. Много раз за свою жизнь он видел последствия жестоких и кровавых драм. Но, взламывая замок на двери Сведберга, он даже предположить не мог, что его ждет. У него еще до этого были нехорошие предчувствия. И он был прав.
Они, стараясь ступать тихо, словно на вражеской территории, вошли в темную прихожую – он впереди, Мартинссон чуть сзади. Из-за закрытой двери в гостиную пробивался свет. Валландер слышал за спиной тяжелое дыхание Мартинссона. Он открыл дверь и отпрянул, так что чуть не сшиб Мартинссона. Тот перегнулся и тоже заглянул в комнату.
Валландеру показалось, что Мартинссон застонал. Этого ему никогда не забыть. Как Мартинссон стонал, словно больной ребенок, глядя на то немыслимое, что предстало их глазам.
Сведберг лежал на полу гостиной, с ногой, переброшенной через опрокинутый стул, – в странной позе, как будто у него вдруг не стало позвоночника.
Валландер стоял в дверях, окаменев от ужаса. Это был Сведберг. И он был мертв. Человека, с которым он проработал много лет, больше нет. Его странно перекрученный труп лежит перед ним на полу. Он никогда не сядет на свое обычное место, на длинной стороне стола, не будет почесывать лысину карандашом.
Впрочем, теперь у Сведберга не было лысины. Половина черепа была снесена.
Чуть поодаль лежала охотничья двухстволка. Брызги крови были повсюду, даже на стене в нескольких метрах от упавшего стула.
Валландер стоял неподвижно, с колотящимся сердцем. Он знал, что эта картина никогда не исчезнет из его памяти. Мертвый Сведберг, его изуродованная голова, опрокинутый стул и ружье на красном ковре с голубым кантом.
Вдруг пришла в голову идиотская мысль – теперь Сведберга не будет мучить его паническая боязнь ос.
– Что произошло? – срывающимся голосом спросил Мартинссон.