На Земле

– Прикройте! — выдохнул я в микрофон, так как говорить было тяжело, и погнал свою «Молнию» на перехват вражеского корабля.

Офигевшие от такой наглости вражеские истребители ринулись на перехват. Карен, Сапар и Анжела ударили по ним из всех орудий. Кого-то разнёс из своих пушек я. Выглядело со стороны это, наверное, феерически — несколько «Молний», синхронно накручивая «бочки» и другие фигуры среднего и высшего пилотажа, буквально перемалывали истребители противника. Но, даже когда спину тебе прикрывают лучшие друзья, настаёт момент, когда ты остаёшься совершенно один. Иногда это происходит из-за того, что кого-то сбивают, у кого-то отказывает какая-то система, но иногда это случается потому, что наступает такой момент, когда идти дальше можешь только ты. И такой момент для меня настал.

Карен и прочие пробовали стрелять торпедами с более дальних дистанций. И их снаряды были сбиты. И ничего удивительного — чем с большей дистанции ты пускаешь торпеду, тем больше у врага шансов её обезвредить, сбить, или уклониться. Поэтому их и надо пускать почти в упор. Поэтому и считается, что ставить торпеды на перехватчик — самоубийство. Это торпедоносец враги сбивать устанут — он и защищён получше, и истребителям навалять может. А вот наши «птички» — нежные, с ними так обращаться нельзя. Чтобы атаковать вот так, в упор, вражеский корабль, надо быть, как минимум, «пилотом 80-го lvl», ну, или «лётчиком Божьей милостью», как говорят на Земле. Ну, или просто быть совершенно больным на всю голову. Неизвестно, кем из этого списка были мы, потому, что мы это могли и делали… Только вот торпеды остались только у меня. Так что идти в атаку предстояло именно мне…

– Не давайте им сесть мне на хвост, — попросил я по связи. — И сами держитесь подальше от всего этого паноптикума…

В ответ я услышал что-то от Карен, которая говорила мне что-то про моё обещание. Я ответил, что иного выхода у меня просто нет… Не уверен, что девушка меня услышала, правда, так как мне пришлось буквально продираться сквозь строй из вражеских машин… Одно было хорошо с этими пришельцами — любили атаковать в лоб. Это было мне на руку — их ракеты часто проходили мимо моей «Молнии», будучи не в силах захватить цель. Огнём пушек я проложил себе дорогу буквально до самого борта вражеского корабля. Головки наведения всех трёх оставшихся торпед сообщили мне о захвате цели, и бортовой компьютер приятным женским голосом проинформировал о том, что «Пуск разрешён». Я решил подлететь ещё немного ближе, чтобы системам обороны корабля было ещё труднее сбить торпеды. И подлетел…

Три истребителя всё же смогли взять на прицел мою машину и обстрелять её. Пока что это было не смертельно — «Молния» по-прежнему слушалась управления. Противники сели мне на хвост, периодически постреливая. Я, продолжая крутиться, как уж на сковородке, довёл свой перехватчик до той точки, при пуске с которой врагу не поможет уже ничего. И только после этого я выпустил одним залпом все три торпеды. Сразу же после этого ручка влево и на себя. При этом я выжал левую педаль, закладывая вираж, чтобы не воткнуться в корабль раньше торпед — скорость у перехватчика всё ж повыше будет. Орудия обороны корабля начинают колотить взахлёб — и по торпедам, и по мне. По торпедам попасть несколько сложнее, так как они идут лбом, тогда, как я на протяжении трёх секунд демонстрирую противникам брюхо своего перехватчика…

Да, колотили по мне знатно…. Из всех стволов. Машина буквально купалась в лазерных сполохах всех цветов радуги — и это не метафора — в том задымлении, которое имело место быть около корабля, лазерные лучи и импульсы было видно. Что-то отражало защитное поле, с чем-то без труда справлялось защитное покрытие моего перехватчика, а что-то банально не могло прожечь лёгкую, но прочную композитную броню. Зато, что, кстати, неудивительно, неведомые операторы турелей вражеской посудины умудрились снять с моего хвоста своих пилотов, за что им, кстати, огромное спасибо…

