На Западе Диком. Трилогия

— Спасибо, Фёдор Борисович, лучше полсотни, но всадников одвуконь. Быстры мы, не угонятся стрельцы пешие за нами.

— Откуда тебе сие вестимо, ты же токмо два дни, как приехал? — Удивился царь.

— Так большой путь от Мамеля до Москвы уже прошли, бывали и проводники и попутчики — они и заметили, что мы быстро ходим. — Пояснил так свою позицию, не буду же я ему говорить, что знаю их скорость из исторических книг, когда преодолеть 70–80 км в сутки — уже подвиг. Наши же бойцы, не будучи обременены лошадьми, наоборот подобный темп могут выдержать с неделю легко. Но в этот раз обоз едет с нами, поэтому лошадей будем беречь, как можем.

— Береги себя, посол, ибо не желаю виниться перед твоим государем, ежели вор тебя поимает. — И царственно взмахнув ручкой, завершил разговор.

Пацан-пацаном, но разговор с ним мне понравился, не было вчерашних бояр, толпившихся и гомонящих в огромном зале. Да и шутка ли, вести переговоры когда две сотни меховых цилиндров гудят как пчелиный улей. А царь действительно богобоязненный, весь вечер крестился на свою державу лежащую в пирамиде возле трона. Ну да бог с ним, а нам нужно было не просто помочь Федьке, не только спасти Россию, как и всем порядочным попаданцам, сколько показать Старому Свету, что стоят мои воины, чтобы лишний раз не провоцировать европейцев на попытки позариться на наше добро.

Собираться долго не пришлось, как и договорились с царём, часть картошки и взвод из молодых, но знакомых с выращиванием картошки оставил в лагере, а сами приготовившись в поход, стали ждать сопровождающих и дьяка с указом.

— Доброго утречка, послы дорогие. — Сколько же он одевался!!! Весь расфуфыренный, предстал передо мной дьяк посольского приказа.

— Доброго и тебе, эээ…

— Афанасий Иванович Власьев, дьяк Посольского Приказа. — Протягивая царёвы бумаги, назвал себя чиновник.

— Да, Афанасий Иванович.

— Подьячий Митька со служкой, поедут с тобой, дабы на месте огласить указ государя. Велено же было тебе выступать, а полусотня из детей боярских догонят тебя на Калужском тракте.

— Хорошо, Афанасий Иванович, а не знаешь, чьи дети боярские пойдут с нами? — Уточнил немаловажный вопрос.

— Ведомо мне сие, голицынские пойдут, Иван Васильевич кланялся царю своими холопами.

— Не понял, так дети боярские или холопы?

— То дело простое, бояре — то холопы государя, а дети боярские холопы бояр, такоже и боевые холопы вестимо будут.

— Запутался я за этот месяц в ваших отношениях так, что лучше и не понимать ничего, а то пока разберёшься кто за кем, так и дело скиснет. Прощай, Афанасий Иванович.

— Скатертью дорога! — Если бы не поклон и доброжелательная интонация, я бы подумал, что меня послали далеко.

А Голицын, хоть и недалёкого ума, но интриган достойный, и перед Фёдором прогнулся, и самозванцу может сказать, что специально соглядатаем полусотню ко мне приставил. Хорошо, дорогой ты наш, сыграем твоими картами, пусть посмотрят, что мы им дадим увидеть. Забегая вперёд, скажу, что невзирая на все коварные потуги боярина, его парни отработали на ять, вообще не задавая вопросов и практически беспрекословно исполняя мои приказы.

Как только голицынские нас догнали, сразу поставили их на довольствие, распределив по нескольким ротам. Те сначала вроде отказаться попытались, мотивируя наличием собственных припасов, но потом втянулись и очень удивлялись, наличию горячей пищи в походе, быстрой и чёткой раздачей на привале, что практически не отнимало времени на развёртывание лагеря. Когда дошли до Орла, переправились на правы берег Оки, пошли кружным путём, огибая нездоровую тусовку под Кромами. Не знаю дошли ли слухи до сопровождающих нас русских, что разведчики Букуаса походя ликвидировали две небольшие банды человек по двадцать после переправы, но продолжали уверенно вести нас к Путивлю, выбирая по их мнению наиболее безопасные дороги.

Выше по течению Сейма от Путивля, где по указу царя нам были выделены земли и четыре деревни, по крайней мере так было указано в бумагах, нас встретил небольшой отряд всадников. Медленно, прощупывая нашу принадлежность к противостоящей стороне, они подъехали на расстояние полёта стрелы, как пояснил командир голицынских.

— Эй, вы кто такие? — Издалека заорал один из подъехавших лыцарей.

— Дозволь, господин посол, довести до этих приспешников самозванца волю государёву! — Порывался в омут головой подьячий Митька.

— Иди. — Соизволил чужому холопу делать порученное дело.

Перебросившись с поляками, а это точно были они — нас успели просветить, несколькими фразами, Митька быстрым шагом, но не сильно пришпоривая коня, поскакал в нашу сторону.

— Господин посол, велят нам всем крест целовать царевичу Димитрию, а тебя зовут в монастырь вручить верительные грамоты истинному наследнику. — Трясясь от переживаний, передал слова пшеков чуть не дословно.

— Надо взять этих на копьё да укрыться в деревне, покуда помощь не придёт! — Просто невероятно нужный совет выдал сотенный голицынских.

— Не спеши, вы своё дело уже сделали, теперь наш черёд. Джако! — Позвал я своего ротного. — Ты знаешь правила, передай этим ребятам, что я предлагаю им выдать нам самозванца Гришку Отрепьева или завтра мы сами придём за ним к Путивлю.

Также неспешно, тройка воинов во главе с Джако подъехала к основанию одного их холмов, между которыми стояли приспешники самозванца. То поглядывая куда-то за реку у себя за спиной, то наблюдая как медленно, словно гигантский змей стягивает кольца, на поляну выезжали наши необычные фургоны, предводитель подъехал к Джако. Мне не нужно ни слышать, ни спрашивать у своего посланца, чем закончился разговор: возбуждённые телодвижения, как и резкий разворот обратно, и бешеный галоп в сторону города сказал всё за себя. Когда организовали привал и пообедали, я собрал всех, кроме часовых и разведки, на большую поляну в центре гуляй-города.

— Друзья, соратники, завтра нас ждёт битва с войском одного нехорошего подлеца, который вздумал обмануть нашего друга — царя Московии, назвавшись истинным царевичем, его лизоблюды, — по толпе пошёл шепоток, не все ещё русские слова знали мои бойцы, — отказались отвезти этого негодяя на казнь или милость царя в Москву. Более того, эти несчастные пожелали сразиться с нами.

Вопли радости и искры вожделения забурлили на поляне — что может затмить хорошую торговую сделку — только радость битвы. Полусотня русских с бледными и напряжёнными лицами стояла поодаль и не понимала, в чём радость моих воинов, ведь по данным от последнего языка пойманного ещё вчера у Гришки было больше двух тысяч воинов и пятнадцать пушек. Причём основная масса были конные воины из казаков и поляков, наверняка они думали, что именно их, как единственных всадников мы бросим вперёд, против многократно превосходящих сил самозванца.

— Поэтому приказываю: подготовить оружие, амуницию и хорошо выспаться.

— Господин посол, может лучше устроим оборону в той деревне. — Показывая пальцем в сторону, куда уехали поляки, быстро и нервно тараторил Митька. — Может Гришка ещё и не станет нападать на вас, я могу ему пояснить, что вы посольский обоз с охраной, а не царёвы наймиты.

— Экий ты коварный, Митька! — Добродушно улыбнулся и хлопнул по плечу сухого, но крепкого мужчину. Только сейчас подумал — уже десять дней вместе, а я взрослого мужчину всё детской кличкой зову.