На штурм будущего! Спецназ «попаданцев»

Марков задумался. Соблазн утопить целый авианосец был более чем велик. Но на их счету в любом случае уже и транспорт, и эсминец. Плюс один эсминец искалечен, а еще одному придется очень постараться, чтобы остаться на плаву. Да и авианосец тоже не факт, что доберется до родного порта. Меньше чем через минуту капитан первого ранга согласился с аргументами штурмана.

Охота продолжалась.

2 сентября 1946 года. Где-то над Европой

— Справа! Справа заходит! Вали эту суку! Томми, давай, мать твою! — раздающиеся в наушниках капитана Стэплтона вопли настроение не поднимали. До цели оставалось еще почти пятьдесят миль, а ситуация становилась все более угрожающей. Казалось, русские собрали здесь все свои самолеты — воздух просто кишел трассами авиапушек и дымными следами ракет.

«Мустанги» сопровождения выбивались из сил, отгоняя назойливые истребители комми, и все равно не справлялись. То один, то другой американский бомбардировщик оказывался жертвой советских «мигарей» и «лавок», что постоянно уменьшало мощь оборонительного огня воздушной армии. А это приводило к следующим жертвам… Замкнутый круг.

— Есть! Я его зацепил, зацепил! Сдо… — радостный крик Томми Хейгана прервался посреди слова. Обрадованный удачным попаданием в советский Ла-9, он не заметил свалившегося на него реактивного «мига». Короткая очередь тридцатисемимиллиметровых снарядов от Кожедуба стала для него последней — самолет попросту развалился в воздухе.

Неожиданно идущая теперь уже с краю «суперкрепость» Стэплтона затряслась — прошмыгнувший между американскими истребителями советский поршневик успел всадить в самолет несколько снарядов.

— Доклад!

— Нормально, сэр, только обшивку цепанул и крыло. Чуть точнее — и нам крышка!

«Спасибо тебе, Господи. Дай вернуться домой!» — благодарно взмолился Джеймс.

— Аааааа! — идущий в паре сотен футов впереди «Конвейр» вдруг вспух огненным шаром — видимо, получил прямое попадание советским реактивным снарядом. Редкость вообще-то, но когда их тут столько летает…

— Твари! Тони, прикрой слева, быстрее! — Образовавшаяся в строю самолетов Альянса дыра должна была быть затянута как можно быстрее.

— На шесть часов! Накрывай его, накрывай, да накрывай уже! Черт, не успеваю, не успеваю… Дерьмо, прикройте меня, быстрее… да помогите же мне!

— Прыгай! Прыгай, мать твою!

— Он на меня идет! Сука, да он псих! Уберите его от меня! Да быстрее же! Он как япо… — На глазах Джеймса Б-29 его хорошего знакомого был протаранен горящим советским истребителем. Еще один взрыв разбросал горящие обломки самолета на десятки метров. Один из них чувствительно стукнул «Суперкрепость» капитана.

— Как сильно?

— Теряем топливо, кэп. Насколько быстро — пока не знаю.

Стэплтон выругался. С самого первого дня все шло отвратительно. Потери были просто неприличны — русские оказались гораздо более неприятными соперниками, чем японцы или даже немцы, объединяя в себе фанатизм первых с профессионализмом вторых. И еще эти уродские ракеты… и реактивные истребители. Хорошо, что в Европе их хотя бы не так много. На Кавказе, говорят, каждый вылет — как русская рулетка. С наполовину заряженным револьвером.

— Разворачиваемся?

Джеймс задумался. До цели уже сколько? Миль десять? Должны дотянуть.

— Пока нет. Попытаемся удрать сейчас — нам каюк. С гарантией. Попробуем продержаться.

— Есть, сэр! — Если кто в экипаже и не согласился с командиром, то вида не подал. Что, в общем-то, было нормально — как-то не до споров, когда вокруг идет настоящее воздушное побоище.

— Мать моя женщина! — прошипел в наушниках чей-то дрогнувший голос. — Вижу множественные цели. Минимум несколько десятков.

Очередная волна русских. Или немцев — хрен разберешь. Но один фиг — плохо.

— Держать строй! Истребителям приготовиться к отражению атаки противника!

«Нет, нет, нет! Что же ты, идиот, творишь! Мы истерзаны, а над целью наверняка еще одна группа самолетов коммунистов», — Джеймс едва не сказал это вслух, удержавшись в последнюю секунду.

«Сейчас Иваны заставят „Мустанги“ дорастратить свой боекомплект, и нас можно будет брать голыми руками! И это без шансов! Что же делать?» — мысли лихорадочно перескакивали с одного на другое. Решение пришло неожиданно. Не фонтан — но хоть какой-то шанс.

— Джон, сбрасываем бомбы. Мы уходим.

— Сэр?

— Мы слишком быстро теряем топливо. Не развернемся сейчас — домой не долетим. Однозначно.

— Так точно!

Гигантский самолет, выбросив из своего нутра на лежащий далеко внизу городок тяжелые бомбы, начал разворот.

Несколькими часами спустя, когда техники вытаскивали из самолета бессильно обмякшего в кресле пилота, они обнаружили одну примечательную вещь: капитан, еще утром бывший жгучим брюнетом, поседел до непредставимой белизны, почти до прозрачности.

Из ста десяти ушедших в рейд бомбардировщиков на родной аэродром вернулось меньше половины…

7 сентября 1946 года. Италия, штаб 1-й американской армии

— Знаете, как можно описать то, что происходит? — генерал Брэдли вздохнул и посмотрел на своих офицеров. — Очень просто. Русские дождались, когда мы выложим все свои карты на стол, а потом треснули нас шахматной доской по голове!

— И добавили битой, — негромко пробормотал присутствующий на совещании Паттон. Его армии вскоре предстояло отправиться в Грецию на помощь уже сражающимся там испанским дивизиям.

— Скорее ломом! За все время с начала операции мы продвинулись меньше чем на семьдесят миль. Семьдесят! А должны были на триста! И это в Югославии. А в Австрии у нас нет даже и пятидесяти… Разве что по отдельным направлениям… — несмотря на всю напряженность ситуации, генерал говорил абсолютно спокойно, практически не повышая голоса.

— Сэр, мы вводим в бой резервы и вскоре прорвем оборону русских и их союзников — а после этого мы…

Брэдли не дал договорить своему подчиненному: