На суше и на море

Задов согласно закивал, подобрал раскиданные на земле продукты и занялся мангалом.

* * *

Ароматный запах жареного мяса привлек внимание тощих койотов. Они предприняли попытку ограбить лагерь дружинников, но, напоровшись на богатырский рык Ильи «Самим мало!» – получили легкий акустический удар по ушам, трусливо поджали хвосты и скрылись в сумерках.

– Ладно, – весело заметил Муромец, снимая кольчугу и пуская по кругу очередную бутылку. – Начнем сначала. Кто должен был идти старшим? Ермак?

– Ермак, – подтвердил Задов, подбрасывая левой рукой в костер очередной обломок доски от фургона. – Но он заболел. Корью.

– Уже что-то… Ерофей Палыч у нас по кому специалист? А, бек?

– По аборигенам, – икнул Батыр, возвращая бутылку Илье. – Не люблю с пузырьками. В нос шибает.

– Тебе не угодишь… Так. Значица, аборигены. Аборигены тут кто? Англо-янки?

– Индейцы, – хохотнул Задов.

– Сам помню, – слегка обиделся Илья. – Дети Винниту.

– Маниту, – поправил Муромца бек. – Наши люди. Добрые.

– Добрые – это плохо, – задумался Илья. – Если бы злые, то все ясно. Раззудись, плечо, размахнись, рука, и так далее. А коли добрые, следовательно, что?

– Что? – поинтересовался Задов, подкармливая костер очередной деревяшкой.

– А то, – победно вскинул палец в прозрачное звездное небо Муромец. – То, что мы им должны помочь.

– И в чем? – осведомился бек.

– Что «и в чем»?

– В чем помочь?

– А я знаю? – обиделся Илья и даже чуть было не передумал передавать бутылку дальше.

Минут пять они сидели молча, потом богатырь начал решительно копаться в вещмешке.

– Вот! – торжествующе провозгласил он, извлекая блюдечко. – Я так и думал. Опыт не пропьешь. Сейчас яблочко найду, и связь наладим. Уточню задачу.

– Ну-ну, – скептически заметил себе под нос бек, расправляя полу халата. – Ищи.

Илья еще минут пять копался в вещмешке, а потом растерянно вытащил из него уже потемневший огрызок с коричневым хвостиком. Муромец осторожно положил огрызок на блюдце и несмело ткнул его пальцем. Огрызок дернулся, дно блюдца подернулось рябью, вспыхнуло, но тотчас погасло.

– Когда это я… – голос богатыря упал до шепота, – успел?

– После высадки, – бодро отрапортовал Задов, подкидывая в костер очередную доску от повозки. – Когда фургон у переселенцев отобрал.

– Фургон? – почесал затылок Илья. – Не помню. То-то у меня плечо саднит! Бек, давай ты. И по порядку.

Батыр лениво поерзал, устраиваясь поудобнее, и монотонным нравоучительным голосом начал знакомить Илью с событиями минувшего утра.

– Карусель встала у рощицы с озером. Сыграла «Прощание славянки». В рощице сидела семья переселенцев. Они спрятались в хижине. Ты вошел в хижину, избил мужиков, подмигнул бабам и раздарил детишкам горсть червонцев. Потом ты сказал мужикам, что нас принесло смерчем и что нам надо в Питс-таун. Они сказали, что идти надо на запад. Ты попросил повозку. Они не давали. Ты взял оглоблю и долго за ними бегал. Они подарили фургон. Лева в нагрузку забрал у них сковородку и овечку. Ты сел в фургон, достал фляжку, пару раз глотнул и закусил яблоком. И мы поехали.

– Пару раз, – уточнил Илья.

Бек неуверенно кивнул.

– Тогда должно остаться, – заключил богатырь, доставая и встряхивая фляжку.

Задов суетливо, как муха, потер руки и завороженно уставился на НЗ Ильи. Бек задумчиво ковырнул палкой в костре. Искры полетели на Левку, прожигая тельняшку, но тот даже не дрогнул, гипнотизируя сосуд в руках Муромца. Бек философски вздохнул:

– У хорошего солдата во фляге спирт, а на худой конец – вода.

– А у офицера? – поинтересовался Задов, пристально наблюдая, как Илья осторожно свинчивает крышку.

– У хорошего – коньяк. В худшем случае – спирт.

– Медовуха! – восторженно ахнул Задов, когда сладковатый запах поплыл над ночной прерией.

Где-то вдали завистливо взвыли и тотчас заткнулись голодные койоты.

– За Питсдаун [12] ! – не вставая, произнес импровизированный тост Илья.

– Гип-гип, ура! – подхватил Задов, принимая флягу.

– Утро с вечера мудренеет, – меланхолично согласился бек в ожидании своей очереди.

Спустя полчаса бек с Левой устроились у костра в палатке, а выспавшийся за день Илья ушел в степь гонять несчастных койотов.

12

С легкой руки Ильи Питс-таун далее именуется Питсдауном.

* * *

Утро было ясным.

– А где фургон? – поинтересовался бек у Ильи, выползая из палатки и потягиваясь.

Илья махнул рукой в сторону тлеющего костра. Батыр понимающе кивнул, пихнул все еще дремлющего Задова в бок и, наполнив миску водой из фляги, начал умываться. Лева свел утренние водные процедуры к почесыванию тельняшки в районе живота.

– Тимофеич, – заискивающе глянул Задов на Илью. – У нас шампанского не осталось?

– Нет, – коротко отрезал Илья, делая последний глоток. Подтянутый и отдохнувший, он лучился энергией. Харизма его сияла, глаза задорно блестели, руки подрагивали от нетерпения взяться за дело.

– Вперед, коллеги! Питсдаун лучше всего осматривать на рассвете. Пока все спят. Это, оказывается, недалеко. Во-он, за тем холмиком.

Десантники собрали нехитрую поклажу, оседлали лошадей и направились к холму.

– Странное животное, – заметил бек. – Восемь лап и две морды. Даже у Брема не встречается.

– А вон еще одно. И еще, – разделил удивление батыра Лева. – Илья Тимофеевич, ваша работа?

Муромец самодовольно усмехнулся. Койотов он ловил всю ночь, а поймав, связывал их хвостами и отпускал на волю.

– Новый вид! – заботливо пояснил он. – Продукт местной эволюции. Обратите внимание, в каждом паракойоте есть самец и самка. Дуров бы одобрил.

– А вон бракованный! – ехидно заметил Задов.

Последний зверь и впрямь был неуклюжим, поскольку состоял из пумы и молодого буйвола.

– Койоты кончились, – пояснил Илья и помрачнел. – Р-разговорчики в конном строю. Левка, прими правее, затопчу.

– Все когда-нибудь кончается, – согласился бек, слегка пришпоривая свою тупорылую коротконогую лошадь, на которую с недоумением косился не только Илья, но и Сивка-Бурка.

– Бек, – нерешительно осведомился Илья, – слышь, бек… Ты откуда эту образину взял?

Батыр недоуменно покосился на свой транспорт, словно видел его первый раз в жизни:

– Эту, что ли?

– Эту, эту.

– Пржевальский подарил. Я у него проводником прошлым летом подрабатывал.

– Морда у нее тупая, – заметил Задов. – Смех, а не лошадь.

– Чья бы мычала, Левка, – разозлился бек. – Твоя кляча вообще еле ноги передвигает. Барахло.

Услышав свое имя, кобыла Задова даже споткнулась.