На свои круги

– Не будет, говоришь?

– На всё воля Божья...- прошептала в ответ.- Вы слишком вольно разбрасываетесь сыновьями, будто у вас их десять, а не один...

– Ах, вот как мы заговорили! С каких это пор?

– Господь накажет вас за вашу несправедливость, за вашего сына, за меня...

– И за тебя... И за него...- Барон повторял её слова, согласно кивая головой.- Ну-ну...- Страшно глядел на неё огромными глазами.- Бедненькие любовнички...

И Ания вдруг, сама от себя не ожидая, рассмеялась ему в лицо холодным чужим смехом. Она никогда так не смеялась до этого дня, даже не думала, что сможет когда-нибудь вот так вот смеяться. И барон отшатнулся от неё, как от прокажённой, прошептал:

– Ты сошла с ума, послушай себя...

Она перестала смеяться и смахнула с губ ладонью остатки этого безумного смеха. Шепнула:

– А нормальная бы с вами и жить не смогла...

Барон смотрел на неё и не мог поверить, что это та же прежняя, знакомая ему Ания, та, что он знал и считал предсказуемой. Что это с ней? Что случилось вдруг?

– Он мне больше не сын,- заговорил барон негромко примирительным тоном,- я лишил его всего и выгнал из дома. Я и сам не знаю, как он остался жив. Со сломанной рукой, в январе, на улице... Сейчас он барон, это правда, он ушёл к родственникам своей матери – ведьмы! Его принял её отец. Он стал его наследником. Наплевать!- Дёрнул головой, и седые волосы вдоль лица взметнулись вслед за резким движением.

– Вы могли бы рассказать мне об этом раньше, чтобы это не было для меня откровением.

То, о чём он сейчас рассказал, Ания уже знала от самого Орвила. Ночь вдвоём была длинной, и они успели о многом переговорить. Но услышать всё это от старого барона, с его стороны, тоже было небезынтересно.

– Он должен быть тебе безразличным, если вы, конечно, не были любовниками, как ты клялась.

– Вы же верите своему волшебному кубку? Я вас не предавала!

– Я знаю!

– И тот ребёнок, что я потеряла, он был вашим!

– Я знаю!

– Почему же вы обвиняете меня до сих пор? Что я сделала не так?

Видя его колебания, Ания давила на него, забрасывала вопросами, и барон, впервые не сумевший сломить жену, поторопился удалиться.

– Завтра же ты вернёшься домой! Хватит с тебя турниров! Проветрилась и будет!

Ания молчала. Ей удалось выдержать это всё. Она ожидала многого: что он побьёт её, проявит насилие, будет делать больно своими оскорблениями. За свою любовь, за пережитую ночь с Орвилом, за измену мужу она готова была стерпеть всё, и приняла бы всё беспрекословно. Воспоминания, нежность, любовный восторг помогли бы ей всё пережить. И разве отъезд домой это так уж страшно?

«Да пожалуйста! Я буду жить этой ночью, я буду жить тем, что пережила, тем, что испытала в объятьях другого мужчины, но не тебя! Оставайся, развлекайся своим турниром и дальше, старый дурак!»

– Хорошо, милорд, я вернусь домой.

– Вот и молодец. От греха подальше...

Ещё какое-то время он пристально рассматривал её лицо, будто ждал ещё чего-то, потом ушёл. Ания проводила его глазами и, когда закрылась дверь, не смогла скрыть победной улыбки.

Вот так-то, дорогой мой муж!

От греха подальше, говоришь?

Ваша лошадь опоздала... Слава Богу!

* * * * *

Охрана на башне издалека заметила подъезжающих всадников, потом прибыл посыльный. Возвращался барон Элвуд со своими людьми.

Это сколько уже прошло? Три недели?

Долго же он тянулся со своего турнира, или нашлись какие-то другие дела?

