На задворках галактики. Книга 2
Шрифт:
— Масксеть к херам порвало… — доложил первый номер расчёта 'Жнеца' фельдфебель Звягин. — Ласкуты одни пендюрочные остались… Теперь мы как на ладони.
— Во втором отделении тоже порвало, — ответил Масканин и критически осмотрел пулемёт. Велгонский 12,7-мм 'Жнец' со станком весил добрых 50 кг, а этот был со щитом и весил все 62 кг. Однако всё в пределах сил для трёх номеров расчёта. — Главное, мужики, почаще позиции менять. Чувствую, употеете вы…
— Да уж… — хлопнул по кожуху Звягин и улыбнулся. — Побегать придётся добряче.
Новый авианалёт застал Масканина в третьем отделении. В небе появилась дюжина пикировщиков и десяток истребителей. VC-15 — они же 'Батоны', как их называли на жаргоне и велгонской, и русской армий, выстроились в круг и начали обрабатывать траншеи всех трёх батальонов. Пикировщики бомбили практически
Когда бой истребителей начал угасать, со стороны Лютенбурга появились русские штурмовики — два звена Ер-3 и эскадрилья новейших И-18. Штурмовиков прикрывала эскадрилья… Масканин аж глаза протёр от изумления! Силуэты истребителей были неотличимы от хаконских Хем-108! Навстречу штурмовикам из облаков посыпались звенья 'Сабров' и 'Горбунов'. Внезапность позволила им обрушиться сверху и расстрелять несколько Ер-3. Но остальные прорвались и принялись утюжить изготовившихся к атаке велгонцев. 'Сабров' и 'Горбунов' сковали боем Хем-108. В первые же минуты эскадрилья потеряла сразу четыре машины, но остальные намертво перекрыли противнику возможность ударить по прикрываемым штурмовикам.
— Трофейные… — с видом знатока сказал подпоручик Сенников. — Их ХВБ отдали.
Масканин хмыкнул. Сенникову можно было верить, он ведь оружейник из 18-й бомбардировочной авиадивизии.
— А что у ХВБ своя авиация появилась?
— Не так давно… — ответил Сенников, не отрывая глаз от воздушного боя. — Шестнадцатого января танкисты из второй танковой дивизии корпуса Трикутного аэродром захватили. Там полсотни Хем-108 было и немного мелюзги связной. Истребители было решено передать одному из формируемых авиаполков ХВБ, их как раз через наши аэродромы перегоняли.
В сплошном грохоте разрывов свистящее вытьё снарядов и мин было почти не различимо. Земля тряслась так, будто невидимый исполин расшатывал земную ось. Артобстрел длился уже час, помимо дивизионных гаубиц и миномётов, велгонцы подтянули корпусную артиллерию, по позициям бил как минимум один восьмидюймовый дивизион. И это только по центральному фасу обороны. И если восьмидюймовки сейчас били и по соседям, то их не меньше полка. Масканин забился в окопную нишу своего НП, это было единственное убежище и далеко не надёжное, его давно засыпало и придавило обрушенным пластом мёрзлого суглинка, бывшего до этого стенкой окопа. Дышать было тяжело, но раскапываться он не спешил. Обстрел начал стихать, почувствовав это, поручик медлил не долго. Он раскопался и долго отплёвывал скрипящую на зубах землю, вытряхивал её из-за шиворота. Последний снаряд рванул где-то рядом, на засыпанное дно окопа шлёпнулся плашмя большой осколок. Масканин секунды три рассматривал острые зазубренные края осколка. 'Вот сука… Что ж так в башке стреляет…'
…Связист бежал рывками. Артобстрел ещё продолжался, но чутьё говорило, что он вот-вот закончится. Чутьё за последние два месяца, как он попал на фронт, ещё не подводило. Приходилось резко залегать, нырять в воронки, потом резко вскакивать и продолжать бежать, несмотря на близкие взрывы и расползающиеся над головой белёсые облачка разрывов шрапнелей. Больше всего он боялся шрапнели, но приказ есть приказ. И пока что везло.
Последние двадцать метров до НП он пролетел как на крыльях и рухнул в окоп. Жарко. Он вспотел не смотря на мороз. Сплюнул тягучей слюной и осмотрелся. Поручик оказался цел, а ведь минуту назад здесь буквально метр на метре земля вспухала от взрывов. Вот он полевой телефон. Разбит вдребезги. Камнем его что ли? Связист поставил рядом принесённый с собою такой же старый, но не доступный вражеским 'глушилкам'.
Чёрти что сейчас с рациями творится! Велгонцы в последнее время научились радиосвязь подавлять, спасу прям нету иной раз. И 'глушилок' этих у противника стало появляться всё больше и больше. Поручик почему-то улыбался, только улыбка его была злой. Может быть так казалось из-за испачканного грязным снегом лица и налившихся кровью глаз. Похоже офицера контузило, иначе чего он так улыбается? И почему он так спокоен? Его чуть не убило, а он спокоен… Интересно, сколько ему лет? Не такой уж и старый, лет двадцать пять ему. Подумаешь семь лет разницы! Поручик помог снять со спины крепление катушки и протянул флягу. Связист аж закашлялся от воды. Жадными глотками он освежил пересохшее горло и вернул флягу.— Рисковый ты парень, — вновь улыбнулся поручик. — Как звать-то?
— Рядовой Андреев. Сергей. У меня приказ…
— Да я понял, что приказ. Отдышался? Теперь дуй обратно. Пока не началось.
— Не могу… У меня приказ быть с вами… Чтоб связь была.
— Аппарат я и сам могу потаскать. Дуй отсюда… Толку от тебя, если провод перебьёт…
— Тогда пойду искать обрыв… У меня приказ. Командир батальона приказал чтобы связь была.
— Дерьмо… — прошептал поручик и уставился в небо.
Как-то странно он смотрел на свинцовую пелену в вышине. Связисту показалось, что взгляд этого офицера сродни брошенному и обречённому псу. Тоска и непонимание. И злость. Но разве брошенные псы злятся? Нет, скорее это взгляд обречённого волка.
…Подпрапорщик Армяков высматривал подходивших велгонцев в оптический прицел. Бинокля не было, но шестикратная оптика родной СМки позволяла наблюдать врага как на ладони. Километр восемьсот. Дистанция для СМ 'неподъёмная'. Ну ничего, и для неё время придёт.
На траншеи уступом шла танковая рота. 'Хафлеры' двигались не спеша, возможно эта неспешность была продиктована прицепленными спереди минными тралами. За танками, не растягиваясь в линию, шли БТРы и БМП, пехота плотной гурьбой следовала за техникой. Это пока что они так плотно жмутся. Потом-то рассредоточатся. А сейчас им главное по протраленным путям пройти, а там и до траншей не далеко.
Подпрапорщик ждал. Ротный, как про себя он называл поручика Масканина, дал добро работать автономно. И хорошо, снайперу ведь лучше знать когда и по ком работать.
Километр пятьсот. Танки приостановились. Вперёд выскочил странный БТР и стал на холме. Странный потому что не имел вооружения. Вроде обычный 'MAGO', но без пулемёта. Только какие-то хреновины навешаны на башне, некоторые по виду на оптику смахивают. Армяков затаил дыхание. А ведь это не простой 'MAGO', решил он, это наверное передвижной разведпункт. Слыхал он про такие. И если это правда, тогда там может находится начальник разведки полка, а то и повыше фигура.
Армяков отложил СМку, сейчас пожалуй самый момент для 'Унгурки', которой как и её новому хозяину повезло пережить бомбёжку и артобстрел. С СКВ подпрапорщику воевать не доводилось, но винтарь был ему знаком. После контузии он из отпуска на целый месяц в запасной полк попал, там как раз курсы для снайперов были. Повышение квалификации, так сказать. И не волновало начальника курсов, что со своей СМкой Армяков как с частью тела управлялся, пришлось доказывать. Хватило одного выхода на стрельбище. Ведь он с детства с отцом-охотником по лесам ходил и даже на фронт со своим собственным винтарём пошёл. Довыпендривался. Начальник курса СКВшку вручил, на мол, покажи класс… Но всё в пользу, занятия и приобретённый опыт похоже сейчас дадут отдачу.
Из странного БТРа вылезли двое. Оба офицеры и оба в наушниках и с планшетками. Разложили карты и что там отмечают.
Подпрапорщик приладил СКВ и упёрся прикладом в плечо. Эх, синяк же будет! Ну да ничего, ради дела пусть хоть кости трещат. Перекрестие скользнуло по БТРу, риски и цифирь прошлись по фигуркам врагов. Далеко… Прицельная дальность 'Унгурки' — тысяча триста. А здесь все полторы. Но ведь не зря я самый лучший снайпер на свете, решил Армяков и начал подкручивать колёсико прицела. Подумаешь беда! Ну и пусть в наставлении по эксплуатации 1300 метров указано, но подпрапорщик себя числил не абы каким снайпером. Все четыре патрона в обойме — СН, то есть с высокой точностью выверены, значит отклонение вполне можно просчитать. Поправку на ветер Армяков произвёл машинально, он просто хотел попасть. Очень хотел. Затаил дыхание и плавно нажал спуск.