На свободное место

Виктор Анатольевич следователь старый, опытный, мы с ним не одно дело «поднимали», и к его мнению все прислушиваемся. Формально он может дать любое распоряжение нам, но он прекрасно понимает, что мы тоже не бобики, что у нас в руках куда больше не фактов, нет, о них мы ему все сообщаем, а всяких предположений, что ли, не проверенных еще до конца, всяких, казалось бы, побочных сведений, которые, однако, если их сопоставить, могут натолкнуть на полезные выводы. У нас, наконец, уйма связей, знакомств, источников информации, которых у него нет. И потому Виктор Анатольевич всегда очень уважительно относится к нам. Особенно к Кузьмичу, и тот ему платит тем же. Кузьмич о нем сказал как-то: «Видите? Никогда внутри дела не бегает. Стратег. Учиться у него надо». Впрочем, иногда они спорят между собой, но по-особому, я, например, так спорить не умею — спокойно, не спеша, даже как будто задумчиво.

Но сейчас Виктор Анатольевич согласен с Кузьмичом.

— Да, — говорит он, — арестовывать их сейчас не стоит. Это всю шайку переполошит, разбегутся кто куда.

— А арест Чумы разве их не переполошит? — спрашиваю я.

— Другое дело, — качает головой Кузьмич. — Они уже в курсе, что мы Чуму и Леху знаем в лицо. Чума может попасться в любой момент, они это понимают. Даже на улице.

— Но ведь Муза расскажет, как было дело, — не сдаюсь я.

— Не думаю, — медленно говорит Кузьмич. — Убийство Гвимара Ивановича очень ее напугало, сидеть будет сейчас как мышь. Да и кому ей рассказывать? Знает она, кроме Чумы, одного только Леху, и тот к ней сейчас ни за что не придет. Вот интересно, что нам скажет Виктор Анатольевич после допроса.

А Виктор Анатольевич смотрит на часы и поднимается.

— Пойду, — говорит он. — Пора.

Когда он уходит, Кузьмич заключает:

— Путь к Лехе, милые мои, сейчас только через Чуму. Да и к другим, кто покрупнее, тоже. Муза нам тут не помощник.

— Федор Кузьмич, — подает голос молчавший до сих пор Денисов, — а что из Южноморска сообщают?

— Вот, вот, — подхватывает Кузьмич. — Кое-что сообщают.

Он встает из-за стола и, оттянув тяжелую дверцу несгораемого шкафа, в которой болтается связка ключей, достает тонкую зеленую папку и с ней возвращается к столу.

— Значит, так, — надев очки, он просматривает бумаги. — Вот по Совко они сообщают… ну, кроме судимостей, это мы и сами знаем… так. Вот адрес его. Мать пенсионерка, работала в санаториях поварихой. Отец умер. Имел, между прочим, две судимости. Правда, хищения. В торговой сети работал.

— Это уже для ученых, — смеюсь я. — Насчет преступной наследственности. А давно умер?

— Всего пять лет назад. Когда Чума уже второй срок отбывал. Теперь дальше. Жена у него. Тоже повар, кстати. В санатории работает. Дочь, семь лет, в первом классе учится. Отношения в семье плохие. Жена на развод подала. А мать за него. Ну, и ссоры, конечно. А дочка между ними.

— Веселая жизнь, — вздыхаю я. — Девочку вот жалко.

— Всех жалко, — сурово поправляет меня Кузьмич. — Один подлец три жизни калечит, не считая своей собственной.

— А с виду прямо-таки высококультурный товарищ, — усмехается Валя. — Такой придет в гости, не будешь знать, куда посадить.

— И потому вдвойне опасен, — заключает Кузьмич. — Теперь дальше. Леха, — он достает новую бумагу. — То есть, значит, Красиков Леонид Васильевич. Есть мать и сестра, живут вместе. Сестра разведенная, бухгалтер в магазине. Но Леха бывает там редко.

