На Вулкане

Так вот что я увидел, стоя в поместье Танаки. Конечно, интенсивность уже была не та. Точнее, алый отсвет скорее угадывался в направлении, где недавно стоял невезучий наемник. Я подошел ближе. Обошел по кругу. Когда взгляд сквозь алое свечение вновь упал на коричневую лужу, видение рассыпалось. Видимо психика блокировала слишком яркие ассоциации. Подошел к двум убитым обычным холодным оружием. Ничего странного не заметив, двинулся дальше. Мужик в шкуре с топором тоже не заинтересовал мое новое зрение. А вот носитель арбалета, уж не знаю, кем он был при жизни, смог удивить. На его руке было небольшое серебряное колечко. В моем сумеречном белесом «свете» колечко сияло. Светилось ярким серебряным отсветом. Переведя взгляд дальше, я увидел целую игру цветовых теней. Серый и серебряный свет перетекали друг в друга, образовывая узор. Я залюбовался переплетением лучиков, вспыхивающих и гаснущих в определенной последовательности. А потом широко открыл глаза. Я узнал узор, он повторял переплетение разных металлов на арбалетной дуге. Это «светился» арбалет. Очень интересно, надо будет поговорить с этим Доу на предмет дальнейших исследований. Ну, напоследок, человек с кучей бижутерии. Открой нам себя. Шутка удалась. Даже больше, чем я хотел. Это тело светилось сразу пятью цветами в нескольких местах. Мне пришлось подходить с разных сторон, чтобы определить, где, что и чем светится. Меч и кинжал имели легкий серый отсвет, похожий на отсвет арбалета, но без серебряного оттенка. Красивое золотое кольцо без камня светилось как раз серебряным цветом. Один из перстней с черным камнем, слегка заметно «дышал» коричневым облачком, цвет сильно напоминал мне о четвертом наемнике. Еще один с большим, но надтреснутым красным рубином, предсказуемо, имел легкую красную дымку. А вот третий…, с ним непонятно. В нем как будто закручивались три разных несмешивающихся оттенка, ярко серебряный, фиолетовый и светло-зеленый. Два других перстня угасали, видимо, растратив свою грозную силу. Колечки, как золотое, так и серебряное, светились ровно, не тускло, но и не особо ярко. А вот третий перстень, с фиолетовым агатом, он светился живым подвижным светом, ярче, чем переливы свечения в арбалетной дуге.

Если бы хоть немного понимать, что это значит. Ну да ладно, некий отчет все же готов. Я вернулся к ожидавшему меня Доу.

– Роб, разрешите к вам так обращаться?

– Конечно.

– После того, как меня «приголубило» молнией, я начал видеть некоторые дополнительные цвета от разных предметов. Точнее, пока я не оказался здесь, я видел только саму молнию, с закрытыми глазами, а затем мутное свечение. Потом начал замечать свечение от своей руки и подумал, что схожу с ума от пережитого. Но во время перестрелки здесь, точнее, за мгновение до её начала, я, находясь в поместье Танаки, увидел алый росчерк, и лишь затем услышал стрельбу и вопль. Я как раз собирался проверить, что это за странные галлюцинации. У людей, переживших удар молнии, и не такое случается. Но здесь я убедился, что мои «глюки» имеют некое логичное объяснение. Например, когда я увидел алый свет из поместья, я, скорее всего, «наблюдал» своим странным зрением ту самую вспышку пламени, которая спалила вашего друга. Сейчас я «вижу» остатки этого свечения на частях его ног и на вот этом перстне.

Я указал на кольцо с рубином.

– Также я вижу один и тот же оттенок на силуэте одного из ваших стрелков и на вот этом кольце с черным камнем.

Я снова указал на руку мертвеца.

– Как это работает, увы, понятия не имею. Про свое странное «зрение» могу сказать то же самое. Так же свечением обладают меч и кинжал на поясе у трупа с перстнями, арбалет тоже светится, ярче, чем другое оружие. Свечение максимальной интенсивности я «наблюдаю» в фиолетовом перстне. Что это такое, и зачем оно такое нужно, не имею ни малейшего понятия. В случае захвата местного жителя, а еще лучше склонения его к переговорам без применения насилия, с удовольствием бы сам спросил. Что-нибудь яснее стало?

Доу смотрел на меня задумчиво, явно перебирая в голове некие варианты дальнейших действий.

– Слушай, журналист, а это свечение может быть радиоактивным? Ну, в смысле, как в реакторе? Идея с «растворением» живого человека совсем не радует.

