На вершине блаженства

– Хочешь кофе? – пробормотал он.

– Я хочу домой.

– Может, поедешь со мной? – Себастьян снова вспомнил сцену в гостиной. – То есть… я могу отвезти тебя, если пожелаешь.

– Спасибо, я сама.

– Уже темнеет…

– Ничего, я уже большая.

Себастьян отступил на шаг и принялся разглядывать ее лицо. Потом окинул взглядом мешковатое платье Блисс.

– Нет. – Он покачал головой.

– Что?

– Ты сказала, что уже большая? Нет, ты по-прежнему девчонка. И всегда такой была.

Блисс выпрямилась.

– Я… Уж закричать громко я смогу. – Она украдкой посмотрела по сторонам. – Тут за нами наблюдают, да? Потом скажут, что я растаяла, что бросилась тебе на шею. Пойдут слухи, что я отплясывала с тобой, а значит, без ума от тебя.

Себастьян едва не задохнулся. Было… Такое уже было.

– Точно так же ты сказала, когда я подошел к тебе в школьном кафетерии. Ты подумала, что я знакомлюсь с тобой на спор, что тебя засмеют.

Блисс вздрогнула. Она почувствовала, что вот-вот заплачет.

– Эй… Ну прости меня. – Себастьян обнял ее за плечи, вывел из магазина. Они зашли в бар, и он усадил Блисс за один из столиков на балконе.

– Сядь здесь. Хочешь кофе?

Блисс покачала головой.

– Пирожное, пожалуйста. Песочное, с розовой глазурью. Для мальчика.

Себастьян кивнул и пошел за пирожным. Он ни на мгновение не отводил глаз от Блисс.

– Вот, держи, – сказал он, вернувшись к столику, и положил перед Блисс белый сверток. Затем сел рядом. – Пожалуйста, выслушай меня. Только не плачь.

– Я не плачу, – сказала Блисс, разглядывая свои колени. – Хотя за сегодняшний день ты дважды чуть не заставил меня плакать.

– Прошу тебя, выслушай меня…

– Я так устала, что, кажется, засну прямо здесь.

– Ну, не настолько. Ведь хватило же у тебя сил прийти повидаться с приятелем. – Он прижал ее запястье к столу, чтобы она не вскочила. – Извини. Сам не знаю, зачем это сказал. Прости меня.

– Простить? Простить тебя? Себастьян, мне пришлось жить дальше, пришлось забыть тебя. И я тебя забыла…

– Нет, не забыла. Сегодня я прочел это в твоих глазах. Ты забыла не больше, чем я.

– Спасибо за пирожное. – Она положила руку на сверток. – Не хочу больше ни с кем разговаривать. Ты пришел сюда, потому что хочешь, чтобы я сделала для тебя доброе дело, заставила замолчать этот комитет. Это было бы неплохо.

– Я здесь только потому, что хочу здесь находиться.

– Хорошо, не стану спорить.

– Что это за парень? Кто он такой?

Ее тонкие брови поползли на лоб.

– Парень? Не понимаю.

– Брось, Блисс, не пытайся меня обмануть. Ты не умеешь врать. Тот смазливый хлыщ в голубом.

– Хлыщ? – Она едва заметно улыбнулась; в ее синих глазах загорелись огоньки. – Ну и словечко…

– Нормальное слово. Так как? Леннокс. Кто он?

– Откуда ты знаешь его… Понятно, ты ездил в Пойнт.

– Не ругай Фабиолу. Она знает, что я твой друг, потому и сказала, где тебя искать.

– Ты был моим другом. – Она сделала ударение на слове «был».

– Я им и остался. По крайней мере мне этого очень хочется. Так кто он такой, этот Леннокс?

– Друг. – Блисс поднялась из-за стола.

Себастьян поставил свой стул рядом со стулом, на котором только что сидела Блисс. Он снова накрыл ладонью ее руку.

– Не уходи. Ты действительно нужна мне.

Она села.

– Это все довольно странно, ты же понимаешь. Появляться… так запросто… Ведь полжизни прошло с тех пор, как ты оставил меня сидеть в машине в центре Сиэтла и ждать тебя. А сам уехал, чтобы обвенчаться…

Ему было горько и больно вспоминать о той ночи.

– Если бы я мог изменить, все было бы по-другому. Если бы мог повернуть время вспять, то сделал бы это.

Блисс, посмотрев на его руку, лежавшую на ее запястье, проговорила:

– И я тоже. – Она сказала это так тихо, что Себастьян подумал, что ослышался.

Он сжал ее руку и отвернулся.

– То были лучшие месяцы моей жизни. Время, что мы провели вместе. Я помню каждый день. Каждый.

Она ничего не ответила, но и не пыталась уйти.

– Сегодня днем… Когда я уехал от тебя… До сих пор не могу поверить, что наговорил тебе все те ужасные слова. Тебе… Ненавижу себя за это. Я просто дурак, Блисс.

– Ты не дурак. И никогда им не был.

Как мало она о нем знает. Мало знает о нем правды. Он допустил ошибку. Было много и других ошибок, но одна из них – непоправимая. Остается надеяться, что про эту часть его жизни никогда не доведется ей рассказывать.

– Уже поздно, – сказала Блисс. – Бобби ждет свое пирожное.

– Сколько ему лет?

– Пять.

Он взглянул на нее.

– У нас с тобой уже были бы дети.

Она несколько мгновений смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом лицо ее исказилось, сморщилось. Она даже не успела закрыться руками.

– Нет, нет! – Себастьян крепко прижал ее к груди, сжал в объятиях. – Язык мой – враг мой. Он меня погубит. Все мысли выдает, ничего не задерживается. Не успею подумать – как все выбалтываю.

Она попыталась вырваться, но он не отпустил ее.

– Сейчас я отвезу тебя домой.

Блисс отрицательно покачала головой и принялась молотить Себастьяна кулаками по груди. Он отпустил ее.

– Я доеду на… – К остановке на противоположной стороне улицы подъехал автобус, подобрал одного-единственного пассажира и поехал дальше. – Я доберусь на автобусе.

– Он же только что отъехал.

Блисс пожала плечами:

– Следующий приедет. Подожду здесь несколько минут, потом спущусь. Ты иди, не жди меня.

– Бобби ждет не дождется свое пирожное.

Она едва заметно улыбнулась:

– Неугомонный, неудержимый Себастьян. Кое-что не меняется.

– Да, к счастью, – кивнул Себастьян. – Все говорили, что я сошел с ума, когда решил приехать сюда.

– Почему?

– Потому что обосновался в Бельвью. Они говорили: если уж я собрался развивать деятельность на северо-западе, то должен отправляться в Сиэтл или Портленд.