— Где же он живет? — интересуюсь я.

— А вот и неизвестно, — многозначительно отвечает Кузьмич. — И у него и у Чумы обширные связи среди подучетного элемента. Однако об их поездке в Москву никто ничего не знал. Никто! Даже под пьяную лавочку они никому о поездке не проговорились. И еще есть непроверенные данные о их связях с какими-то дельцами. Характер этих связей тоже неизвестен. Словом, все туманно. Хотя намеки и есть, улавливаете?

— А как же, улавливаем, — отвечаю я за себя и за Валю.

Тот лишь рассеянно кивает. И чудится мне, что мысли Вали где-то очень далеко в этот момент. Совсем это на него не похоже. Что-то с ним творится.

— Но самое интересное, — продолжает Кузьмич, перебирая бумаги, — это насчет Гвимара Ивановича Семанского. Был директором магазина мелкооптовой торговли. Это, между прочим, необычные магазины, за наличный расчет не торгуют, а только безналичным путем со всякими предприятиями. И идет через такой магазин всякая мелочь — спецодежда, обувь, белье для общежитии, инструмент кое-какой. Вот так мне объяснили, словом. И много, говорят, там не наглотаешься.

— Потому небось и ушел, — насмешливо замечаю я. — С голода.

— Возможно, — соглашается Кузьмич. — Потому как ушел чистым и по доброй воле, так сказать. Но был бы голоден, в другое место устроился, посытнее. А он… — Кузьмич берет в руки следующую бумагу. — Вот пишут: «По нашим данным никуда до сих пор на работу не устроился». По их данным! — Кузьмич многозначительно поднимает палец. — А в Москве представился командировочным. Так ведь?

— Так, — подтверждаю я. — И Виктору Арсентьевичу, и Александре Евгеньевне Кончевской, и Леле, и Музе. Словом, всем.

— А посмотрите, Федор Кузьмич, — неожиданно вмешивается Денисов. — Там не сказано, в каком магазине работает бухгалтером сестра Лехи?

— Поглядим, — отвечает Кузьмич и начинает перебирать лежащие перед ним бумаги. — Так… так… Не указывают. А, погоди-ка! Может, тут… Ну вот. Магазин мелкооптовой торговли. Смотри пожалуйста. Весьма интересно. Молодец, Денисов, ухватил. Это запомнить надо. Тот самый магазин. Вот и номер сходится. Ну, а теперь давай, Лосев…

В этот момент звонит один из телефонов, и Кузьмич, на секунду задумавшись, который же из них звонит, снимает трубку, тут же бросает ее и хватается за другую.

— Цветков слушает… Так… Так… Соберите все установочные данные на обоих и — Мещерякову… Да, да, он полностью в курсе. Красный «Москвич» на чье имя?.. А зеленые «Жигули»?.. Аверкин часть номера, кажется, назвал. Погоди… — Кузьмич смотрит на Валю. — Ты не помнишь?

— Серия МКЖ, а первые две цифры один и семь, — немедленно отвечает Валя. — Аверкин уверенно назвал, можно не сомневаться.

Кузьмич кивает, как бы соглашаясь, и передает невидимому собеседнику то, что сообщил Валя, после чего они прощаются.

— Выходит, красный «Москвич» и зеленые «Жигули» связаны только парнем с зеленым кашне, — говорю я. — Жидковато что-то.

— И еще дачей, — добавляет Валя. — Зеленые «Жигули» собирались туда ехать, а красный «Москвич» ехал оттуда. Одна и та же дача.

— М-да, — скептически произносит Кузьмич. — Что-то тут жмет, как хотите. Две машины. И сама преступная группа больно большая. И пестрая какая-то. Глядите: Чума, Леха, тот низенький, седой и эти двое, из «Москвича».

— Не считая убитого Гвимара Ивановича, — добавляю я. — Кстати, Виктор Арсентьевич тоже на него указал. Ну, с сомнением, конечно, но все же.