На всех фронтах
Шрифт:
В этой штабной игре на картах в расчет принимались не только крупные, но и мелкие, даже мельчайшие факторы, с которыми экипаж мог столкнуться при своем ночном полете.
Тщательно изучались и анализировались метеорологическая обстановка и прогноз погоды на ближайшие сутки не только по трассе полета, но и ожидаемая погода в месте расположения партизанского отряда.
Особенно важно было не допустить ошибок в определении характера и мощности облачности в районах, прилегающих к полосе фронта. Эти данные позволяли правильно решить одну из главных задач штурманской подготовки:
Руководством был избран второй вариант, так как незначительная облачность в районе намеченного коридора не позволяла экипажу маскировать самолет в слое облаков. Боровскому было рекомендовано проходить коридор на бреющем полете, лишая противника возможности использовать для обнаружения машины наземные радиолокационные средства и радиопеленгаторы.
Медленно наступали сумерки, экипаж в полном составе находился у самолета, еще раз внимательно осматривали машину. Подъехал и главный пассажир, сопровождаемый работниками Центрального штаба партизанского движения.
И вот уже машина несется над полосой, шасси убрано, но командир выдерживает самолет у земли и, только набрав скорость, переводит его в угол набора.
Алексей делает круг над аэродромом, тщательно проверяя в полете работу двигателей и всех остальных самолетных систем…
Все в порядке. Боровской два раза переложил машину с крыла на крыло, взял курс на запад и исчез в мутнеющем воздухе наступивших сумерек.
Советская Армия готовилась к тяжелым боям за освобождение Белоруссии.
Большому транспортному самолету не так-то просто незамеченным проскочить через сильно укрепленные рубежи, созданные немецким командованием по всей пограничной полосе фронта.
Для перехвата и уничтожения транспортных самолетов вся пограничная полоса была опутана сетью радиопеленгаторов.
На каждом прифронтовом аэродроме дежурили на земле и в воздухе отборные группы истребителей, укомплектованные лучшими летчиками люфтваффе.
Однако даже в этой хорошо организованной системе контроля и защиты воздушной пограничной зоны советской разведке удалось обнаружить несколько наиболее слабых участков, через которые можно было проникнуть на захваченную врагом территорию.
Еще в Москве был определен и обозначен воздушный коридор, по которому Боровской был обязан провести свой самолет на бреющем полете.
Через линию фронта коридор пролегал над глухой заболоченной местностью, в удалении от магистральных и рокадных дорог противника.
Задолго до выхода к полосе фронта Боровской начал снижать горизонт полета.
Он строго придерживался намеченного маршрута и подходил к коридору на высоте около 100 метров.
Километров за десять до линии фронта он перевел самолет на режим бреющего полета.
Экипаж притих, все напряженно всматривались в набегавшую темноту.
Второй пилот, Кирилл Гавва, как было условлено, следил за показаниями компаса, высотомера и вариометра.
…Позади уже двадцать минут напряженного полета. Командир переводит машину в режим набора высоты, стрелка высотомера бежит по кругу, отсчитывая сотни набранных
метров.— Кажется, проскочили, — сказал кто-то из экипажа. Все облегченно вздохнули. Самолет постепенно набирал высоту, стрелка высотомера перевалила за 800 метров.
Казалось бы, не было оснований для тревог и беспокойства: все шло хорошо, как и было намечено планом полета.
Наиболее опасную зону прошли благополучно, материальная часть работает безупречно. Ясное, безоблачное небо позволяет вести визуальную ориентировку и постоянно контролировать курс полета.
Между пилотских кресел появился штурман Давыдов, чуть отодвинув в сторону Соснова. Штурман доложил:
— Командир, идем правильно, через три минуты выйдем к городу Лоев. Будем разворачиваться вправо на 40 градусов…
Однако экипажу не удалось выполнить намеченный маневр… Наземные пункты наблюдения вражеской армии засекли самолет Боровского и определили его курс и высоту полета.
Перехватчику не составило особого труда в ночном небе обнаружить транспортный самолет. Машину демаскировали выхлопные коллекторы двигателей, исторгавшие красивое голубовато-красное пламя.
Как тать, подкрался вражеский истребитель к самолету Боровского и, выбрав благоприятный момент, разрядил в него весь боезапас своего бортового оружия. Скорострельная пушка и крупнокалиберные пулеметы нанесли машине Боровского удар сокрушающей силы.
К счастью экипажа, вражеский удар поразил только хвостовой отсек самолета.
Снаряды, пушки и длинные очереди крупнокалиберных пулеметов, как топором, обрубили тросы управления рулями глубины и поворотов, превратили весь хвостовой отсек машины в дырявое решето.
Взрывная волна разрушила перегородку хвостовой части, пробилась в фюзеляж самолета, сорвала с замков большую загрузочную дверь. В грузовой отсек хлынул поток холодного воздуха.
Самолет, опустив нос, всей своей многотонной массой устремился к земле.
Колонка штурвала управления самолетом, связанная с рулем глубины, и педали управления рулем поворота потеряли привычную упругость и превратились в безжизненные рычаги, свободно перемещающиеся в крайние положения, не оказывая ни малейшего влияния на поведение самолета.
«Вот он конец, отлетались», — мелькнуло в голове второго пилота…
В этой безнадежной обстановке считанные секунды отделяли машину и экипаж от неизбежной развязки.
Потерявший управление самолет мчался к земле, с каждой секундой наращивая скорость своего падения.
А вражеский пилот, сделав свое дело, спокойно виражил на высоте, предвкушая завершающий конец своей атаки.
Пилот-перехватчик нетерпеливо ожидал момента, когда транспортный самолет столкнется с землей, когда свершится взрыв, когда в небо взметнутся высокие языки пламени…
…Но катастрофы не произошло.
В этой безысходной обстановке Алексей проявил самообладание и мужество, не дрогнул, не растерялся.
В секунды, подаренные ему судьбой, он продолжал активно бороться, применяя все доступные ему средства для того, чтобы вытащить самолет из крутого угла пикирования и избежать катастрофического удара о землю.