– Все может быть, конечно, без счетчика Гейгера про радиацию я ничего толком не скажу, но предположить могу. Если эти засранцы бегали со своими цацками больше недели, то свечение к радиации напрямую не относится, иначе они бы все лысые были.

Доу слегка оскалился, должно быть так обозначил улыбку.

– Понятно, как думаешь, забирать это барахло имеет смысл?

Я кивнул.

– Однозначно.

– А не бахнет потом на базе?

– Хрен его знает, твоя граната в теории тоже «бахнуть» может. Так и что?

– Ну да. Как думаешь, забирать останки, ну чтобы похоронить, не опасно?

– Ноги точно можно, и остальных. А вот это…

Я указал на темный силуэт.

– Я бы вообще трогать не стал. Лучше бы сжечь, костер развести, так сказать, огненное погребение, и автомат по итогу прикопать. Очень мне эта «клякса» не нравится, до сих пор «светится» сильно.

– Да кому же она понравиться может.

Робин поднялся во весь рост.

– Хорошо, мои ребята вас до пристани проводят, а там уж как-нибудь порешаем.

– Ну, давай, до встречи.

Мы с Робом пожали друг дугу руки, и небольшой компанией, из нас четверых и двух отряженных с нами наемников, двинулись вниз, к морю.

День хлопот

Утро начинается не с кофе, со стакана воды оно начинается. Желательно холодной, а так, любая пойдет. Особенно хорошо, когда вода газированная, Боржоми, ну, или Трускавец какой-нибудь, не особо лечебный, типа четверочки. Тут уже на любителя. Ох не завидую я сейчас особисту славного фрегата ВМС России, на котором сейчас пребываю, вписанный в судовую “роль”, как временно исполняющий обязанности военного корреспондента, при взводе морской пехоты, неполном, правда, но нам с того какая печаль. Ввиду неясности сложившихся обстоятельств, корабль наш…, а что, теперь наш.

Мы, когда за вещами моими с народом на “Жемчужину” подошли, все честь по чести, на шлюпке. По всей выкладке, как с гор спустились, так, не заходя на “Невский”, чтобы время сэкономить, и отправились. Там решили, что мы по их души. Мало их ребята Робина застращали, так еще и мы в “брониках” с автоматами. Долго пришлось объяснять попрятавшимся матросам, что “пассажир желает забрать личные вещи”. Когда докричались до корабельного начальства, вещи отдали, затребовали расписку о погашении страховки. Кому что, а этим бюрократия. Исчезнувшие навигационные сигналы, а с ними спутники и радиосвязь, капитана «Жемчужины» не напугали. Хотелось бы взглянуть на его инструкции, из конверта “открыть в случае…”. Но, слава Богу, это теперь дело не мое. Этот типус с Танаки связывался, как раз когда мне документ на подпись давали, о снятии ответственности. Вот пусть старый самурай этому океаническому “бухгалтеру” мозги и лечит. А мы пойдем другим путем.

Когда на “Невский” поднялись, тут и началось. Хорошо хоть, что я, по древней привычке, сканы всех своих документов на своей «звонилке» в хитром архиве держал. После того, как я под запись свою историю, начиная с прибытия на остров и заканчивая недавним скандалом с офицерьём на “Жемчужине”, изложил, капитан «Невского» Геннадий Павлович Артющенко пошел Артема с Серегой пытать, в свете вышеизложенного за меня Димский взялся. Мне устроили настоящий допрос. Семен Семеныч, в рот бы ему ноги, я понимаю, что работа такая, но он, не иначе как от скуки в походе, совсем озверел. С двумя подручными устроили мне «шоу, расколи шпиона». Усадили в жесткое кресло и понеслась. Разве что лампой в глаза не светили, и горячий чай на штаны не проливали, “случайно”. Вот тут-то мне сканы документов и пригодились. Затесалось среди них и фото “военника” со всеми нужными страницами. Димский, когда по своим базам номер пробил, я даже не знал, что такие существуют, пометки в деле углядел, не иначе. Не думаю, что в подобных архивах полностью личные дела хранятся. Уже с другого бока заходить начал. Колись, говорит, смежник, что вы так далеко от Родины ищете. Какой я ему смежник. Дела давно минувших дней. Да и “кухню” Танаки, случайно ставшую мне известной, ему сдавать не хотелось. Просто из вредности. Сейчас-то уже без разницы. Ценности с такой информации нам ноль целых шиш десятых, но вот выходит, сам того не желая, втерся в доверие и таки вынюхал. Спас меня, опять же, кэп Геннадий Палыч, золотой человек. А то я уже думал, не сдюжу, и таки кинусь на этого “берию” недоделанного. Как клещ вцепился, видать почуял, что есть секретик.

