Чтение онлайн

ЖАНРЫ

На взлетной полосе

Ваганов Валерий Иванович

Шрифт:

Они напоминали Киселеву заряд аммонала. Безобидный полиэтиленовый мешочек с серым порошком. И где-то ползет огонек по длинному бикфордову шнуру… Если шнур не обрезать — взрыв. Эти листочки с формулами так разнесет, что не собрать… Сегодня утром он решил. (От решения опасность значительно уменьшилась, но не исключалась вовсе). И еще жена…

Ох, Люся. Перед ним проплыло ее растерянное лицо с виноватой улыбкой, и он отвернулся, не поцеловал ее, как целовал всегда, когда возвращался…

Половина двенадцатого. Пожалуй, пора. Киселев закрыл последнюю страницу и набрал номер телефона. Теперь ему поможет

только Гера Саркисянц. Геру знала половина города, а сам он, наверное, всех, включая пригородные районы.

Знакомы они были лет десять. Вместе начинали ездить, еще в институте. Теперь от всех поездок в памяти Киселева остались одни возвращения. Было необычайно легко и радостно сойти с самолетного трапа, размахивая тощим саквояжиком, и через час очутиться в центре своего, родного города. Вся нервотрепка, беготня и ругань оставались далеко позади, будто их и не было вовсе, был лишь обыкновенный день, иногда солнечный, иногда пасмурный, но тот день освещался самим тобой, твоей радостью, твоей победой, в честь которой гремели в душе трубы оркестров. Навстречу шли люди, какие-нибудь Петровы, Сидоровы, великая чумазая орда, но Киселев в такие минуты особенно остро воспринимал свою обособленность от общей массы; тверже становился шаг и увереннее звучал голос. И все казалось просто в жизни, стоит лишь переступить через свою неуверенность, через сомнения, скованность собственную преодолеть, и откроются все двери, все желания сбудутся. Так думал он в минуты возвращения…

Трубку взял Гера.

— Надо встретиться.

— Мне тоже. Давай в семь на нашем месте.

Киселев улыбнулся, потрогал телефонную трубку. Если бы Геркина энергия могла передаваться по проводам, то трубка бы обязательно нагрелась.

Киселев еще покрутился на виду у сослуживцев, потом пообедал. Сомнения его почти исчезли, все шло как обычно, это значит хорошо, а перспективы еще лучше.

За окнами висел осенний туман. Там, наверно, уже снег выпал, подумал Киселев, вспомнив тайгу.

Он всегда уезжал тихо и незаметно, но в этот раз, направляясь к тракту, лицом к лицу столкнулся с начальником участка. Был начальник молод, скор на подъем, и не надоела ему тяжелая руководящая лямка, потому что верил — все можно изменить к лучшему, если толково за дело взяться. Но натиска Киселева все-таки не выдержал, и вот теперь, когда все было подписано, запоздало пожалел, что уступил.

— На попутной хочешь? — спросил он, не подавая руки.

— Как придется. — Киселев заставил себя улыбнуться, он к таким оборотам привык.

— Взгреют меня за перерасход зарплаты.

— Выкрутишься. За счет будущего квартала.

Больше говорить было не о чем. Киселев двинулся было дальше, но тут начальник не выдержал, ляпнул как школьник:

— Больше не приезжай, не обломится.

— Работать надо, ты же умный парень, — Киселев улыбнулся еще шире, своей улыбкой ставя точку, и махнул рукой…

С Герой он встретился в гостиничном буфете на седьмом этаже. Это место они оба любили: очень тихо, почти не появлялись знакомые, у толстушки Вали всегда запасец сухого вина, а кофе она варила только для них.

Гера двигался вразвалочку, чуть косолапя. Всем казался увальнем, но только до определенного момента. После того как все обговорено было, утрясено

и по рукам ударено, в Саркисянце словно скорости переключали. Он начинал работать. Летал с места на место, даже траву не приминая, высокий, плотный, неслышный, как тать, тяжелый, как бетонная плита. Без лишних разговоров и рассуждений в любой бригаде гайки так закручивал, что парни к вечеру валились замертво. Лишь однажды чуть приоткрылся Киселеву на какой-то вечеринке. Они в стороне сидели, уже танцевали все, Гера повернул потяжелевшую голову.

— Нет, все не то. У меня свое представление о счастье.

— Блондинка, чуть склонная к полноте, да? — спросил Киселев.

— Нет, — Гера улыбнулся. — Доступ к телу я временно прекращаю.

— Капитальный ремонт?

— Временное перемирие. — В каспийских глазах, его вспыхнул и погас огонек. — Мне бы возле моря четыре высоких забора. А в средине я, на втором этаже под черепичной крышей.

— И много осталось? — спросил Киселев.

— Забор и крыша…

…Саркисянц поставил на стол два бокала и тарелку с апельсинами. Налил холодного «Алиготе».

— Редко мы с тобой видимся.

— Вот и встретились, — Киселев улыбнулся, сделал несколько глотков. Этот Гера, конечно, обо всем догадается сразу, и было неловко выставляться перед ним с подозрениями. Начнет языком пощелкивать, говорить о женской подлости. Но отступать было поздно.

Против обыкновения Саркисянц выслушал молча. Алексея Петровича он не знал, но несколько общих знакомых предполагалось.

— Слушай, Витя, а зачем тебе этот главный редактор? Ты что, книгу написал?

— Написал. Последней главы не хватает.

Гера улыбнулся неуверенно. Потом засмеялся.

— Помнишь, как в семьдесят девятом мы бульдозер утопили? Ты развернуться хотел, а тебя в болото потащило. Еле выскочил, бледный, и зубы стучат. И вытащить нельзя — тросы рвутся.

— Начальник участка рукой махнул и уехал. Даже на бульдозер не посмотрел.

Они еще посмеялись, допили вино. Валя принесла кофе.

— Я не буду тебя мучить, — сказал Саркисянц, — узнаю про него все.

— И где он пропадал вчера вечером, — чуть помедлив, добавил Киселев.

Гера только головой кивнул. Дошло, наконец. Он ниже склонился над чашкой, сквозь жесткие черные волосы на макушке просвечивала лысинка.

Мимо них с бутылками кефира проходили усталые затюканные командированные, бесчисленные толкачи и выбивальщики, и разговоры шли про лимиты и фонды.

— Меня опять вызывал следователь, — тихо сказал Саркисянц.

— Что сказал?

— Я чувствую, нет у него фактов прямых, вроде как первое дело у паренька, отличиться хочется… Начал об объемах работ говорить… Видно, почитал книжек.

— Что ты волнуешься? Я свои вызовы считать перестал, — Киселев откинулся в креслице, провел ладонью по еле заметной щетине на подбородке.

— А то, что мальчик все наряды в стопочку собрал.

— Плюнь три раза.

— Плевал, не помогает, — Саркисянц вымученно улыбнулся.

— Что должен сделать я?

Киселев посмотрел на приятеля. Знал, что сейчас Гера что-нибудь попросит. Услуга за услугу. Это правило выполнялось свято, отказывать не полагалось.

— Ты поговори со своим другом, — Саркисянц назвал фамилию. — Он в этой конторе работает.

Поделиться с друзьями: