На службе Отечеству
Шрифт:
– Ахтуба, левый рукав Волги, товарищ Катученко, - отвечаю мимоходом, а в душе радуюсь, что память не подвела.
– В нижнем течении Волги на левом берегу притоков у нее нет... У вас по географии какая оценка была?
– Удочка...{23} А что?
– Вот потому и не смогли ответить на вопрос бойца, - не удержался я, чтобы не уколоть заносчивого лейтенанта.
Когда все чаще стали попадаться бахчи, огороды и сады, среди которых можно было замаскировать подразделения, полк был остановлен на дневку{24}.
В восемнадцать часов полк снова вытягивается в походную колонну и продолжает путь на юг. Едва начали движение, как в воздух взвилась красная ракета и по колонне пронеслось: "Воздух!" Подразделения быстро рассредоточиваются.
Пятерка фашистских бомбардировщиков, сопровождаемая истребителями, проносится над нами. Комья окаменелой земли и облака пыли вздымаются в небо. Сделав два захода, бомбардировщики поворачивают на запад, а истребители вступают в бой с тремя появившимися "мигами".
На другой день ситуация повторяется: едва полк вытянулся в маршевую колонну, появилась пятерка фашистских бомбардиров-щиков.
На третий день я заступил дежурным по полку. Помощник дежурного худенький, очень маленького росточка младший лейтенант Трушин. Все в нем миниатюрное: круглое морщинистое личико, небольшой вздернутый носик, маленькие пытливые глазки.
Незадолго до начала марша я собрался объехать расположение полка, чтобы проверить готовность походного охранения к выходу. Дав необходимые поручения помощнику, вскакиваю на подножку полуторки, но Трушин трогает меня за рукав. Оглядевшись по сторонам, он с таинственным видом шепчет мне в ухо:
– Через два часа нас будут бомбить...
– Тебе об этом немцы сообщили?
– насмешливо спрашиваю я.
– Нет, - отвечает он без тени обиды, - сам догадался. Еще вчера доложил о своих подозрениях комиссару, а он, занятый каким-то важным делом, обещал разобраться позднее. Хотел сообщить командиру полка, а доказательств нет...
– Каких доказательств?
– продолжаю недоумевать я.
– Понимаешь, какая история...
– Трушин стаскивает с головы пилотку и яростно чешет затылок.
– В июле ехал я в полк на попутной машине. В кузове нас было шестеро: двое мужчин и четыре женщины. Мое внимание привлекла блондинка лет двадцати пяти, редкую красоту которой не портила даже простенькая пыльная косынка, стягивавшая пышные волнистые волосы цвета спелой пшеницы. С трудом заставил себя смотреть по сторонам, но при этом внимательно прислушивался к беседе, которую лениво вели женщины. Они, оказывается, жили в городке, куда мы направлялись, а блондинка - в Сталинграде. Мужа ее мобилизовали в армию, жить в Сталинграде стало трудно, и она решила переехать в какой-нибудь небольшой городок. По совету знакомых избрала Дубовку. Но не знает, как устроиться с жильем. Сердобольные попутчицы наперебой стали приглашать блондинку поселиться у них: места, мол, хватит, поскольку все они живут в собственных домах. Поэтому я не удивился, когда неделю назад увидел блондинку в нашей полковой хлебопекарне. Меня насторожило другое. Начальник хлебопекарни сказал, что она эвакуирована из Гомеля...
– Трушин выразительно посмотрел на .меня. Помнишь, в разговоре с попутчицами она иначе объясняла свой переезд в Дубовку?.. Вот об этих своих подозрениях я и доложил комиссару батальона. Он обещал проверить, а тут полк внезапно снялся с места...
Младший лейтенант замолчал. Заинтригованный его сообщением, я спросил:
– Какая же связь между твоим рассказом и предположением о скором налете немцев?
– Самая непосредственная!
– оживился Трушин.
– Когда полк выступил из лагеря, я при каждом удобном случае стал крутиться возле хлебопекарни. В прошедшую ночь я видел, как она возвращалась от реки с чемоданчиком, волосы мокрые, вроде бы купалась...
– А может, действительно ходила помыться, ведь жара невозможная.