Оказывается, Док рассказал Артющенко, капитану нашему, про мой “мутный свет”, характеристику медицинскую давал, не иначе. А я ведь в докладе под запись, и про светившиеся вещицы пришельцев, указал. Говорили мы с Робом по аглицки. Но то, что Серега инглиша не знает, не гарантирует того же про Митяя и Семенова. Могли и понять, о чем мы с Робом общались, а уж целиком доложиться по итогам разведки им сам Бог велит. Так что, правда-лучшая политика. И по новому кругу закрутилось и про молнию, и про то, как бинты снимал, и как “светотень” эту углядел. И как потом на руку смотрел и вспышку увидел. И тут Димский, змий искуситель алкогольный, закинул кэпу “удочку”. Дескать, время уже позднее, товарищ журналист, рискуя жизнью, оказал неоценимую услугу экипажу, и, поскольку, вахту нести ему нужды нет, можно его премировать, и, заодно, гостя от союзников угостить. Тут я узнал, что у нас на борту “пассажир”, и не я, а вьетнамец из Джеевских спасателей, который по-русски разумеет. Для связи с берегом, так сказать. Он тоже был народу представлен, как представитель союзной группировки. Семен Семеныч предложил Кэпу вопросы, касающиеся неизвестных науке способностей, открывшихся у нового члена экипажа после попадания в него молнии, обсуждать уже не на сухую, с дозволения высшего начальства, а он, мол, проконтролирует. Он свое дело сделал, я перед Родиной чист и к службе годен. И, стало быть, можно в узком кругу и “усугубить”. Расчет этого жучары был прост и понятен. Все вымотались, как черти, сейчас “заложим за воротник” граммов по сто пятьдесят-двести, и язычок-то у смежника, у меня, стало быть, и развяжется. А там, глядишь, и вербануть получится. Но вышло иначе, интересно вышло. И не помогла Димскому его “гэбэшная” химия, будто я не видел, как он таблеточку глотал, и водой из графина осаживал. Я объяснил присутствующим, как с закрытыми глазами свою “подсвеченную” руку вижу. Старпом Михалыч, тут же усомнился, мол, сам рукой водишь, сам видишь, вот бы доказательство независимое получить. Ну, я и предложил связаться с Робином, и попросить у него для экспертизы одно из светящихся серебром колечек. Тут бы и проверили. С хохотом, старпому, как инициатору, предложили за колечком лично сплавать. Понятно, никто никуда не поплыл. Поскольку “принимали на грудь” только мы с вьетнамцем да Семеныч, излишняя лихость собравшимися не овладела, оно и к лучшему. Но чем такое колечко заменить, задумались. Сначала пробовали руками водить. У меня же “светится”, вдруг и у кого другого тоже. Не вышло. Потом разными кольцами и перстнями перед моим “альтернативно зрячим” ликом водили, ничего. А вот когда заинтересовавшийся процессом выявления “неопознанного света” вьетнамец Бао предложил для исследования свой “амулет на удачу”, дело сдвинулось с мертвой точки. Небольшая, сантиметра три, с виду древняя медная монетка, с квадратным отверстием посередине, парой иероглифов и стилизованным дракончиком на обеих сторонах, в белесой “светотени”, буду эту мутную пелену теперь так называть, все равно как то назвать придется, виделась как вполне заметный золотистый росчерк. Попросил положить на стол перед собой. Малюсенькая точка золотого света, забавно. Каждый присутствующий, простых матросов в кают-компании, понятное дело, сейчас не наблюдалось, посчитал своим долгом проверить, а действительно ли “вижу”. Мне надели повязку на глаза, меня крутили как в детской игре, перепрятывали монетку в разные места. Выяснилась интересная закономерность. Никакие преграды, из тех, что мы догадались использовать, “видению” не мешали. Но, если отойти достаточно далеко, то я терял золотую искорку из виду. Ну и, конечно, самым востребованным “аттракционом” стал вариант, как при жеребьевке перед шахматной партией, когда протягивают два кулака, в одном из которых фигура. Я неизменно показывал нужную руку, или указывал направление, в котором ушлый “проверяющий” выкладывал монетку, протягивая мне оба пустых кулака. В процессе этих «веселых тестов», хитрый Семеныч не забывал подливать в рюмку и завершал каждую успешную проверку небольшим тостом. Товарищ майор контрразведки, или как правильно назвать его на корабле, капитан третьего ранга Димский, забыл принять очередную “хитрую пилюлю”, и его свалил кумулятивный эффект. Облезет и неровно обрастет. Ишь, честного журналиста споить захотел. Вверив тело “безопасника” его “оруженосцам”, мы еще какое-то время продолжали развлекаться, а затем расползались по каютам. У нас с Бао она была одна на двоих.

Утро на военном корабле. Кто бы мог подумать. Я влипал в массу разных, веселых и не очень приключений. Род занятий способствовал. Но вот оказаться на борту военного крейсера, да еще и не как гость, а как член команды, пусть и временный…

Бао хорошо, его если не будить, то до обеда мы его вряд ли увидим, отсыпается. Мой организм, восприняв вечернее завершение длинного дня, как закономерный итог, выспался и жаждет новых приключений на пятую точку опоры. Надеюсь, Димский не обладает подобным природным метаболизмом, и, как любой нормальный человек после вчерашнего, сейчас отсыпается или мается головной болью. А стало быть, достаточно занят своими проблемами, чтобы не портить жизнь мне. Посетив гальюн, корабельный туалет, умывшись, побрившись, почистив зубы, приведя себя в условно нормальный вид, направляюсь на поиски начальства. В моем случае, старшего лейтенанта Фадеева Артема Игнатьевича, являющегося моим непосредственным командиром. Не люблю я армейские порядки. Вольной птице любой начальник не в радость. От того и не приживался я во всяких редакциях, журналах, и даже крайне демократичных сетевых медиа. Но здесь не тот случай. На военный корабль попасть иным путем не выйдет. Разве что при прямой угрозе жизни, как беженец. А какая у меня «прямая угроза»? Сам от комфортабельной каюты на «Жемчужине» отказался. Другое дело, что на той Жемчужине скоро начнется. Нам бы вообще понять, что теперь дальше делать. Пробегающий мимо меня матрос в синей застиранной робе сориентировал меня в окружающем пространстве. Стало быть, мы на «офицерской палубе». И буквально через пару поворотов я смогу найти кают-компанию, где мне более точно укажут дальнейший маршрут. Как люди по полгода, а кто и дольше, живут внутри такой «консервной банки»? Морская романтика, все такое. Но на том же лайнере, ты если в иллюминатор не посмотришь, то и не вспомнишь, что вокруг море, кругом ковры, пластиковые, а где и деревянные панели, ощущение отеля на богатом курорте. А здесь крашеный или полированный металл в разных видах и формах. Нашел нужную дверь, или, как её мне теперь называть, клинкет? К дьяволу, из меня такой «моряк с печки бряк», что уж лучше и не пытаться. Оно или само придет, или ну его в пень. В «водоплавающих» все эти «премудрости», поди, еще в учебке вбивают. Так что не будем заморачиваться сверх необходимого. Недолгая борьба с дверью, этим самым герметичным клинкетом и его «запорным устройством», ручка у них, понимаешь ли, дверная туго идет, оказываюсь внутри. Ну, здесь-то я вчера был. Никаких следов импровизированного застолья, все чинно благородно. Компрометирующие детали сервировки спрятаны в сервант с креплениями. Как забавно у них здесь все устроено. Рюмкам и бокалам в аккуратных зажимчиках никакая качка не страшна. Бокалы винные, или все же коньячные? Винные должны быть подлиннее, кажется. А вот, собственно, и бар. Интересно, у них только облицовка из красного дерева, или он целиком весь такой полированный? Открываю, на легкий скрип дверцы бара открывается дверь внутренней кладовой кают-компании.

– Здоровьечко с самого утра поправляем, товарищ репортер?

Узнаю по голосу Виктора Михайловича Горемыкина, старшего помощника капитана, или, проще, старпома Михалыча.

– Никак нет, товарищ старший помощник капитана, произвожу осмотр оборудования кают компании с целью получения эстетического удовольствия.

На одном дыхании выдал. Старпом стоит, глаза вытаращив, осознает. Бар и вправду очень хорош, под винтаж сделан. Новодел, но стиль чувствуется.

– Да ты это, не парься. Хочешь дернуть, так и наливай, тебе же не на вахту. Только не особо налегай. Кэп, пока сам не причастится, очень выпимших не любит.