«На суше и на море» - 60. Повести, рассказы, очерки

— Самый, самый полный! — скомандовал в переговорную трубку старшина.

— Есть, самый, самый полный! — приглушенно отозвался Степун.

А катер еле-еле полз. Полз, натужно урча, вздрагивая, отфыркиваясь через выхлопную трубу отработанным газом. За бортом то и дело возникали отрывистые всплески. Ночь, а лосось все еще играет, описывая в воздухе дугу длиной метра в два. А, может быть, на косяк напали акулы…

Атласов посмотрел на светящийся циферблат часов на щитке приборов: скоро будет заданный командиром квадрат.

Течение нехотя выпустило ПК-5 из своих тугих струй. Движок застучал веселее.

Минуты напряженного ожидания всегда текут медленно. Атласову подумалось, что прошло с полчаса, а минутная стрелка на циферблате передвинулась вперед всего на девять делений.

Перебрав ручки штурвала, Игнат взял немного мористее. Порывистый нордовый ветер стал ударять в левый борт, и катер закачало сильнее. Должно быть, оттого, что старшина отвык ходить на такой малой «посудине», у него засосало под ложечкой.

Хищников не видно и не слышно. А возможно, они сегодня и не появятся… Но что это? Вроде бы стучит чужой мотор…

— Малый, самый малый! — негромко скомандовал Атласов в переговорную трубку.

Нет, ему просто послышалось. Только волна плещет о борт…

— Слева по носу неизвестное судно! — отрывисто выкрикнул с бака Кирьянов, он был впередсмотрящим.

Судно ли? Не туман ли наползает? Атласов до боли в глазах всматривался во мглу… Да, судно!.. Определенно судно!

Поворот штурвала, и одна за другой новые команды:

— Средний вперед!..

— Полный!..

— У пулемета, готовьсь!..

И опять в машину:

— Самый, самый полный! Оборотики!..

Палуба под ногами затряслась — Степун старался выжать из движка все, что мог.

Злая волна с шипением перебросилась через планшир [11] .

И тут вдруг движок неожиданно поперхнулся, закашлялся и замер. И сразу стало отчетливо слышно ритмичное постукивание чужого мотора.

«Стосорокасильный «Симомото», — тотчас определил Атласов и нетерпеливо спросил в трубку моториста:

11

Планшир — продольный брус, образующий верхнюю кромку борта.

— Что там у вас, заело?..

Переговорная трубка не ответила. Степун высунулся из двери машинного отделения.

— Не проворачивает! Что-то накрутило на винт!..

Катер недвижимо покачивался на волнах, течение и ветер сносили его на юг, к проливу. Силуэт неизвестной шхуны растворился во мгле. Неужели это опять «Хризантема»?

«Счастливо оставаться! Счастливо оставаться! Счастливо оставаться!» — затихая, издевался «Симомото».

— Милешкин, — позвал старшина — приготовиться к спуску за корму!

«Если скоро не управимся — течение утянет в пролив».

— Есть! — Милешкин вырос перед рулевой рубкой.

«Боится, — понял Атласов, — Может, лучше послать Кирьянова?.. Нет, Петр все же поопытнее…»

— Раздевайся, давай все сюда.

Милешкин поспешно скинул брюки, форменку, бескозырку, ботинки, бросил все через окно в рубку.

Оставив вместо себя у штурвала Кирьянова, Атласов обвязал Милешкина под мышками тросом, закрепив другой его конец за буксирный кнехт [12] .

12

Кнехт — железная тумба для крепления канатов.

— Наверное, на винт намотало сети. Освободить, — сказал Игнат, передавая Милешкину кортик, — Быстренько!..

Петр не хуже старшины понимал, что если течение втянет беспомощный катер в пролив, то стремительные водовороты разобьют его о скалы. Однако, перебросившись за борт, он в страхе прижался к нему: «А вдруг поблизости рыщут акулы?..» Холодная волна окатила по пояс. Петр вздрогнул и уцепился за планшир еще крепче.

— Ныряй, ныряй! Раз-два — и порядок! — подбодрил Атласов.

Он тоже вспомнил сейчас про «морских прожор», как зовут акул на Камчатке. Чаще всего они охотятся за пищей именно ночью и не в одиночку, а целыми стаями. Отец рассказывал Игнату, что однажды огромная полярная акула облюбовала их рыбацкий кунгас и, разгоняясь, несколько раз с чудовищной силой ударяла в днище, стараясь опрокинуть лодку. Игнат и сам видел пойманную на перемет акулу. В желудке у нее нашли остатки двух тюленей, с десяток топориков, щупальца осьминога и чуть ли не полтонны сельди и множество всяких костей. Ее вытащили на палубу шхуны, выпотрошили, а она все еще била хвостом, судорожно разевала громадную пасть и беспрерывно мигала веками. Жуть!.. А зубы… Сотни треугольных зубов с зазубренными краями, длиной в четыре-пять сантиметров…

Собравшись с духом, Милешкин разжал пальцы и скользнул в воду. От страха он забыл набрать в легкие побольше воздуха и не смог поднырнуть к винту. Чувствуя, что вот-вот задохнется, Петр оттолкнулся ногой от пера руля и пробкой вылетел на поверхность. Новая волна ударила его головой о корпус катера, и что-то острое полоснуло по правому бедру.

— Спасите! — в отчаянии выкрикнул Петр.

Атласов с трудом выволок обмякшего, перепуганного парня на палубу.

— Акула цапнула! — едва выговорил Милешкин.

— Где? — встревожился старшина, включил электрический фонарик, осветил Петра, все еще сжимавшего в руке кортик.

На бедре Милешкина кровоточила неглубокая ранка.

— Сам порезался, — догадался Атласов, — Герой! Перевяжись и одевайся… Кирьянов, приготовиться!..

Выждав волну, Алексей прыгнул за борт. Чтобы не швырнуло о корпус, он, по совету старшины, немного отплыл от катера и лишь после этого, приноравливаясь к ритму волн, нырнул под корму.

На лопастях и на валу винта были туго намотаны трос и обрывки сетей.

Так Алексей нырял и нырял, сбившись со счета. Не каждый раз ему удавалось перерезать витки троса, но его неизменно ударяло о железный корпус то плечом, то локтем, то головой, то грудью. Рассчитать невидимые волны было трудно, и одна из них так крепко стукнула его головой, что он было потерял сознание.

Постепенно мотки перерезанного троса ослабли, и Алексей начал стаскивать их с вала.

Несмотря на июль, вода была холоднущая, все тело будто сковало ледяными обручами. Выныривая на миг на поверхность, с жадностью вдыхая воздух, он не однажды хотел крикнуть: «Вытаскивай!» И опять нырял и нырял.

Еще один моток, еще один моток, еще…

Когда наконец-то Алексея вытащили на борт, он не сразу смог встать.

— Иди в машину, отогрейся, — с напускной строгостью приказал Атласов. Он едва удержался, чтобы не расцеловать Кирьянова: «Настоящий парень, не чета Милешкину!..»

— Здорово тебя наколотило! — запуская движок, пробормотал моторист Степун.

Алексей был весь в ссадинах и кровоподтеках.

Движок облегченно вздохнул и через несколько секунд зарокотал…

Под утро над океаном поднялся туман, и ПК-5 чуть было не потопил плоскодонную рыбацкую лодку-кунгас, проскочив в каком-нибудь полметре от ее носа. Лодка закачалась. Четверо ловцов вскочили с банок, испуганно загалдели.