На Востоке

Незадолго до второго в этот день и столь необычного вызова в штаб я довел эту директиву до личного состава вверенной мне 6-й стрелковой роты и теперь сам еще находился под ее впечатлением.

В штаб прибыл, признаюсь, во взволнованном, возбужденном состоянии. Командир полка встретил тепло, выслушал рапорт, пригласил к походному столу, установленному посреди штабной палатки. Я успокоился, снял перчатки, поправил шинель. Приятно было очутиться в тепле после целого дня, проведенного на морозе. А мороз, надо сказать, достигал в тот день 20 градусов.

М. И. Пузырев начал без предисловий, запали в память его четкие, рубленые фразы:

– Вашей роте предстоит ответственное дело... Подразделение - лучшее в полку, потому уверен - справитесь.

Я подтянулся, уставившись на небольшой походный стол, на котором была разложена топографическая карта района предстоящих действий.

Командир полка продолжал:

– Приказываю... скрытно выдвинуться к разъезду Абагайтуй и разрушить железнодорожные пути, затем обойти станцию Маньчжурия, перерезать железную дорогу и нарушить сообщение со станцией Хайлар... Главная задача - лишить противника возможности маневрировать силами и средствами... Все ясно?

– Ясно...

Я уже собрался уходить, однако Пузырев остановил.

– Одну минуту. Возьмите вот это, - сказал он и достал из командирской сумки свой компас.

В то время компасы и бинокли были большой редкостью, почти не имели мы и топографических карт, поэтому меня тронуло внимание командира. Трудно бы мне пришлось ночью на незнакомой местности.

Возвращаясь к себе, я думал над тем, что сказал командир полка. Он назвал роту лучшей в полку, а давно ли это стало так...

До перевода в 106-й Сахалинский стрелковый полк, входивший в состав 36-й стрелковой дивизии, я служил в Даурии. Назначение было неожиданным. Прибыл в Песчанку, где дислоцировался полк, и сразу представился командиру. Пузырев принял сердечно, приветливо, поинтересовался семейным положением, где и в какой должности служил раньше. Беседа окрылила меня, подняла настроение. Кому из военных не известны тревоги, связанные с переводом на новое место службы. На первых порах все кажется чужим, неприветливым. Так и хочется вернуться обратно. На сей же раз со мной подобного не произошло. Теплая встреча сняла тяжесть разлуки с прежними сослуживцами. Правда, легкой жизни командир полка не сулил, скорее, наоборот: предупредил о больших трудностях, с которыми придется встретиться.

– Не буду скрывать, - сказал он, - рота досталась вам тяжелая. Подобрались в ней, как мы привыкли говорить, трудные бойцы. С боевой подготовкой дела плохи, с дисциплиной тоже... Предшественник ваш пытался поправить дела, но ему это не удалось. Надеюсь, что вы сумеете.

Я не знал, что ответить. Категорически заявить, мол, выведу роту в передовые, не мог. Это походило бы на бахвальство, а хвастаться не привык. Пасовать - тоже не в моих правилах. Помедлив, сказал:

– Постараюсь сделать все, что можно.

Ответ, видимо, пришелся командиру полка по душе. Он улыбнулся:

– Вот и хорошо. Желаю удачи. Помощь понадобится, не стесняйтесь, приходите ко мне.

Со смешанным чувством отправился в роту. С одной стороны, владело желание оправдать надежды командира полка вывести ее если не в передовые, то хотя бы из отстающих, с другой - брало сомнение: а получится ли? Мой предшественник, очевидно, тоже старался, да не вышло. А почему выйдет у меня? Я гнал прочь эту мысль, настойчиво внушал себе: Ты должен справиться, обязательно должен, Ведь не зря же именно тебя назначили командовать этой ротой. Значит, надеются.