Наконец, эти ужасные секунды кончились, я начал удаляться от вражеского корабля. Какие-то импульсы его орудий ещё неслись мне вслед, но попасть по мне было уже сложнее… «Молния» немного тряслась в полёте, и я, даже не глядя на приборы, понимал, что корабль повреждён. А потом за кормой бабахнуло — это мои торпеды сдетонировали, пробив бронепояс вражеского корабля. Конечно, глупо было рассчитывать на то, что тремя торпедами можно так вот запросто уничтожить вражеский базовый корабль, но, по крайней мере, мне таки удалось его сильно повредить — и я видел на своём радаре, как приближается «кавалерия из-за холмов» — три эскадрильи торпедоносцев с борта «Экслера» заходят в классическую торпедную атаку на этот корабль. Шансов у него теперь было, как у снеговика в аду…

Корабль начал вибрировать сильнее, и я озаботился поисками хоть какой-нибудь более-менее подходящей площадки для посадки. На полноценную ВПП я не рассчитывал, решив садиться вертикально, благо «Молния» была к этому приспособлена. И вскоре я нашёл опушку леса в паре кликов от места боя. Худо-бедно я погасил скорость «птички» и начал медленно снижаться. Вовремя посадки перехватчик трясся, как в припадке, но мне удалось стабилизировать снижение. Выпустив шасси, я аккуратно посадил перехватчик на три точки и заглушил двигатели. И только после того, как я попытался поднять фонарь, я понял, что повреждения корабля, вероятно, серьёзнее, чем мне показалось — фонарь просто отказался подниматься. Я присмотрелся и очень сильно удивился — то ли выстрелами, то ли манёврами на высокой скорости, фонарь просто приплавило к срезу кокпита. Но, как говорится, нет ничего, с чем не смогла бы справиться перчатка боевого скафандра — фонарь я просто пробил, а затем выломал подходящего размера отверстие, чтобы пролезть в него. Выбравшись на «спину» своей «Молнии» я, натурально, офигел…

Нет, я, конечно, понимал, что стреляли по мне много, и, фактически в упор… Но такое… Защитное противолазерное и противорадарное покрытие просто отсутствовало, как класс. Краска, поверх которой оно наносится, тоже местами выгорела. Корабль был теперь матово-серым и местами закопчённо-чёрного цвета. Я посмотрел дальше. Сопло правого двигателя оказалось оплавленным и смотрело куда-то вправо-вниз. Левое сопло выглядело нормально, и смотрело, как и положено при вертикальной посадке, вниз. Продолжая офигевать, я вытянул из-под левого крыльевого наплыва лесенку и осторожно спустился на землю. Снизу моя «птичка» выглядела ещё более страшно. Там покрытие выгорело полностью. Даже сама броня выглядела оплавленной. Теперь, без длительного капитального ремонта «Молния» летать не могла…

Я снял с себя шлем, отстегнул перчатки и, прислонившись спиной к носовой стойке шасси, попытался хоть немного расслабиться. Я не мог сказать, что после такого боя и такой посадки меня трясло, но всё равно, ощущения были не самыми приятными. Как только я закрыл глаза, я сразу как провалился в сон. Может, сказалось напряжение последних дней, когда мы готовились к этой атаке, может, ещё сам этот бой вместе с посадкой меня доконали, но эффект от всего этого был именно таким…

Разбудили меня голоса. И, судя по тону этих голосов, кто-то с кем-то крепко ругался. А когда я разобрал слова, всё стало на свои места…

– Ну, не мог он поступить иначе. Торпеды же только у него остались!

– А про торпедоносцы с «Экслера» ты забыла, подруга? ¬— раздался до боли знакомый крайне раздражённый голос.

– Так они же только потом появились. Не знал он про них!

– Всё равно, я считаю, что командир был не прав. Не надо ему было так рисковать собой!

– Да выбора у него не было просто!

– Так! — сказал я, открывая глаза. — Что за шум, а драки нет? И помогите встать любимому командиру, если уж на то пошло…

Карен и Анжела стояли рядом со мной. Сапар, который привёз их на джипе, сидел в кабине и с любопытством смотрел на происходящее… Девушки конкретно препирались, и причиной их «беседы» был я. Точнее то, что я полез в одиночку выяснять отношения с этим линкором.

– Командир, ну хоть ты скажи ей, — сказала Анжела. — Ведь не верит, что выхода у тебя е оставалось…

– Да, — сказал я, глядя на Карен. — Выхода у меня не было. Но, ты ведь это и сама знаешь, так?

Ответом мне было то, что Карен пристально посмотрела мне в глаза, а потом (я уже успел встать), встала на цыпочки и отвесила мне мощную (для неё, разумеется) пощёчину. После этого девушка отвернулась и пошла к джипу. Анжела посмотрела на меня огромными от удивления глазами и сказала: