На школьном дворе. Приключение не удалось

Федя два раза чихнул, потом сердито уставился на Славу и застучал себе пальцем в грудь.

— Ну что вы ко мне все пристали! — вполголоса, но очень горячо заговорил он. — Ну, зачем меня обсуждать, когда я никуда не бежал!

Председатель только рукой махнул:

— Брось, Федька! Уж кому-кому, а близким товарищам врать — это знаешь… Ты бы еще Луне сказал, что не бежал!

— Да пойми ты, глупая голова, что я не мог бежать! Хотел бежать, но не мог! У меня денег нет на дорогу, у меня фотоаппарат украли, который я хотел продать!

Луна вытаращила глаза:

— Украли! Федька, кто украл? Когда?

— Тогда! Когда я в парте его забыл. Подхожу к классу, а навстречу Бакланов… и что-то под гимнастеркой несет. Вбегаю в класс — аппарата нет… Я — за Пашкой…

— И не догнал?

— Догнал. А что я мог сделать? Пашка фотоаппарат своему братцу отдал, а он знаешь какой здоровенный! И с ним еще парень… плечи вот такие!

Федя рассказал, как он гнался за Пашкой, как наткнулся на парней за углом переулка. Рассказал он и о своем разговоре с Пашкиным братом.

— Н-нда! — сказал председатель. Он как-то сразу скис.

— Федька! Но ведь прохожие!… Ведь на улице были прохожие! Почему ты их не позвал? — спросила Луна.

— Так как-то… не сообразил, — промямлил Федя.

— А в милицию… И в милицию не заявил? Федя молча кивнул головой.

— Так чего же ты сейчас молчал! — вскричала Луна. — Бежимте, может, не поздно еще. Бежимте, Жене расскажем!

Ната бросилась было вверх по лестнице, но председатель догнал ее и так дернул за рукав, что нитки затрещали.

— Тихо! Тихо! — сказал он вполголоса. — Ты что, совсем дурочка, да?

Ната смотрела на него и только моргала, ничего не понимая. Председатель помолчал, огляделся, не подслушивает ли их кто, и почти вплотную приблизил свой нос к носу Луны.

— Ты что: совсем маленькая, да? — сказал он снова тем же шепотом. — Ты понимаешь, с кем имеешь дело? Ты понимаешь, что Баклановы настоящие уголовники и тот парень, наверное, тоже настоящий уголовник?

— Так в том-то и дело, что они… — начала было Ната.

Но Слава прервал ее.

— Тихо ты, еще раз говорю! — вскрикнул он и снова понизил голос. — Ты что: донести на них хочешь? А ты знаешь, что они тебе могут сделать? Ножом пырнуть! Встретить на темной улице и пырнуть… И не только тебя, но и Федьку, и меня, может быть… Федька, вон, дошколенок, а все-таки вовремя сообразил. Председатель еще раз оглянулся, перевел дух и заговорил уже более спокойно: Так вот, значит, намотай себе на ус: нам в это дело нечего соваться, милиция и без нас ими когда-нибудь займется.

На этот раз Луна ничего не ответила. Бледная, какая-то вся окаменевшая, она смотрела на Федю, а тот молчал и делал вид, что не замечает пристального взгляда Луны.

Председатель повернулся к путешественнику:

— И ты, Федька, про аппарат молчи. Почему тебе не удалось удрать — это никого не интересует. Ясно? Тут главное, что ты собирался удрать и еще письмо свое дурацкое оставил.

Федя молча кивнул.

— И вообще знаешь что? — уже совсем благодушно продолжал Слава. — Ты, главное, не расстраивайся. Ну, обсудят тебя, ну влепят, может быть, выговор на линейке, а насчет того, чтобы из школы выгнать или из пионеров исключить — до этого дело не дойдет. Так что ты не расстраивайся.

— Я и не расстраиваюсь, — пробормотал Федя.

— Ну и прекрасно! И на меня не обижайся: дружба дружбой, а мне как председателю придется тебя покритиковать. Сам понимаешь. Так что не обижайся. Ну ладно, в общем… Пошли!

Слава двинулся вверх по лестнице, Федя пошел за ним. Ната не шевельнулась. Она стояла на площадке и смотрела в одну точку.

— Луна, пошли! — обернулся к ней председатель. Луна не двинулась. На лестнице послышался топот. Сверху сломя голову летели Женя и несколько мальчишек. Увидев Федю, Славу и Нату, они сразу остановились.

— Фу! — сказал вожатый, тяжело дыша. — Куда вы делись?

— Мы думали, Капустин опять удрал, — пояснил Славе Тетеркин.

— Не волнуйтесь. Никуда он не денется! — сказал председатель и снова повернулся к Луне: — Луна! Тебе особое приглашение нужно?

Только тут Луна вышла из своего оцепенения. Она пошла вверх по лестнице, впившись зубами в верхнюю губу, широко открытыми глазами глядя прямо перед собой.

XVII

Большая пионерская комната была битком набита. Собственно, сбором отряда это собрание нельзя было назвать; на нем присутствовали не только Федины одноклассники, но и много ребят из параллельных классов, и из пятых, и из седьмых. Ребята облепили длинный стол, накрытый красной скатертью, сидели на скамьях, стоящих вдоль стен, сидели на подоконниках, составив горшки с цветами на пол. Все были настроены довольно весело.

— Встать! Суд идет! — крикнул кто-то.

— Освободите место для подсудимых! — закричали из другого угла.

Девочки, сидевшие за столом, быстро исполнили это требование и раскланялись перед Натой и Федей.

— Присаживайтесь, товарищи подсудимые! Просим!

Ната и не взглянула на этих девочек. Стоя с Федей возле двери, она смотрела на один из подоконников. Там, сунув руки в карманы брюк, слегка болтая широко раздвинутыми ногами, сидел Пашка Бакланов. Сидел и как ни в чем не бывало разглядывал «подсудимых». Разглядывал и ухмылялся, словно не он стащил у Капустина аппарат.

Ната перевела взгляд на Федю и увидела, как тот встретился глазами с Пашкой: секунду посмотрел на него угрюмо и опустил ресницы.

Почему-то вся напружившись, мягкими шагами подошла Луна к столу и села на освобожденное для «подсудимых» место. Она услышала, как рядом с ней садится отважный путешественник, отодвинулась подальше от него и сузившимися, холодными глазками стала следить за председателем и вожатым.

Те прошли к концу стола. Женя поднял руку:

— Внимание! Ти-ши-на!

Слава стоял возле него и с очень озабоченным. видом вполголоса говорил.

— Женя! Женя, послушай… Я, значит, так выступлю… — слышалось неразборчивое бормотание. — Ладно, Женя. В общем, правильно, да?

— Ладно… Правильно… — рассеянно отвечал вожатый и постучал ладонью по столу. Шум затих.

— Валяй объявляй! — сказал Женя. — Первое слово мне предоставишь.

Ната быстро оглянулась на Пашку. Тот сидел и что-то жевал. Слава повернулся лицом к собравшимся и оперся растопыренными ладонями о стол.