Первое знакомство с личным составом подразделения оставило неплохое впечатление, я бы сказал, даже ободряющее. Красноармейцы как на подбор рослые, красивые, физически крепкие. С такими, казалось, горы свернуть можно. Вот только что скрывалось за этими внешними качествами, оставалось для меня загадкой, которую и предстояло разгадать. Но под силу ли это одному? Найдутся ли в роте надежные помощники? Подобные вопросы волновали меня до тех пор, пока не познакомился ближе с политруком Т. Бабушкиным, командирами стрелковых взводов И. Лукиным, Л. Суховольским, И. Шамшуровым и командиром пулеметного взвода П. Коневым. Первые же дни совместной работы показали, что на этих людей можно опереться. Они горели желанием вывести роту из прорыва. Нельзя не сказать добрых слов о политруке Бабушкине. Это был грамотный, вдумчивый политработник. Он ничего не решал поспешно, старался внимательно вникнуть в существо дела, разобраться, а уж потом принимал решение.

За дело мы взялись дружно, однако, как ни старались, на первых порах мало что удавалось. Нарушения дисциплины продолжались, но даже не это самое скверное. Тревожило какое-то равнодушие личного состава роты к учебе. Я долго ломал голову, как зажечь людей, как пробудить у них стремление учиться и служить лучше. Немало было проведено собраний, бесед, однако все они пока оказывались малодейственными. Слова мои не очень-то доходили до бойцов. Нужна была какая-то встряска.

И вот однажды - было это в воскресенье - я сидел в своей комнате и глядел на плац городка. День стоял погожий, ярко светило солнце. Дело близилось к обеду. Как обычно, из казармы нашей роты вышли воины, собрались группами, закурили. Послышался смех. До построения оставалось еще несколько минут, и я решил выйти к красноармейцам, побеседовать просто так, как говорят, по душам, не задаваясь какой-то определенной целью. Подошел, поздоровался, спросил о настроении.

– Отличное, - ответил красноармеец Бобров.
– Погодка-то какая, прямо мечта.

– Верно, - говорю, - погодка как по заказу.

– А мы и заказали ее, - ответил Бобров.
– Написали всевышнему прошение. Мол, так и так, не хватит ли хмуриться небу, не довольно ли дуть ветрам, а то не ровен час надорвутся. Вот он и внял нашей мольбе.

Красноармейцы засмеялись.

– Давай ври дальше.

– А чего мне врать, сам видишь - результат налицо. Так стояли, перебрасываясь шутками. Уловив хороший настрой подчиненных, как бы между прочим сказал:

– Гляжу на вас, ребята, и понять не могу, что же это получается? Люди в роте - один лучше другого, а плетемся в хвосте. Просто не верится. Ведь стоит вам только захотеть - и были бы первыми не только в полку, но и в дивизии.

Бойцы мои приумолкли, стали прислушиваться, а я продолжал:

– Мало того, что сами в отстающих, полк назад тянем. И какой полк! Вы же наверняка знаете его историю, традиции. Они складывались в жарких боях с врагом в годы гражданской войны...

– Вроде что-то говорили, - неуверенно отозвались красноармейцы.

И тут я понял, что история части, ее боевой путь совершенно незнакомы моим подчиненным, а ведь именно с этого должна начинаться служба красноармейца в полку. Значит, кто-то упустил, забыл о столь важном деле, а мне и в голову до сих пор не могло прийти, что подобное возможно.

И решил я поправить эту оплошность. В тот же день выбрал свободное время и коротко рассказал бойцам о том, как создавался полк, как защищал он молодую Советскую Республику. А рассказать было о чем.

В тяжелый для молодой Советской Республики 1919 год 29 июня в Симбирской губернии (ныне Куйбышевская область) было закончено формирование первого стрелкового полка первой особой бригады.

Сразу же после формирования он в полном составе отправился на Восточный фронт. Первые горячие сражения с частями Колчака - первые успехи в боях. После разгрома Колчака полку была поставлена задача уничтожить кулацкую банду есаула Белова, действующую в районе города Атбасар. И эту задачу выполнили с честью. Вскоре банда перестала существовать.

26 июля 1920 года полк передислоцировался в Забайкалье. Здесь он уничтожил банду Донского, а спустя год сражался с отрядами белого барона Унгерна.