– А если у нее передатчик?
– перейдя на шепот, спросил
– Разве трудно сообщить координаты дневки и время выступления? Ведь фашистские бомбардировщики прилетают, когда полк выстраивается в колонну. Словно немцы заранее знают, когда мы выступаем. Теперь посудите сами: если через два часа нас будут бомбить, значит, мои подозрения справедливы.
Я был ошеломлен. На первый взгляд все казалось нелепым. Однако совпадение времени прилета самолетов и начала движения полка настораживало. Преодолев опасение вызвать насмешки, предлагаю Трушину немедленно пойти к командиру полка.
Майора Янина мы нашли в небольшой армейской палатке, замаскированной в прибрежном кустарнике. Выслушав, он посовещался с незнакомым мне высоким сухопарым старшим лейтенантом и принял неожиданное решение: задержать выступление полка из района дневки на час.
– Если самолеты прилетят, - сказал он старшему лейтенанту, действуйте по своему плану.
Старший лейтенант оставил Трушина при себе, а я выехал в подразделения передать приказ командира полка тщательно замаскироваться.
Нетерпеливо поглядываю на часы, на безоблачное небо. Наконец часовая стрелка перевалила цифру "6", а в небе ни одного самолета. Со стыдом думаю, что, кажется, помог Трушину ввести в заблуждение командира полка. "Тоже мне, пинкертоны!" - мысленно ругаю себя за доверчивость. И вдруг напряженный слух уловил далекий гул самолетов. Неужели летят? Машинально гляжу на циферблат: 18 часов 25 минут! Гул нарастает, и в белесом небе все четче вырисовываются силуэты самолетов. Как и вчера, в нижнем ярусе идут бомбардировщики, только на этот раз их четыре. А над ними, словно юркие голуби, три быстроходных истребителя...
Замаскировав полуторку, с опаской посматриваю на бомбардировщики. Они медленно проплывают вдоль дороги, словно коршуны, высматривая добычу. Однако бомбы почему-то не сбрасывают. "Не видят походной колонны! мелькает догадка.
– Ищут ее. Ищите, ищите, сволочи!" - злорадствую я.
Самолеты улетают на юг, возвращаются обратно. Не обнаружив колонну, сбрасывают бомбы на дорогу и наносят урон только овечьей отаре.
А полковая хлебопекарня к этому времени была оцеплена дежурной ротой. Когда я приехал туда, все работники хлебопекарни стояли в шеренге. Среди женщин сразу узнаю белокурую красавицу. Она спокойна, в руках небольшой узелок.
Трушин, увидев меня, прошептал:
– Она...
– Здесь присутствуют все работники пекарни?
– спросил майор Янин растерявшегося начальника пекарни.
– Так точно, товарищ майор!
– Все взяли свои личные вещи?
– Так точно, все!
– Дайте список личного состава.
Командир полка молча передал список сухопарому старшему лейтенанту. Тот начал зачитывать фамилия и, услышав ответное "я", внимательно смотрит на откликнувшегося. Наконец список проверен, а блондинка еще не отзывалась.
– Разве здесь присутствуют, посторонние?
– спросил командир полка.
– Виноват, товарищ майор!
– Голос начальника хлебопекарни дрогнул.
– В Дубовке попросилась с нами эвакуированная из Гомеля жена капитана Красной Армии. Я не успел доложить вам, чтобы оформить приказом...
– Я же запретил вам принимать на работу!
– вспыхнул Янин.
– Виноват, товарищ майор, думал помочь жене командира...
Осмотрев личные вещи, сухопарый старший лейтенант спросил:
– Это все личные вещи?
– Все, все, - подтверждают работники пекарни.
Старший лейтенант смотрит на командира дежурной роты, по сигналу которого два бойца выносят фанерный ящик и небольшой обшарпанный чемоданчик, обитый черным дерматином.
– А это чьи?
– Ой, батюшки, мой!
– кричит плотная молодка, показывая на фанерный ящик.
– Хотела посылочку матери послать, да не успела.
– Что в ящике?
– Сахарку, соли и мыльца - всего понемногу, - не задумываясь, отвечает женщина.