На войне я не был в сорок первом...

Я надкусил продолговатое чудо и помешал ложкой щи. Гу­стые. Как выгодно обедать в последнюю очередь! Повариха вы­скребает из котлов остатки, и они достаются счастливчикам вроде меня. Что из того, что вместо капусты щи заправлены крапивой? По радио говорили, что в крапиве — масса ценных витаминов.

Тетя Сима подсела ко мне за стол; пригорюнившись, опер­лась щекой на ладонь и сказала:

— Компоту тебе не досталось. Есть утрешний чай. При­нести?

Чай так чай. Бывают в жизни огорчения и похуже.

— Никак не дождусь письма я от мужа. На границе он слу­жил. — Тетя Сима достала платочек, вытерла уголки глаз.

— Отступает, писать некогда, наверное, — предположил я.

— И что это за Гитлер такой объявился на нашу голову... Жили, как люди, никому не мешали. Сжег он небось все гра­ницы-то наши... Вон ведь как прет, окаянный...

В первый день войны я разлиновал общую тетрадь. В одной графе поставил даты, в другой написал: «Взятые немецкие го­рода»... Ведь я ходил в кино, видел и парады на Красной пло­щади. Я пел вместе со всеми «Если завтра война...»

В тетради моей так и не появилось ни одной записи.

— В конце концов, мы победим, тетя Сима...

— Вы победите! — раздраженно сказала она. — Одни бабы да вы, сопляки, в тылу-то остались.

В цехе Гошки Сенькина не было. Вот еще навязался на мою шею этот Косой со своей запиской. А главное, что он и фами­лию мою знает, и комнату, где живу. Попробуй выброси записку — расправы не миновать.

Что, собственно, в ней написано? И имею ли я право пере­давать ее Гошке?

Навстречу шел Андрейка Калугин.

— О чем задумался, детина? — спросил он.

— Да вот, понимаешь, какая петрушка... 

В двух словах я ему выложил всю историю. Андрейка бесцеремонно взял записку, развернул ее и прочитал вслух:

«Ксивы я тебе достал. Получишь после посещения трина­дцатой квартиры в первом доме. Хозяева уехали — хата наша. Шмоток богато. Жду тебя там в субботу вечером. Звонить не надо — стукни разочек в стенку рядом с дверью, и порядок. Заметано? К.»

— «Заметано?» — еще раз повторил Андрейка и с интере­сом посмотрел на меня: — Уникальный документ попал к тебе в руки, Сазон.

— Что же мне делать? — растерянно спросил я.

Похоже, я влип в такой переплет, из которого просто так не выкарабкаешься.

— Выходов я вижу три, — спокойно сказал Андрейка, — первый — отдать записку в милицию, второй — самим устроить засаду в этой квартире, передав записку по назначению. И тре­тий — вручить записку и забыть обо всем этом деле.

Калугин испытующе взглянул на меня:

— Решай, Аника-воин...

— С Воронком бы посоветоваться...

— Воронок выберет засаду. У него на Косого зуб старый.

— А ты?

— И я с вами буду. Да еще Даньку-молотобойца при­гласим.

От сердца у меня отлегло. Данька один мог справиться с дюжиной таких, как Гошка Сенькин. Мускулы у него были словно канаты. Когда он здоровался с тобой за руку, то каза­лось, что пальцы твои сжимают чудовищные тиски. До поступ­ления в училище он работал молотобойцем в кузнице.

— Делаем засаду! — повеселев, сказал я.

— Ну, а Гошку ты найдешь там, куда цари пещком ходили. Жалуется бедный на колики в животе. Да записку-то спиши предварительно. Пригодится.

Послание Косого Гошка принял из моих рук недоверчиво. Быстро прочел его и уставился на меня своими сонными гла­зами:

— Не пойму, чего-то он тут пишет. Может, объяснишь?

— А я читал, что ли? Давай посмотрю, если хочешь.

— Да ладно уж,— зевнул Гошка, — разберусь сам как-ни­будь.

... Вечером в общежитии я стащил Воронка с койки. Он оттолкнул меня:

— Ты что, взбесился?

— Почему не сказал мне, что у тебя отец комдив? Я тебе про своего все рассказал, а ты помалкиваешь? Братья так не делают. Или ты уже раздумал быть моим братом?

— Тю, дурной, говорил же, что военный. Еще у Черныша. Сашка достал из кармана бумажник, раскрыл его и протя­нул мне фотокарточки.

Я увидел улыбающегося военного. Он улыбался, хитровато прищурясь. Совсем как Воронок. На петлицах его гимнастерки поблескивали ромбы. На обороте карточки я прочитал: «Плох, Сашко, солдат, который не мечтает стать генералом. Мечтай, сынок!»

— Понял? — сказал Сашка. — Он сейчас дивизией коман­дует. Нина тебе сказала?

— Ага. Кстати, она на какие-то путешествия твои на­мекала.

— А вот об этом я тебе расскажу, когда кончится испыта­тельный срок. Возможно, что и ты отправишься со мной в путе­шествие.

— Черт с тобой. Слушай, что со мной сегодня произошло. Косого я встретил...

Глава девятая ОТСТУПАТЬ УЖЕ НЕЛЬЗЯ

Что ни говорите, а Данька-молотобоец все-таки фено­мен. Чудо природы. Мы разыскали его в умывальной. Данька фыркал, брызги так и летели во все стороны. Мускулы играли на его руках живыми клубками.

— Святая троица, — сказал Данька, заметив нас. — Что скажете? Выследили бандитов? Или напали на след шпиона?

— Не смейся, дело серьезное, — сказал Воронок.

— Верю, — согласился Данька, — по пустякам я не при­нимаю. Выкладывайте, что случилось.

Он внимательно выслушал нас и посоветовал:

— Обратились бы в милицию. Очень просто. Вообще, я вижу, вы мастера заваривать кашу. А как расхлебывать — бежите за мной.

— Значит, ты трусишь? Так бы и сказал. Мы и сами упра­вимся. — Сашка обиженно пошел к двери.

— Вы же таланты, — сказал Данька. — Воронок вот бок­сер. А кто я?

Данька умел набивать себе цену. Мы знали, что ломается он для виду, что никуда нас одних он не отпустит. Просто Данька ждал очередной порции комплиментов. Мы простили ему эту маленькую слабость.

— Без тебя нам крышка, — печально сказал я.

— Ты один заменишь десятерых, — сказал Андрейка.

— Я и приемы-то все позабыл, — буркнул от двери Сашка Воронок.

— О-хо-хо, — закряхтел Данька. Лицо его приняло доволь­ное выражение.