Ания была у себя, когда ей сообщили о приезжающем муже. В последнее время ей было нехорошо, тошнило, особенно по утрам, отвращение вызывали некоторая еда и запахи. Пришлось переложить многие дела на кухне на главную кухарку, Ания появляться там стала редко. И она прекрасно знала, почему это всё. Знала по первому разу, ещё в монастыре.

Скоро об этом узнает и барон. Наконец-то, наверное, подумает он. Уж он-то теперь будет беречь жену, как драгоценный сосуд. Знал бы он...

Ания усмехнулась победно. Она была уверена, что этот ребёнок, зародившийся в ней, ребёнок Орвила, но никак не его отца. Но старому барону об этом знать необязательно. Пусть думает, что он счастливый отец. А правду знать будет только сама Ания, даже Орвил сам никогда этого не узнает.

Ну и пусть! Пусть всё так и остаётся!

Вместо сына он будет воспитывать внука!

Может быть, этот ребёнок станет смыслом жизни для самой Ании. Ребёнок любимого человека после той, единственной ночи. Она помнила всё, сохранила каждый миг их встречи в своей памяти. Его поцелуи, его прикосновения, лёгкие и нежные, пальцы помнили ощущения касаний к его плечам, груди, лицу. Разве могла она забыть это всё?! Нет, нет и нет! Никогда!

Она беспрестанно благодарила Бога, Богоматерь и всех святых за то, что понесла именно после этой ночи. Все эти бесплодные попытки старого барона так и не увенчались успехом. Близость с ним, ненавистным, вспоминалась с содроганием и душевной болью. Слава Богу, слава Богу, что в ближайшее время барон не прикоснётся к ней. Он всегда так делал, когда подозревал беременность у Ании: берёг ребёнка или просто считал, что жена, забеременев, исполнила свою главную роль.

Так или иначе, но этот ещё неродившийся ребёнок Орвила уже будет защищать её, словно Орвил сам невольно вновь заслонит её собой от своего злого отца.

Теперь самое главное – не потерять его, как того, первого ребёнка. Надо беречь себя, быть очень осторожной. Может быть, другой такой встречи, другой такой ночи с ним в её жизни больше не будет. Может быть, они вообще больше не встретятся.

Орвил служит другому графу, а барон – его противнику. Как сказал Орвил, будет война. Это значит, что отец и сын могут встретиться друг с другом на поле боя, и кто-то из них может погибнуть. В условиях войны турниров, скорее всего, не будет, или они будут нескоро, это значит, что даже на турнире Ания не сможет встретиться с Орвилом, увидеть его.

И написать он тоже ей не сможет. Кто привезёт ей его письмо? Всё под контролем, каждый шаг, каждый день, и тем более новые люди со стороны, приехавшие вдруг с письмом для неё. Орвил не будет так открыто подставлять её. Барон ведь тоже далеко не глуп, чтобы не понять, что происходит.

А если вдруг он снова сунет ей свой «волшебный» кубок, чтобы проверить её на измену? Что тогда? Сможет ли Ания выпить из него, не пролив ни капли? Изменница, предательница, грешница...

А ладонь сама собой легла на живот. Да, всё так, грешница, изменница, но она не жалела ни о чём, ни на миг. Она жила тем, что пережила, тем, что испытала, тем, что любила и была любима. И ребёнок её был уже ею любимым, любимым, потому что был даром этой любви, даром любимого человека.

Вбежавшая горничная доложила о том, что барон Элвуд приехал и сейчас во дворе замка спешивается. Если бы Ания хоть что-то испытывала к нему, она побежала бы встречать его. Но нет! Если он хочет, пусть сам идёт сюда или придётся встретиться только за обедом, тем более, что скоро надо будет подавать на стол. Ания уже приказала накрывать столы, как только приготовят последнее, значит, скоро позовут.

Кто-то должен будет сказать барону о положении жены, либо он допросит камеристку, либо Ания должна сама ему сказать. Он должен знать.